О мыслях и их чтении

Здравствуйте. Меня зовут Саша. Я транслятор... Только не подумайте, ради Бога, что я из тех парней, что считают себя наполеонами, собаками или фонарными столбами. Нет. Они ведь ненормальные. Я, правда, тоже. Но совсем по-другому.
Все мы с самого раннего детства слышали истории о людях, способных читать чужие мысли. В основном их называют экстрасенсами или телепатами, хотя есть и другие названия (сканнеры, например). Как правило, все эти рассказы оставались для нас бездоказательными, а потому – глупыми байками. Рационализм современного человека гонит прочь все досужие измышления, отводя им место среди детских сказок и литературы в стиле фентэзи. Я до некоторых пор также относился к этим историям скептически. Сейчас я так не думаю. Вы скажете мне: "ну покажи хоть одного такого – и я тебе поверю". А я вам скажу на это: "подойдите к зеркалу и посмотрите в него – быть может, на вас сейчас смотрит один (одна) из них". Не может быть? Отнють, очень даже может. Просто большинство из чтецов мыслей даже не подозревают о своих способностях. Почему? Ответ прост, только знают его немногие. Я, например.

Я – транслятор. Я могу транслировать свои мысли за пределы своей черепной коробки. Далеко ли? А бог его знает. Метров на двадцать, я думаю. С расстояием сила сигнала угасает, как гаснет в радиоэфире далекая волна. В этом то все и дело. Они слышат только трансляторов. Они могут читать мысли только у таких, как я. Нас немного. Может, даже меньше, чем их. И наши мысли не прочтешь за тридевять земель – кишка тонка. Несколько десятков метров (ну, может, у кого-то и сотен) – и все, бобик сдох. Чудес не бывает. Я ведь, к примеру, не от атомных батарей работаю, а от тех же булок/котлет/супов, что и вы. Где мне взять энергию на дальнюю трансляцию. Потому то они и могут жизнь прожить, ничего не зная ни о нас, ни о своих способностях. Потому то у них и не выходит повторить на людях единожды удавшийся эксперимент. Такова la vie.

