Vim imponere

Эй, Казанова! Иди сюда!

Я открываю дверь подвала, и Джой врывается, чуть не сшибив меня с ног.

– Она была девственницей, да? Да? Ну, скажи мне! – Он нетерпеливо стягивает с себя майку, обнажая худое, угловатое тело. – О, какие у нее сиськи! Ты сейчас подергаешь ими, крошка, когда дядя начнет тебя иметь во все дырочки!

Джой налетает на Памелу, как ястреб на цыпленка. Памела молчит, и только вздрагивает, когда он входит в нее. А потом она поворачивает лицо ко мне и шепчет с дикой ненавистью в голосе:

– Я убью тебя, подонок! Клянусь, что ты будешь кровью харкать. Тебе все кишки выпустят.. м-м-м!

Джой с размаху запечатывает ей рот ладонью.

– Что-то говорливая она не в меру! Лучше б стонала погромче, меня это возбуждает!
Он вытаскивает из нее член и старается подойти к ней поближе, чтобы успеть кончить девчонке на лицо. Но не успевает. Фонтанчик спермы вырывается вверх, забрызгав все вокруг, но только не Памелу.

Я уже снова возбудился. Теперь я хочу большего.

– Подержи ее за руки!

Она сопротивляется, но все тщетно. Я расстегиваю наручники, и мы вдвоем переворачиваем ее на живот.

– Ого, какая у нее упругая попочка! – Джой с размаху шлепает Памелу по ягодицам, оставляя на них ярко-красное пятно.

– Прекратите! – Кричит она. – Ну, что вам еще нужно? Отпустите меня!

– Малышка, да мы только начали, – улыбаюсь я, чувствуя, что мой член снова готов к бою. – Сейчас мы с тобой займемся анальным сексом.

Она сжимает свою попку, пытаясь закрыть мне путь в эту сладкую запретную зону, но я вгоняю туда свой штырь со всего размаху, не обращая уже никакого внимания на ее сопротивление.

Просто потрясающе! Никакие ощущения не могут сравниться с этим! Мышцы анального отверстия крепко обхватывают мой пенис, и от этого затрудненного движения наслаждение возрастает многократно. Я буквально разрываю ее, вламываясь между этих прелестных половинок, еще не знавших той древнегреческой забавы, которую ханжески вырезают из большинства классических текстов. А ведь в этом – целый пласт культуры. Что, скажите, более сексуально, чем этот нежный девичий задик с маленькой дырочкой, зовущей в такие джунгли безумия, где можно заблудится, захлебнувшись собственным сладострастием?

Джой снова возбужден. Он не может дождаться, когда я закончу, и поэтому начинает подстраиваться рядом, чтобы тоже принять участие в нашей маленькой оргии.

Памела орет как резаная. Ее вопль мечется в тесных стенах подвала, заглушая наши с Джоем хриплые стоны удовольствия.

– Да заткни ты ее! – Бросаю я, не отрываясь от своего занятия. Я близок к оргазму, но крики девчонки начинают меня раздражать.

Джой выходит из ее влагалища и засовывает член в аккуратненький ротик, который не так давно выкрикивал проклятья в мой адрес.

Плечи Памелы вздрагивают: она беззвучно плачет и продолжает рыдать после того, как мы извергаем в нее с двух сторон очередную порцию спермы.

Джой, кажется, смущен. Он, конечно, ожидал слез, но, видимо, рассчитывал, что истерика быстро прекратится.

– Ну, все, детка, – он похлопывает ее по спине. – Мы уже закончили. – И, немного подумав, добавляет:

– По крайней мере, на сегодня.

Джой ошибается. Я спускаюсь к Памеле часа через два. Она сидит, вжавшись в угол комнаты и смотрит на меня взглядом затравленного зверька, прикрывшись остатками разорванной одежды.
– Стань на колени. – Я готов к тому, что она сейчас начнет сопротивляться, но она уже сломлена и покорно выполняет мой приказ.

