Спасибо, мне не интересно
✕
Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.
Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.
Сашка
1 [2]
1. Палыч
Он шел навстречу, глядя прямо на меня. Я его не знал, и поэтому оглянулся, ища, кому может быть адресовано его внимание. Но он смотрел явно на меня и явно узнавающе. Я отвел глаза и хотел проскользнуть мимо, но он твердо взял меня за локоть и быстро заговорил:
– Подожди! Не уходи! Или ты, как всегда, торопишься? Нам нужно поговорить. Я приглашаю тебя в ресторан. Только не уходи!
Ключевое слово "ресторан" было произнесено, что и решило дело. Я уже два дня толком не жрал, с самого отъезда Ленки, с которой по полной отрывался целую неделю, растрачивая свои силы и деньги. Молодое тело настойчиво требовало мяса, поэтому я согласно кивнул, не разбираясь в том, что это за мужик и откуда меня знает.
Он сделал заказ самостоятельно: солянка и язык. Как будто действительно знал мои вкусы. Но, как ни странно, угадал.
– Ну, как отдых на море? Не скучаешь?
– Да, не дают.
Он внимательно глянул мне в глаза:
– Ты сейчас не один?
– Сейчас один! Ленка два дня назад уехала. Отхожу понемногу. – Я улыбнулся. – А вообще девчонок много. Правда, деньги закончились. Но что-нибудь придумаем!
– Вот как? Ленка? Что-то изменилось в твоей биографии?
– А почему бы и не быть Ленке? Мне, слава богу, девятнадцать!
– Я не о том. Опять крутые жизненные повороты? Опять перемены?
Я вылупил глаза, не понимая, о чем он, но счел за лучшее промолчать, по крайней мере, до конца ужина.
– Почему ты тогда ушел? Тебе все настолько не дорого? Это твое право – уходить когда угодно и куда угодно. Но настолько не уважать мое отношение к тебе, что даже не предупредить об изменениях?
Наверное, он псих. Я даже не понимаю, о чем он говорит. Я твердо решил молчать и не отрывал взгляда от жратвы. Еще не хватало, чтобы ужин закончился, не начавшись.
– Я никогда не навязывался и не буду навязываться. Но если мне говорят, что я нужен, что я очень нужен, то я верю. Тем более, когда слышу это от дорогого для себя человека.
Дорогого ... Приехали ... Может лучше все же уйти? Черт с ним, с ужином. Очень уж неуютно с человеком, у которого настолько поехала крыша. Я торопливо жевал, хватая кусок за куском, чтобы успеть насытиться до того, как придется свалить. Кто-то остановился за его спиной, ткнул в плечо и заржал:
– Палыч? Какими судьбами? Вижу, нашел, наконец, свою девочку?
Его лицо окаменело. Он медленно повернулся к говорящему и сквозь сжатые зубы процедил:
– Пошел вон!
– Па-а-а-лыч, ты что? Ну, нашел и нашел! Что ты вздернулся из-за какого-то ... Я хотел сказать ...
– Вон!
– Ты сильно-то не выступай, здесь тебе не Питер! Можно и схлопотать ...
Ответом был короткий жесткий удар в челюсть. Парень упал. Палыч сгреб его рубашку на груди и буквально вынес за двери ресторана. Он тотчас же вернулся, сел, положил свою руку на мою:
– Не расстраивайся. Мало ли идиотов? Не бери в голову. Но он – подонок, и ждать от него можно всего. Давай-ка быстрее завершать ужин и – домой. Я за тебя боюсь, ребенок.
Я быстро все умял и встал. Палыч даже не притронулся к пище. Мы вышли из ресторана и пошли к спальным корпусам. Мой был справа, а его слева. Мы остановились.
– Спасибо! – Я даже не знал, как я его должен называть. – Пойду, пожалуй, что-то сегодня немного устал. – Палыч молча смотрел мне в глаза и молчал. Становилось неуютно. Не зная, как лучше расстаться, я протянул ему руку:
– Пока!
