Автобусный столик

В июле 1992 года мне всё казалось прекрасным. Служба в армии закончилась. Как на крыльях вернулся в родной Череповец. Отгуляв несколько дней, решил съездить к тетке в Вологду. Благо недалеко.

Утренний "Львовский" автобус отправлялся с небольшим опозданием, поскольку его предшественник – рейсовый "Икарус" сломался. Мне это только на руку – не будь заминки и замены автобуса – опоздал бы.

Как взявшему билет в последний момент мне досталось место в конце салона.

Боже! Что за место. Искусственная кожа, заправленная железным обручем. Место почти у прохода справа, если смотреть из салона. У самой боковинки приставлена дощечка вровень с сиденьем.
Справа по ходу автобуса горизонтальные поручни с попереченкой, образующие что-то вроде подлокотника на уровне груди сидящего. Затем щель сантиметров 20 и какой-то узкий столик по типу того, который бывает в самолете, на той же высоте, что и поперечина. Но это – уже у самой задней двери. То есть в последнем ряду автобуса всего одно пригодное для нормального человека место, остальное – развалины какого то сооружения. И именно сюда меня угораздило взять билет.

Кто-то уже поставил вещи под столик. Мне пришлось сумку ставить под ноги, а сетку с яблоками справа на приставную доску.

Зачем я их тащил – как будто в Вологде яблок не продают! Поехали. Впереди в салоне ни одной девицы, если не считать двух девчонок 8-12 лет, сидящих слева от прохода. Перед ними, их родители. Девчонки весело щебетали. Вскоре они достали игральные карты, и было, начали играть, да неудобно. Встали. Прошли в конец салона, и подошли ко мне.

– Можно? – спросили они, указывая на столик.

– Можно.

И они залезли. Одна, которая поменьше – на столик, ближе к запасной двери – лицом к моему правому боку, а другая – к ней лицом, спиной к этому боку на перекладину. Таким образом, девчонки оказалась боком к проходу и лицом друг к другу. Навряд ли удобно, подумал я, глядя как старшая девчушка, сидящая почти вплотную ко мне пытается сдать карты и удержаться в сидячем положении.

Они играли в "пьяницу", не отвлекаясь на меня или других пассажиров.

Автобус тряхнуло. Левой рукой со стороны салона я придержал старшую девчонку за талию. Она благодарно кивнула и продолжала играть.

Край ее платья с ее левого бока слегка свисал у моей правой ноги.

Правой рукой я расправил ее платье со стороны салона, а затем и со своей стороны.

После очередной ямы на дороге я подложил ладонь правой руки ей под попу, чтобы она не упала.

Никакой реакции. Тряхнуло еще несколько раз, и я снова придержал её за талию левой рукой. Правую я так и держал под ее попкой. Вскоре я убрал левую руку.

Девчонка о чем-то болтала и продолжала играть.

Платье закрывало правую руку, как от меньшей девчонки, так и от остальных пассажиров.

Подержав так руку с минуту или две снизу на ее трусиках, вдруг сообразил, что делаю что-то не то. Но было поздно – мои пальцы уже аккуратно сдвигали перемычку трусиков с того самого места, которое было мне недоступно в армейские годы.

Если поднимет крик – скажу, что случайно не там взялся из-за тряски – дескать, трясло, случайно задел. Но ничего не происходило. Мои пальцы лежали на маленьком влагалище, поперек его небольшой щели, покрытой по краям нежным, редким и коротким пушком.
Большой и указательный пальцы нащупали небольшой клитерок и слегка его помяли. Девчонка вела себя, как ни в чем не бывало. Ее напарница была увлечена игрой.

Я осторожно подвел под платье вторую руку, а сам погладывал на салон. Всё тихо и спокойно. Пальцы левой руки разжимали цель, упираясь в большие по названию и маленькие по размеру губки. Пальцы правой руки нежно гладили всю её длину. Небольшая встряска автобуса и... ее ноги немного расширились, дав мне больше доступа. Малые губы еще почти не выросли, зато клитор выпирал за большие губы. Влагалище слегка увлажнилось. Мои пальцы забегали быстрее и еще настойчивее.

Мое сердце сжималось от ужаса, но удовольствие хотелось продлить еще и еще.

В этот момент мамаша одной из них встала и направилась к нам. Всё, попал. Рука медленно опустилась.

Однако, подойдя ко мне, женщина приветливо спросила...

– Она Вам не мешает?

– Нет, что Вы!

– Спасибо, что поддержали ее, когда трясло.

– Мне не трудно.

– Маша слезай, человеку мешаешь.

Девочка ничего не успела сказать, ибо я быстро вставил...

– Нет, что вы, я смотрю за игрой – мне интересно, пусть сидит.

Женщина, сказав еще несколько слов Маше и ее спутнице, как выяснилось Дарье, вернулась на место.

Моя рука тоже вернулась. Туда, откуда ушла минуту назад. Девочка, почти скрываясь, расставила ноги, чуть нагнулась вперед и прижалась щелкой к моему пальцу. Чуть влажная щель слегка раздвинулась. Верхняя фаланга легла в щель. Конец пальца мягко уперся в клитор.

Затем девочка слегка поводила тазом, а значит и влагалищем, сделав полукруг.

Слегка сжала ноги, дав понять, что пора опустить руку.

Но выдержал я не долго. Еще через минуту рука без сопротивления заняла то же место. Место было по-прежнему чуть влажным, и, что главное – доступным и гостеприимным.

Вдруг автобус остановился. Шексна. Городок такой. Промежуточная остановка.