– Сними туфельки.

Обожаю, когда у меня отсасывают босые девчонки. Почему-то меня безумно возбуждает этот вид голых ножек, в то время как очаровательная головка движется взад-вперед, доставляя ни с чем не сравнимое наслаждение.

– Соси, сучонка!

Она делает минет совершенно механически, без каких либо эмоций. По-моему, мы с Джоем немного переборщили. Я слышал о таких случаях, когда у женщин просто тихо съезжала крыша, и они всю оставшуюся жизнь проводили в своем собственном мирке.

Я кончаю, но удовольствие от этого оргазма минимальное.

– Глотай, шлюха! – И, проследив, что мое приказание выполнено, я выхожу из подвала.

На следующий день я понял, что где-то подхватил грипп. Слабость во всем теле была такая, что я даже не пошел к Памеле, оставив ее на весь день в распоряжение Джоя. Однако ближе к полудню он вернулся с крайне озабоченным видом и подтвердил мои подозрения о психическом здоровье девчонки.

– Она совсем с катушек съехала! – Джой плюхнулся в кресло и взъерошил волосы. – Смеется все время как сумасшедшая и что-то бормочет про птичек, солнышко и травку. Мне даже трахнуть ее нормально не удалось, она лежит, как кукла резиновая, и только несет этот бред.

Вместе мы спустились в подвал. Увидев нас, Памела поднялась со своей подстилки (мы уже не привязывали ее) и громко произнесла:

– Хочу пи-пи!

Она тут же присела и начала мочиться прямо в тарелку, где лежал ее завтрак. Потом начала нервно хихикать, визгливым голосом повторяя:

– Птички летают там, где солнышко светит. Там, где солнышко светит...

Джой, страдающий патологической чистоплотностью, побледнел.

– Слушай, давай-ка мы выведем ее на свежий воздух. Окочурится еще, чего доброго...

В моей голове промелькнуло смутное подозрение, но я не успел его высказать. Глаза девчонки закатились вверх, и она грохнулась в обморок.

Джой оторопело смотрел, как конвульсивно начало дергаться ее тело. Потом он схватил девчонку подмышки и потащил наверх. В нашей комнате он бросил ее на диван и начал усиленно бить по щекам.

Памела открыла глаза.

– Я люблю солнышко! – Заявила она идиотским визгливым голосом, потом попыталась встать, споткнулась и грохнулась на пол, растянувшись во весь рост.

Такие частые падения могли бы и насторожить нас, но мы с Джоем, честно говоря, растерялись. Впоследствии я понял, что женское коварство никогда нельзя недооценивать.

Я полез в бар, достал бутылку виски и плеснул себе в стакан. Мне надо было успокоить нервы.

– Может, и ей дать? – спросил Джой.

– Обойдется! – Еще не хватало, чтобы мы потчевали ее спиртным. – Она еще несовершеннолетняя, ей запрещены крепкие напитки. – Я заржал от своей шутки, но Джой не поддержал меня.

В этот момент Памела начала издавать странные звуки.

– Проклятье! – Взвыл Джой. – Она же сейчас будет блевать прямо на наш ковер! Принеси быстрее какой-нибудь пакет.

– Сам неси! Я не мальчик на побегушках. – Мне что-то не давало покоя в этой ситуации.

Джой метнулся в коридор, а я обернулся, услышав какой-то шорох за спиной. Я опоздал на долю секунды. Моя реакция меня не спасла: девчонка, конечно же, разыграла перед нами всю эту комедию только для того, чтобы выбраться из подвала. В руке у нее блеснула бутылка из-под виски, которую я не успел спрятать в бар.

В моей голове сверкнула молния, и я отключился.