Он медленно взял мою руку в свою, крепко сжал, и я ощутил, какая она большая и горячая:
– Прощай, ребенок! – Он резко повернулся и крупными шагами стал удаляться. Я смотрел ему вслед, и, наверное, поэтому не заметил появившихся сзади двух парней. Удар пришелся по затылку, и я медленно провалился в мягкую пустоту ...
2. Я – Сашка
... Я с трудом разжал свинцовые веки. Тупая боль в затылке не помешала отметить, что этот белый лепной потолок мне не знаком. Где я? Ясно, что не в своем номере. Я скосил глаза. В кресле у окна сидел Палыч. Сколько ему лет, интересно? Наверное, 35-40. Старый, конечно, но красавец – профиль, шевелюра, фигура. Бабы по таким сохнут, это уж точно. Стоп! Мы же расстались! Он ушел к себе. Как же я у него оказался? И что же так башка-то болит? Я пошевелился. Палыч быстро подошел:
– Ну, вот, очнулся, слава богу! Хорошо, что я не успел далеко уйти – услышал твой крик. Эти – убежали, но я знаю, кто это был. Позже разберемся! – Он приложил руку к моему лбу:
– Болит? – Рука приятно холодила голову. – Сашка, Сашка! Вечно с тобой одни неприятности!
Я тупо соображал: почему Сашка? Меня зовут Костей. И вдруг что-то стало до меня доходить. Нас было двое братьев. Я не знаю, как так получилось, но родители при разводе нас разделили, по обоюдному согласию. Сашка остался с мамой. Я – с отцом. Нам тогда было по пять лет. Лет до десяти мы довольно часто виделись. Потом стали видеться где-то раз в год. А сейчас и вовсе перестали – нужды не было. Доходили слухи, что Сашка профессионально занялся танцами. А вот похожи мы с ним были всегда – просто одно лицо. Наверное, и сейчас, раз Палыч нас спутал. Сказать ему, что ли? Расстроится, конечно. Ишь, как светится весь? Кем же Сашка приходится Палычу, что так ему дорог? Может Палыч – мамин родственник?
– Тебе придется полежать у меня дней пять, если не хочешь загреметь в больницу. Не против? – видно было, что ответа он ждал с некоторым напряжением.
– Да, нет, конечно! – я замялся. – Только не удобно как-то ...
– С каких это пор ты стал таким щепетильным? – он улыбнулся и сел рядом. – Не бойся, я на твою честь покушаться не стану. – Помолчал и добавил: – Без твоего желания, конечно.
Нет, все-таки с головой он не в ладах. Бредит, что ли? Немного приду в себя, и сваливать надо. Господи, какие у него глаза – в таких утонуть можно! С ним что-то твориться, это точно! Взял мою руку в свою, а сам дрожит – я же чувствую. А что со мной? Состояние такое, как будто его волнение передается мне. Ерунда какая-то. Не знаю, как и сказать, что я – не Сашка. Может и не надо: будь что будет!?
3. Наше первое утро
Его рука ласково ерошила мои волосы. Я открыл глаза: – С добрым утром!
– С добрым. Сейчас – кофе с бутербродами, а потом – перевязка и укол.
– Укол-то зачем? – я поёжился. С детства не терплю уколов.
– Земля в рану попала – лучше перестраховаться.
– А куда укол?
Он мягко улыбнулся:
– Ну, не в голову же! В задницу, конечно!
– А вы ... ты – доктор?
Он изумленно глянул на меня:
– Сильно же тебя в голову долбанули! Я уже пятнадцать лет доктор! И с каких это пор ты со мной на Вы?
Я сметелил жратву за две минуты, а Палыч тем временем налаживал шприц:
– Ложись на живот. И трусы стаскивай.
Я медлил. Первый раз в жизни я должен был предстать с голой задницей перед чужим человеком. Ни слова не говоря, он быстрым движением оголил нужное ему место. Я непроизвольно сжался.
– Так не пойдет! Расслабься! – Он шлепнул меня по ягодице. Я еще больше напрягся.