Я сижу в вагоне переполненного метро. Наблюдаю толпу. Пассажиров довольно много. Сидящие и стоящие, молодые и старые, сексапильные девченки с неумело, но от души накрашенными губами/ресницами, мрачные служащие, озабоченные проблемами бухгалтерского учета, геморроя и простатита, старушки с авоськами, из которых торчит наружу всякая копеечная требуха. Неугомонная пацанва, с постоянным ржанием в мат-перемат разбирающая "по запчастям" своих знакомых, девченок, стоящих рядом пассажиров и игроков любимой футбольной команды. Час дня. Здесь, внизу, прохладно, а наверху – жара, лето, берется переливчатой дымкой кипящий воздух над раскаленной землей, плавится асфальт, еще недавно покрытый белым пухом от гибких и длинных, словно свечи в лавре, тополей, неуемно жаждущих своего, тополиного, секса. Секс у них скучный и безрадостный – тряхнуть пыльцой по ветру, осеменить, что они там осеменяют, и – пошел пух по городу гулять! Детвора жжет, веселится. Так себе секс. У меня, впрочем, тоже. Но сейчас не обо мне и не о тополях... В метрополитене в это время прохладно. Даже в вагоне, где народу полным-полно, и все надышали, кто как смог – все равно не жарко. Кто едет с работы (пораньше закончил), кто с учебы (с уроков или с пар сбежал), у кого – вторая смена. Бабки – те между аптеками и поликлиниками циркулируют. В такую жару у стариков кровяное давление подымается, лечиться надо. У них – от жары, а у меня – от вида стройных девичьих ног в туфельках на высоких каблучках-шпильках. И не только давление, но и кое-что в штанах... Перед глазами возникает прекрасный образ: пара слегка загорелых ножек, затянутых в тонкие, телесного цвета, чулочки, и обутых в пару же изящных, до невозможности черных (нет, лучше белых – сейчас хочу, чтоб белые) туфелек. Притопывая остренькими каблучками, томно переминаются на месте. У-ух, сладостно заныло в паху. Сволочь я, конечно. Но с фантазией. "Девочки, милые, ходите вот так! Не носите дурацких колгот и шлепанцев на низкой платформе. Да, я знаю – мода сейчас такая. Да, так удобнее. Ну и что? Будьте выше этого! Носите чулки и шпильки! Пусть у мужиков штаны парусят при виде ваших ног...". Я спохватился. Стал пристальным взглядом осматривать тесные ряды пассажиров. Все, как и прежде. Никаких перемен в поведении тех, что рядом. Никто не оглянулся на меня, никто не покосился с укоризненным взглядом в мою сторону. Все занимаются тем, чем и занимались до этого, продолжая дружно трястись в едином ритме, задаваемом стуком колес поезда по рельсовым сочленениям. То есть чтецов тут нет (я их называю чтецами – так короче и понятнее. Дело в том, что я их не чувствую, а лишь по их реакции догадываюсь, что они читают мои мысли. Они же каким-то образом точно знают, чьи мысли читают, это я уже проверил на собственном опыте). Замедление хода, остановка. Солидный баритон из репродуктора сквозь треск и гудение: "Станция Ш-ская. (открытие дверей, вышло несколько человек, зашла шикарная брюнетка) Осторожно, двери закрываются. (х-хлобысь – дружно хлопнули двери по всему поезду) Следующая станция Б-цкая." Короткий писк из репродуктора, шипение где-то внизу, вагон дернулся – поехали. Невольно задержал взгляд на новой пассажирке. Хороша, как в сказке. Лет под двадцать, стройная, среднего роста, личико просто ангельское, плюс немного косметики – как раз там и столько, где и сколько нужно, не более того: чуть подведены высокие темные бровки и ресницы, мягкие, едва различимые, коричневато-розовые тени и на всем этом фоне – большие зеленые глаза. Маленький, классической формы носик. Светло-бардовая помада с более темным контуром украшает и без того прекрасные чуть полные губки (верхняя слегка коротковата, поэтому из-под нее видна тонкая щелка, отливающая белизной зубов. Ни малейшего намека на наличие тонального крема или румян. Черные, как смоль, волос, собраны на затылке в хвост, спереди на лоб кокетливо спадает челка. Осанка – королевская, тонкая шея, худые плечики, сама собою высокая, но не чрезмерная, грудь, дивная талия, аккуратная попка (это у мужиков – задница, а у прелестных девушек – попка), чудесно стройые бедра, затянутые в короткие штанишки до колен (знаете, как сейчас модно)... Мой взгляд жадно впитывал все это великолепие, спускаясь по точеной фигуре незнакомки, пока не уперся... в чей-то чемодан, заслоняющий от меня самое, на мой взгляд, сокровенное и желанное, что дано мужчине видеть, когда женщина достаточно одета – ее ноги. Я трижды проклял того старого пердуна в поношенном костюме явно периферийного стиля, который закрыл от меня такое зрелище. Я непроизвольно стал фантазировать на тему ее ножек. Попробовал просто мысленно приставить к ее фигуре образ, созданый мною немного загодя. Не выходит. Поменял цвет туфель на черный – уже лучше, но все равно не то. Фантазия слабеет, когда сталкивается с реальностью. Если бы эта девушка была плодом моего воображения от начала и до конца, то мне ничего не стоило бы подобрать к ее фигуре пару подходящих ног, но поскольку она стоит в паре метров от меня – живая, во плоти, то мне не остается ничего другого, кроме как сидеть и ждать, покуда случай соизволит открыть мне остальное. Видимо, заметив, как я ее разглядываю, девушка кинула на меня слегка презрительный взгляд и отвернулась. Гордая, наверное – не подступишься. В голове крутились две идеи: уступить ей место (исключено: его займут, покуда я до нее доберусь, да и слишком нахально) или дать сесть этому вероломному владельцу саквояжа, чтобы свет не застил. Я уже собирался сделать второе, как мы подъехали еще к одной остановке. Вышло много народу (в том числе и село с чемоданом) и сразу стало свободнее. Я наблюдал, как красотка села на освободившееся место напротив меня, и покопавшись в своей сумочке, достала оттуда какую-то книжку. Открыла ее на заложенном, похрустев обложкой, элегантным движением руки распрвила страницы, и углубилась в чтение. Мне интересно, что она читает. Шелдон? Маринина? А может быть, что-нибудь пикантное, вроде "Философии в будуаре"? Хорошо бы. Люблю единомышленников. Но в этот момент меня уже захватило в ней другое. Она изящно закинула ногу за ногу, и я вспомнил, что у моей красавицы есть ножки. Целых две. Да еще какие! Стройные, длинные, чуть неровные от колен до ступней (не та неровность, о которой говорят: "да у нее ноги, как у козы роги", а совсем чуть-чуть, пикантный изгиб, отличающий изысканную форму женской ноги от прямолинейности лыжной палки), с аппетитными икрами, которые так и хочется подержать в руках, почувствовать их слегка влажное от волнительного пота тепло, прижать к лицу... Короткие черные штанишки (не знаю, как они там еще называются) открывали прелестные коленки, матово поблескивающие сквозь легкий флер чулок (как, я не сказал, что ноги восхитительной незнакомки покрывали тонкие серые чулки? Позор мне.). Маленькие коленки, каждая чуть больше моего локтя, приятно округлые. Выглядывают себе из-под краев коротеньких штанин, словно две родные сестрицы – и знать себе не ведают, как они меня возбуждают одним своим видом. Их бы целовать и ласкать, такой коленкой даже под зад получить – блаженство... Взглянув на меня еще раз поверх книги, незнакомка переменила ноги. Божественное движение, когда красивая женщина кладет ногу на ногу. Да еще такая красивая, как Таня (я про себя уже назвал ее Татьяной – красивое имя, подходящее прекрасной девушке. Не беда, что в жизни ее, может быть, – даже наверняка – зовут иначе. Все равно я так никогда и не узнаю ее настоящего имени). Но самое интересное – впереди. Я ведь еще ничего не сказал вам о самой замечательной части ее ног (как, впрочем, и любых других женских ног). Лодыжки и ступни. Божественные ступни красавицы были обуты – нет это слово кощунственно по отношению к ее ножкам – они были вложены в великолепные антрацитного цвета и блеска босоножки на высоченном тонюсеньком каблуке с толстой, по моде, подошвой. Нет, не так – оправлены в дивное переплетение блестящих кожаных ремешков, словно брильянт в золото. Опутаны. Погружены. Захвачены в плен мягкой кожаной сетью. Обрамлены. Украшены. Да назовите это, как хотите, только увольте – не обуты. Обувают солдат в кирзу, а это не солдатские лапы сорок пятого размера и не кирзовые сапоги.