Очнулся я в багажнике автомобиля. Башка гудела, как будто в ней поселился пчелиный рой. Ехали мы долго: по времени я прикинул, что мы давно уже должны были покинуть границы города. О том, что произошло после моей отключки, догадаться было несложно: девчонка встретила Джоя осколком бутылки, а потом дорвалась до телефона и нашла каких-то своих дружков. Когда машина остановилась, я услышал мужской голос:

– Вытаскивайте первого ублюдка.

Потом я слышу звук оплеухи и протестующий вопль Джоя, переходящий затем в дикий визг.

– Здорово она его отделала, – говорит кто-то.

– Удивительно живучий гаденыш, – в первом голосе слышится плохо скрываемая гадливость. – С такой дыркой в животе мог бы и окочуриться. А где твои приятели-геи?

– Это не мои приятели, – возмущенно заявляет второй голос. – Но Памела же попросила, чтобы... Кстати, вот и они.

– Не надо, я не хочу, не хочу! – Верещит Джой.

Я закрываю глаза и теряю сознание.

Багажник распахивается, и два здоровенных детины вытаскивают меня из машины. Первое, что я слышу – это дикие вопли Джоя. Мне почему-то не хочется видеть, что с ним происходит.

– Смотри внимательно, козел! – Резким рывком один из верзил поднимает за волосы мою голову. Я хочу зажмуриться, но не могу. Не отрываясь, я смотрю на привязанного к дереву голого Джоя. Они облили его какой-то тягучей жидкость, по которой ползают муравьи. Тело моего приятеля багровеет от ран, где копошатся насекомые. Я слышал об этой пытке, придуманной индейцами.

– К утру от него останутся одни кости, – констатирует знакомый голос с ледяными нотками слева от меня. Скосив глаза, я увидел Памелу. – И ты еще позавидуешь его легкой смерти, – добавила она, сверля меня ненавидящим взглядом.

Кто-то протянул ей здоровенный нож. Таким мачете только в джунглях прорубаться, но я знал, что сейчас она сделает со мной. Я думал, что не буду кричать, и возможно, не орал бы, но она не отрезала мой член одним ударом, а долго пилила его, неотрывно глядя в мои глаза.

Потом один из тех парней, что держали меня, резко двинул мне ногой под колено, и поставил меня раком.

– И не забудьте ему зубы выбить, а то еще за член укусит. – Это была последняя фраза Памелы, которую я услышал в тот день.

... Через двое суток я умирал, вися на дереве под палящим южным солнцем. Они оставили меня здесь семь часов назад, на рассвете. За это время на горизонте не появилось ни одной машины. Напротив меня висит чисто обглоданный скелет – просто экспонат для изучения анатомии. Это все, что осталось от Джоя. Везунчик: он уже отмучился.

Пить хотелось невыносимо. Я бредил. В моих галлюцинациях Памела приходила ко мне и давала напиться ледяной воды, только что из холодильника. Я жадно глотаю живительную влагу, но она льется мимо рта мне на ноги.

Очнувшись, я понимаю, что мои колени действительно мокрые. Но это не вода. Это снова открылась рана в паху, и из него капля за каплей вытекает кровь.

Я зову смерть, но она не торопится. У меня снова начинаются галлюцинации. Пересохшее горло выдает мерзкие скрипящие звуки. Я не могу кричать. Из моей груди несутся хрипы, и только прислушавшись к ним внимательно, можно понять, что это одно-единственное слово:

– Памела! Памела! Памела!

Солнце поднимается все выше...

Послесловие переводчика

*Vim imponere – латинское изречение, означающее "применить силу".

Немного об авторе. Казимир Двайтер – личность малоизвестная даже у себя на родине. Хотя где его родина, понять сложно: по национальности он онемеченный поляк, но пишет на английском, а живет не то в Австралии, не то в Новой Зеландии. По профессии – журналист. Популярность приобрел после рассказа "Ее раны". Специализируется на самых пограничных жанрах эротической литературы. В России не издавался.

Декабрь 200