– Тебе так больно будет! Что с тобой? Или ты меня стесняешься? – Что-то в его голосе и вопросе мне не понравилось и насторожило. Я не понял, что. Просто какое-то ощущение.
А потом – как ожог от тепла его ладоней, легко скользящих вдоль поясницы, бедер. И напряжение тела действительно постепенно спадало. Стало уютно и спокойно в этой доброй ласке чужих рук. И только знакомая дрожь в его ладонях все нарастала и нарастала. И уже нет легкости в их касании: они обнимали, вбирали, впитывали, срастаясь со мной в единое целое. И хотелось лететь им навстречу, отдаваясь жадной ласке, потому что такого мощного зова мое тело еще никогда не испытывало.
– Все, хватит! – Он тяжело дышал. – Сейчас потерпи! – Легкий тычок иглы в ягодицу я почти не почувствовал. – Ну, вот и все. Можешь расслабиться!
Я только сейчас понял, что расслабиться мне не удастся – мой член колом упирался в матрас.
– Укол я уже сделал. Так и будешь валяться на животе?
Я быстро натянул трусы и одеяло. И только после этого рискнул перевернуться. И все же плоть предательски оттопыривалась. Я быстро подогнул коленки, но Палыч всё успел заметить и усмехнулся: – А я уж думал, что ты на меня совсем перестал реагировать.
Он ушел, а я лежал и думал: что это со мной было? И о чем он? И почему так странно отозвалось мое тело на чей-то расслабляющий массаж?
А ведь никакой это был не массаж. Он ласкал меня! Ласкал сильно, жадно, привычно! Да и не меня ласкал, а Сашку! А то, что душа рвалась ему навстречу и телу хотелось еще и еще, то это – обман, наваждение, которое нужно в себе убить.
А ещё я понял, кем Сашка был для Палыча!
4. Наш первый вечер
Палыч пришел с вином и фруктами. Он был весел, много шутил. И только ссадина на левой скуле портила его лицо.
– Упал? – Я кивнул на рану.
– Да, нет, пришлось немного помахаться. Не бери в голову!
– Это из-за меня? С тем парнем?
– Ну, что ты пристал? Все! Нет его! Главное – все закончилось хорошо, и он, надеюсь, теперь отсюда исчезнет! А еще важнее, что ты цел и невредим и скоро совсем поправишься.
И мы пили вино, много вина, и я купался в лучах его добрых глаз. Хочу ли я, чтобы он зажег свечи, как тогда, в Питере? Да, конечно, хочу! И уже мягкий мерцающий свет выхватывает из тьмы наши лица. И уже нет ничего желаннее, чтобы всё это продолжалось как можно дольше! И уже нет никого, кто мог бы нам в этом помешать.
Я плыл на волнах пьяного обожания. Я уже забыл, что всё это предназначалось не мне. Вот он, рядом. Его рука блуждает по моим волосам, лицу, плечам. И хочется зарыться в одежду на его груди и затихнуть в сильных его объятиях. И уснуть! Пусть даже навсегда!
Да, да! Конечно, я немного перебрал, я понимаю, Палыч! Я знаю, что мне столько нельзя, что я ещё слаб! Сейчас ляжем спать, а утром всё будет хорошо. Не надо меня раздевать, я сам, я ещё могу сам. А-а, ладно, делай что хочешь! Конечно, ложись со мной, мы поместимся. Ну, что же ты все дрожишь? Ты же уже большой ... И сильный ... И жаркий ... Палыч! ... Что же ты со мной делаешь, Палыч? ... Да, я хочу ... Да, мне хорошо ...
5. Я и Сашка
Я любил его. Нельзя не ответить взаимностью такому напору любви, обожания и заботы. Плевать на странную роль, которая мне в наших отношениях досталась – на другую я точно был бы не способен. Но ему было со мной хорошо, и я был счастлив. А тот физический дискомфорт, который я испытывал, доставляя ему ежедневную радость – я смирился с ним, ведь иначе его счастье было бы не таким полным.
