Ты прости меня, что не писала так долго – закрутилась, завертелась, как веретено, а толку чуть, и время ушло. Ты помнишь пустыню Сахару, какую во мне оставил мой бывший муж после развода? Ты знаешь, не хотела тебе писать об этом раньше, но видно придется признаться: твоя подруга все возненавидела и иссохшейся, древней старухой бредет по жизни. Вот такой “поэтический” образ. Ты спрашиваешь о поклонниках, признаюсь – не обездолена я в этом вопросе, но стала замечать, что поклонники мои в последнее время все больше увлекаются самим процессом поклонения, а я в этом процессе как будто уже и не участвую. Смотрю со стороны на их руки, так трепетно прикасающиеся к моим пальцам, и ничегошеньки, кроме их географического расположения, не ощущаю! Осознала я это недавно и ужаснулась – неужели старею?! ...
Последнее время в определенных кругах стало модным рассуждать о своих предыдущих воплощениях. Нередко можно услышать от посетителя какого-нибудь манерного салона горделивую фразу о том, какой потрясающей личностью он был в прошлой жизни где-то там: в Англии, или Франции, то ли в XII, то ли в XVII веке… Поскольку я действительно помню свои воплощения, то могу определенно сказать, что никакой потрясающей личностью я не была. Последнее воплощение, которое мне открыли, относилось к XVI веку – тогда я была тибетским монахом – письмоношей, доставлявшим во вне важные послания настоятеля монастыря Тхарпа-Чхой Лин. И вот я опять здесь – на Земле, в России, на рубеже XX-го и XXI-го веков. Но что было между моим нынешним воплощением и тем монахом – скрыто какой-то пеленой с мерцанием неясных образов ...
(Из воспоминаний 1911 года) Она стояла на берегу моря и отрешенно смотрела вдаль. Белые пароходики по очереди отплывали от причала, разнося над волнами шоколадные обертки и обрывки песен, вырывающиеся из неплотно закрытых дверей палубных ресторанов. В капризном пенистом прибое уже проскальзывали недовольные осенние нотки, но бабье лето еще пыталось согреть своим призрачным теплом поредевший поток отдыхающих. Впрочем этот поток сейчас почти иссяк. Обычно многоголосая летом Ялта к осени притихала, и Вера часами прогуливалась в одиночестве по безлюдной набережной. Уезжать ей отсюда не хотелось, хотя все ее знакомые уже давно вернулись домой к своим будничным делам и заботам. Вера не любила осень – в эту пору она всегда грустила, особенно в Петербурге. Уж лучше пережить этот печальный переход ...
Серебром своих глаз Окатил ты меня, одаряя, На ладони твои Моя робкая страсть прилегла Я любила тебя, Ты меня не любил, обнимая, И на шее лазоревой жилкой Любовь замерла. Я груди твоей нежно Коснусь и рукой и губами, И в ресницах твоих Заплутает наш общий рассвет, Ведь летает над нами Наш ангел-хранитель, летает, Отгоняя крылами от нас Черных ангелов бед. Этой ночью мерцающей Я подарю тебе негу, В истомившемся сердце Полыхнет, все сметая, огонь. Ничего не боюсь И не верю ни в быль и ни в небыль, Только губы мои Ты губами тихонечко тронь. С лепестков твоих губ Упорхнет мотылек поцелуя, И на атласе плеч Он оставит алеющий след. “Аллилуйя тебе, Аллилуйя тебе, аллилуйя!” – из багровых высот. Потрясенно шепну я в ответ. Серебром своих глаз Окатил ты меня, отвергая, На ладонях твоих Моя робкая ...