Некоторые вышли, включая моих, теперь уже моих, девчонок.

Мне хотелось поговорить с Машей, но она всё время была не одна. Вот узнать бы адрес, расспросить, нравится ли ей.... Наверное, нравится, а может она захочет еще. Нет, навряд ли. Такое не повторяется.

В задумчивости я зашел за угол магазина. Маша и Дарья весело болтая прошли мимо, не обратив на меня никакого внимания. Явно вышли из туалета.

Терпеть не могу вокзальные и привокзальные туалеты. Повернул назад.

И увидел, что вновь чуть не опоздал. Автобус чуть не ушел.

Входя в автобус, я мечтал, чтобы Маша села на прежнее место. Вот был бы номер, если б они поменялись местами. Младшая уж точно не позволила бы...

Кошмар. Девчонки сидят на СВОИХ местах. Я уныло побрел в хвост автобуса.

Однако, не успел автобус докатить до Чебсоры, как девчонки снова принялись играть в карты. Где? – да рядом со мной.

Мои руки заняли привычную позицию. Что это? На Маше не было трусов! Она сняла их на остановке! В туалете! Чтобы мне было удобней. А может, чтобы ей было удобней? Ей лучше?

Я все еще боялся, что меня раскроют, но одновременно, мне было и все равно. Такое наслаждение! Вот бы посмотреть.

Я убрал руки и подразвязал сетку с яблоками. Несколько из них упало. До сих пор не могу понять – случайно или это я его уронил, чтобы посмотреть.

Повернувшись спиной к салону, залез под кресло.

Если рассуждать логически – давать себя трогать и показывать не одно и то же. Тем более в таком нежном возрасте. Почти уверенный в том, что ножки сейчас сомкнутся, я поднял глаза.

Конечно, она не расширила ноги. Но и не сомкнула. Округлая попка. Пушок по краям красной щелки был редким, белым и коротким. Щель ярко алая, в полумраке вишневая. Клитор розоватый, средний для ее лет. Впрочем, откуда я знаю, какой он для ее лет...

Не важно. Синие прожилки по стенкам больших половых губ манили дотронуться.

Я чуть не кончил. Но оставаться внизу – слишком подозрительно. Поднялся наверх и сел. Но моя рука снова стремилась к тому месту, где недавно были глаза.

Вскоре Дашу и Марию позвали. Играть они больше не вернулись.

Автобус пришел в Вологду довольно рано.

Девчонки пошли в одну сторону, а я – вот пентюх – не сообразил – в другую, к тете.

Я успел поболтать с теткой, пройтись ней по магазинам. Вечером слегка выпили. И было решено, что на следующий день, пока тетка на работе, я погуляю по Вологде, вечером посидим, а послезавтра утром вернусь домой.

На следующий день я шел среди зелени после посещения местных достопримечательностей.

Вдруг прямо передо мной выросла Маша. Она не дала мне и слова сказать.

– Я Вас везде искала.

Ого! Вот так номер!

Маша уже говорила следующую фразу...

– Пожалуйста, никому не говорите, что я дела в автобусе.

И по детски добавила...

– Я больше не буду!

– Да что ты глупая, никому не скажу. Ты только расскажешь мне, что у тебя раньше такое было. Не поверю, что в первый раз, рассказывай, что у тебя раньше было.

– Ладно.

И она рассказала. Из рассказа следовало, что сейчас ей 12 с половиной. А подружке Дашке 8, скоро 9.

Когда Маше было семь, сосед по коммуналке пришел в ее комнату, заговорщески зарыл за собой дверь, прикрыл шторы и попросил показать "тайну", взамен на показ "своего". Маша заколебалась, но взамен на клятву никому не рассказывать согласилась, ибо ей самой было любопытно посмотреть на писю у мальчиков.

Она спустила трусики до пяток и села на край тахты. Мальчик подошел к ней и опустился на колени. Левой рукой он коснулся талии, чтобы Маша легла, а правой раздвинул ей колени. Маша откинулась на тахту, ей было стыдно и приятно одновременно. Сосед медленно поднял ей край юбки почти до горла, взял за колени и еще шире развел колени. Целый вихрь, как ей показалось, обрушился на Машу. Она почувствовала, как пальцы проникают в самое сокровенное, раздвигают ее лепестки, а чужой взгляд изучает каждую складочку. От страха она хлопнула коленями и вскочила.

– А теперь ты – проговорила она. Мальчик нехотя встал и расстегнул штаны. Маша не стала ждать, и сама взялась за резинку мальчишеских трусиков. Не сказать, чтобы увиденное сильно потрясло ее, но ей было жутко интересно. Она обошла мальчика кругом, взялась пальцами за чуть набухший ствол и отступилась. Стол поднялся еще выше.

– Всё, хватит – проговорила она осевшим от волнения голосом. Сосед тут же натянул трусы и штаны. Они оба заулыбались, Маша даже хихикнула и пошла открывать дверь.

Вскоре соседи переехали, и продолжения эта история не получила.

А год назад три мальчика лет от 8 до 11, как потом оказалось, приехавшие на каникулы застали ее, когда девочка писала на развалинах заброшенного дома. Убежать она не смогла, а они подступили к ней почти стеной и требовали спустить трусы.

Конечно, мальчики были чуть младше, но вырваться было тяжело. На вид мальчики выгладили вполне прилично, вели себя не цинично, но настойчиво.

После долгих переговоров мальчики убедили Машу, что могут рассказать всем о ее позоре, после чего ей прохода не будет.

Взамен на молчание и обещание показать свои письки, они уговорили её показать то, чем она писает.