Он шел навстречу, глядя прямо на меня. Я его не знал, и поэтому оглянулся, ища, кому может быть адресовано его внимание. Но он смотрел явно на меня и явно узнавающе. Я отвел глаза и хотел проскользнуть мимо, но он твердо взял меня за локоть и быстро заговорил:
– Подожди! Не уходи! Или ты, как всегда, торопишься? Нам нужно поговорить. Я приглашаю тебя в ресторан. Только не уходи!
Ключевое слово "ресторан" было произнесено, что и решило дело. Я уже два дня толком не жрал, с самого отъезда Ленки, с которой по полной отрывался целую неделю, растрачивая свои силы и деньги. Молодое тело настойчиво требовало мяса, поэтому я согласно кивнул, не разбираясь в том, что это за мужик и откуда меня знает.
Он сделал заказ самостоятельно: солянка и язык. Как будто действительно знал мои вкусы. Но, как ни странно, угадал.
– Ну, как отдых на море? Не скучаешь?
– Да, не дают.
Он внимательно глянул мне в глаза:
– Ты сейчас не один?
– Сейчас один! Ленка два дня назад уехала. Отхожу понемногу. – Я улыбнулся. – А вообще девчонок много. Правда, деньги закончились. Но что-нибудь придумаем!
– Вот как? Ленка? Что-то изменилось в твоей биографии?
– А почему бы и не быть Ленке? Мне, слава богу, девятнадцать!
– Я не о том. Опять крутые жизненные повороты? Опять перемены?
Я вылупил глаза, не понимая, о чем он, но счел за лучшее промолчать, по крайней мере, до конца ужина.
– Почему ты тогда ушел? Тебе все настолько не дорого? Это твое право – уходить когда угодно и куда угодно. Но настолько не уважать мое отношение к тебе, что даже не предупредить об изменениях?
Наверное, он псих. Я даже не понимаю, о чем он говорит. Я твердо решил молчать и не отрывал взгляда от жратвы. Еще не хватало, чтобы ужин закончился, не начавшись.
– Я никогда не навязывался и не буду навязываться. Но если мне говорят, что я нужен, что я очень нужен, то я верю. Тем более, когда слышу это от дорогого для себя человека.
Дорогого ... Приехали ... Может лучше все же уйти? Черт с ним, с ужином. Очень уж неуютно с человеком, у которого настолько поехала крыша. Я торопливо жевал, хватая кусок за куском, чтобы успеть насытиться до того, как придется свалить. Кто-то остановился за его спиной, ткнул в плечо и заржал:
– Палыч? Какими судьбами? Вижу, нашел, наконец, свою девочку?
Его лицо окаменело. Он медленно повернулся к говорящему и сквозь сжатые зубы процедил:
– Пошел вон!
– Па-а-а-лыч, ты что? Ну, нашел и нашел! Что ты вздернулся из-за какого-то ... Я хотел сказать ...
– Вон!
– Ты сильно-то не выступай, здесь тебе не Питер! Можно и схлопотать ...
Ответом был короткий жесткий удар в челюсть. Парень упал. Палыч сгреб его рубашку на груди и буквально вынес за двери ресторана. Он тотчас же вернулся, сел, положил свою руку на мою:
– Не расстраивайся. Мало ли идиотов? Не бери в голову. Но он – подонок, и ждать от него можно всего. Давай-ка быстрее завершать ужин и – домой. Я за тебя боюсь, ребенок.
Я быстро все умял и встал. Палыч даже не притронулся к пище. Мы вышли из ресторана и пошли к спальным корпусам. Мой был справа, а его слева. Мы остановились.
– Спасибо! – Я даже не знал, как я его должен называть. – Пойду, пожалуй, что-то сегодня немного устал. – Палыч молча смотрел мне в глаза и молчал. Становилось неуютно. Не зная, как лучше расстаться, я протянул ему руку:
Он медленно взял мою руку в свою, крепко сжал, и я ощутил, какая она большая и горячая:
– Прощай, ребенок! – Он резко повернулся и крупными шагами стал удаляться. Я смотрел ему вслед, и, наверное, поэтому не заметил появившихся сзади двух парней. Удар пришелся по затылку, и я медленно провалился в мягкую пустоту ...
