Вор

Они оба обессилено упали на стулья. Глаза у обоих были закрыты, дыхание прерывалось. Я застыл в своем укрытии, не подавая признаков жизни. Наконец прапорщик встал, легонько толкнул Пашку рукой: – Иди! – Тот послушно оделся и быстро ушел. Я вышел из-за шкафа.

– И ему не больно? Он ведь такой маленький! – я вопросительно глядел на прапорщика.

– Да, нет. Там все разработано. Мы уже вместе два года. Он уже теперь только кайф ловит.

– Как же он здесь оказался? Ему же тогда было двенадцать?

– Да, так же и оказался! – он усмехнулся, – Как и ты! У меня и на него бумаги лежат. Да и не одни вы. Человек восемь всего. Так что не бойся, дорогой, все будет в порядке.
Я в изумлении и в ужасе уставился на него. Это же не человек, это же чудовище! Кто же из нас ВОР? Я, по глупости тиснувший две тельняшки, или он, укравший у восьмерых мальчишек покой, невинность, ничем не омраченную юность, возможность открыто глядеть другим в глаза. И ни у кого нет никакой возможности прекратить эту грязь, которая в полной мере ждала и меня. Я тихо зверел.

– Отдай мои бумаги!

– Ну, уж нет! Уговор был!

– Отдай мои бумаги по команде! Пусть меня судят! Я хочу оказаться в кабинете начальника училища! Там во всем и разберемся!

– Ты идиот! Ты сам не понимаешь, что говоришь! Тебя выпрут в два счета! Жалеть будешь всю жизнь!

Я не ответил и решительно направился к двери.

– Стой! Хорошо, черт с тобой, забирай свои бумаги. – Он быстро вскрыл сейф и нашел мою папку. – На, подавись! – Он швырнул ее мне вдогонку.

– Либо ты мне отдаешь все бумаги, на всех, либо подаешь мои по команде. – я с ненавистью смотрел ему прямо в глаза. И тихо добавил: – Только так!

Наверное, что-то в моем облике заставило его поверить, что все будет так, как я сказал. Он заметался по кабинету. Он уже ни о чем не думал, кроме своей безопасности. На несколько секунд он застыл, просчитывая, что будет, если заставить меня замолчать, но тут же понял, что приедет серьезная комиссия, и все в полном объеме вскроется в один момент. Его уже трясло.

– Хорошо, на! Нет, не так! – Он быстро стал вынимать бумаги из папок и рвать их на мелкие куски. – Теперь никто, никогда и ничего уже не докажет. Все! – он с облегчением вздохнул и вытер потный лоб.

– Мразь! – Я вышел из его кабинета, и непреодолимое чувство гадливости заставило меня передернуться. Доказать действительно было ничего нельзя: документов нет, а пострадавшие ребята из чувства стыда отказались бы что-нибудь говорить. Но я был рад, что удалось прекратить эту мерзость. Я был рад, что больше не будет мальчишек, которые так страшно и извращенно будут получать свой первый сексуальный опыт.