2. Я – Сашка
... Я с трудом разжал свинцовые веки. Тупая боль в затылке не помешала отметить, что этот белый лепной потолок мне не знаком. Где я? Ясно, что не в своем номере. Я скосил глаза. В кресле у окна сидел Палыч. Сколько ему лет, интересно? Наверное, 35-40. Старый, конечно, но красавец – профиль, шевелюра, фигура. Бабы по таким сохнут, это уж точно. Стоп! Мы же расстались! Он ушел к себе. Как же я у него оказался? И что же так башка-то болит? Я пошевелился. Палыч быстро подошел:
– Ну, вот, очнулся, слава богу! Хорошо, что я не успел далеко уйти – услышал твой крик. Эти – убежали, но я знаю, кто это был. Позже разберемся! – Он приложил руку к моему лбу:
– Болит? – Рука приятно холодила голову. – Сашка, Сашка! Вечно с тобой одни неприятности!
Я тупо соображал: почему Сашка? Меня зовут Костей. И вдруг что-то стало до меня доходить. Нас было двое братьев. Я не знаю, как так получилось, но родители при разводе нас разделили, по обоюдному согласию. Сашка остался с мамой. Я – с отцом. Нам тогда было по пять лет. Лет до десяти мы довольно часто виделись. Потом стали видеться где-то раз в год. А сейчас и вовсе перестали – нужды не было. Доходили слухи, что Сашка профессионально занялся танцами. А вот похожи мы с ним были всегда – просто одно лицо. Наверное, и сейчас, раз Палыч нас спутал. Сказать ему, что ли? Расстроится, конечно. Ишь, как светится весь? Кем же Сашка приходится Палычу, что так ему дорог? Может Палыч – мамин родственник?
– Тебе придется полежать у меня дней пять, если не хочешь загреметь в больницу. Не против? – видно было, что ответа он ждал с некоторым напряжением.
– Да, нет, конечно! – я замялся. – Только не удобно как-то ...
– С каких это пор ты стал таким щепетильным? – он улыбнулся и сел рядом. – Не бойся, я на твою честь покушаться не стану. – Помолчал и добавил: – Без твоего желания, конечно.
Нет, все-таки с головой он не в ладах. Бредит, что ли? Немного приду в себя, и сваливать надо. Господи, какие у него глаза – в таких утонуть можно! С ним что-то твориться, это точно! Взял мою руку в свою, а сам дрожит – я же чувствую. А что со мной? Состояние такое, как будто его волнение передается мне. Ерунда какая-то. Не знаю, как и сказать, что я – не Сашка. Может и не надо: будь что будет!?
3. Наше первое утро
Его рука ласково ерошила мои волосы. Я открыл глаза: – С добрым утром!
– С добрым. Сейчас – кофе с бутербродами, а потом – перевязка и укол.
– Укол-то зачем? – я поёжился. С детства не терплю уколов.
– Земля в рану попала – лучше перестраховаться.
– А куда укол?
Он мягко улыбнулся:
– Ну, не в голову же! В задницу, конечно!
– А вы ... ты – доктор?
Он изумленно глянул на меня:
– Сильно же тебя в голову долбанули! Я уже пятнадцать лет доктор! И с каких это пор ты со мной на Вы?
Я сметелил жратву за две минуты, а Палыч тем временем налаживал шприц:
– Ложись на живот. И трусы стаскивай.
Я медлил. Первый раз в жизни я должен был предстать с голой задницей перед чужим человеком. Ни слова не говоря, он быстрым движением оголил нужное ему место. Я непроизвольно сжался.
– Так не пойдет! Расслабься! – Он шлепнул меня по ягодице. Я еще больше напрягся.
– Тебе так больно будет! Что с тобой? Или ты меня стесняешься? – Что-то в его голосе и вопросе мне не понравилось и насторожило. Я не понял, что. Просто какое-то ощущение.
А потом – как ожог от тепла его ладоней, легко скользящих вдоль поясницы, бедер. И напряжение тела действительно постепенно спадало. Стало уютно и спокойно в этой доброй ласке чужих рук. И только знакомая дрожь в его ладонях все нарастала и нарастала. И уже нет легкости в их касании: они обнимали, вбирали, впитывали, срастаясь со мной в единое целое. И хотелось лететь им навстречу, отдаваясь жадной ласке, потому что такого мощного зова мое тело еще никогда не испытывало.
– Все, хватит! – Он тяжело дышал. – Сейчас потерпи! – Легкий тычок иглы в ягодицу я почти не почувствовал. – Ну, вот и все. Можешь расслабиться!
Я только сейчас понял, что расслабиться мне не удастся – мой член колом упирался в матрас.
– Укол я уже сделал. Так и будешь валяться на животе?
Я быстро натянул трусы и одеяло. И только после этого рискнул перевернуться. И все же плоть предательски оттопыривалась. Я быстро подогнул коленки, но Палыч всё успел заметить и усмехнулся: – А я уж думал, что ты на меня совсем перестал реагировать.
Он ушел, а я лежал и думал: что это со мной было? И о чем он? И почему так странно отозвалось мое тело на чей-то расслабляющий массаж?
А ведь никакой это был не массаж. Он ласкал меня! Ласкал сильно, жадно, привычно! Да и не меня ласкал, а Сашку! А то, что душа рвалась ему навстречу и телу хотелось еще и еще, то это – обман, наваждение, которое нужно в себе убить.
А ещё я понял, кем Сашка был для Палыча!
4. Наш первый вечер
Палыч пришел с вином и фруктами. Он был весел, много шутил. И только ссадина на левой скуле портила его лицо.
– Упал? – Я кивнул на рану.
– Да, нет, пришлось немного помахаться. Не бери в голову!
– Это из-за меня? С тем парнем?
– Ну, что ты пристал? Все! Нет его! Главное – все закончилось хорошо, и он, надеюсь, теперь отсюда исчезнет! А еще важнее, что ты цел и невредим и скоро совсем поправишься.
И мы пили вино, много вина, и я купался в лучах его добрых глаз. Хочу ли я, чтобы он зажег свечи, как тогда, в Питере? Да, конечно, хочу! И уже мягкий мерцающий свет выхватывает из тьмы наши лица. И уже нет ничего желаннее, чтобы всё это продолжалось как можно дольше! И уже нет никого, кто мог бы нам в этом помешать.
Я плыл на волнах пьяного обожания. Я уже забыл, что всё это предназначалось не мне. Вот он, рядом. Его рука блуждает по моим волосам, лицу, плечам. И хочется зарыться в одежду на его груди и затихнуть в сильных его объятиях. И уснуть! Пусть даже навсегда!
Да, да! Конечно, я немного перебрал, я понимаю, Палыч! Я знаю, что мне столько нельзя, что я ещё слаб! Сейчас ляжем спать, а утром всё будет хорошо. Не надо меня раздевать, я сам, я ещё могу сам. А-а, ладно, делай что хочешь! Конечно, ложись со мной, мы поместимся. Ну, что же ты все дрожишь? Ты же уже большой ... И сильный ... И жаркий ... Палыч! ... Что же ты со мной делаешь, Палыч? ... Да, я хочу ... Да, мне хорошо ...
5. Я и Сашка
Я любил его. Нельзя не ответить взаимностью такому напору любви, обожания и заботы. Плевать на странную роль, которая мне в наших отношениях досталась – на другую я точно был бы не способен. Но ему было со мной хорошо, и я был счастлив. А тот физический дискомфорт, который я испытывал, доставляя ему ежедневную радость – я смирился с ним, ведь иначе его счастье было бы не таким полным.