Дневник Мата Хари

Я чувствую его всего внутри... А-а-а-а! Какое чудо!» Она тяжело дышала, но продолжала выкрикивать нежные слова, на которые Клаас отвечал животным мы-чанием и фырканьем. Он не мог сказать ни слова, потому что его лицо находилось между пышными грудями Анти.

«Вначале ты мне делал так больно, – исступленно шеп-тала Анти, – но теперь мне так хорошо, не останавливай-ся, он такой большой, что я^чувствую его у самого серд-ца... а-а-а-а! Так чудесно... теперь быстрее, как можно быстрее... да... так, так... я сейчас... сейчас... сейчас!»

Голос Анти прервался. Она больше не бормотала, она визжала, и ее зад так двигался вверх-вниз и в стороны, что даже крепкая скамейка ходила ходуном.
«Клаас... ты меня слышишь? Клаас... теперь ты всегда можешь меня иметь... всегда... пожалуйста, влезай в меня, но не делай этого больше с Барбе... ой! Я сейчас кончу... пожалуйста, заставь меня кончить... да?.. давай... я... нет, нет... еще... так, так, та-а-а-к!»

Этот возбужденный шепот завершился диким воплем, когда Клаас последний раз вонзился в нее со звериным рыком. Наконец ствол его орудия выбрался наружу, по-крытый каким-то маслянистым веществом, которое капа-ло на скамейку, распространяя терпкий, незнакомый мне запах.

Снаружи послышался резкий голос, зовущий Анти. Она вскочила и, одернув юбку, бросилась к выходу. Клаас ошалело поднялся, спокойно приводя в порядок свою одежду. Еще долго после его ухода я не отваживалась по-кинуть свое укромное место. Мои щеки пылали, сердце бешено колотилось. Я была полумертвая от волнения, мои ноги и руки затекли из-за скрюченного положения, в котором я вынуждена была находиться так долго.

Упоминание о Барбе пробудило мое любопытство. Она была немножко старше Анти, выше и еще пышнее. И мне стало ясно, почему Вилем, мой двоюродный брат, увивал-ся вокруг нее. Он был старше меня на год – это был вы-сокий и довольно красивый четырнадцатилетний подро-сток. Он всегда торчал на кухне и часто предлагал Барбе помочь развесить во дворе выстиранное белье. – Вилем, – сказала я ему, когда мы оказались одни в моей комнате, – эта Барбе сильная девушка. Утром она.

Вынесла во двор такую тяжелую корзину белья!

– Думаешь, она сильнее, чем я? Если бы я с ней побо-ролся... гм... думаешь, я не смог бы ее повалить?

– Не знаю, Вилем. Ты очень сильный, но... видишь ли, у Барбе руки... и ее бедра намного толще, чем у меня, – ответила я, запинаясь.

Вилем замолчал. Казалось, он пытался найти слова, чтобы побольше узнать о теле Барбе, которое, по-види-мому, возбуждало его.

– Но... я думаю... она тяжелая... Барбе, – с трудом проговорил он. Брат был не способен скрыть тот факт, что этот вопрос его очень волнует. Меня забавляла его неловкость, хотя я и виду не подавала, что заметила это. Кроме того, эта беседа странным образом возбудила и ме-ня. С того дня, когда я увидела, что произошло между Анти и Клаасом, мои мысли были постоянно заняты этой незабываемой сценой – Я знала из случайно услышанных разговоров, что женщина зачинает ребенка, когда мужчи-на лежит на ней. И я ломала голову, думая, только ли женщина, причем замужняя, способна иметь детей, а де-вушка? Делаются ли дети только тогда, когда мужчина лежит на женщине? Позднее я услышала, что одна де-вушка в округе родила незаконного ребенка. Некоторое время я полагала, что девушка тайно вышла замуж перед этим событием. И я была убеждена, что она, как и любая Другая женщина, может родить ребенка, только когда мужчина лежит на ней. Но сколько он должен на ней ле-жать, должен ли он лежать тихо или двигаться – эти де-тали оставались для меня неясными и порождали жгучие вопросы, на которые не было ответов. Я попыталась уз-нать все это у Вилема, описывая тело Барбе, которую ви-дела голой на речке. По всему было видно, что брат жаж-дал узнать каждую подробность относительно этой тай-ны, вполне возможно, его заинтересовала и волнующая меня проблема. В конце концов, он не намного старше меня.
О, эти сладкие радости детства! Как пульсировала кровь в моих венах и как мало надо было, чтобы довести ее до кипения в те ранние годы! Одно слово, один жест – и тяжелые завесы отодвигались, раскрывая великие сек-реты, само их существование возбуждало нашу молодую кровь.

– Могу лишь тебе сказать, – начала я, – что у Барбе красивое тело. Последний раз, когда я видела её на речке – помнишь, недавно, когда было так ужасно жарко» – но я вижу, ты даже не слушаешь...

– Нет, нет, я слушаю, – оживился Вилем, – я всегда люблю тебя слушать, Герти!

Раньше он никогда не проявлял интереса к моей бол-товне, а часто и не скрывал своего пренебрежения к млад-шей сестренке. Из-за наших родственных связей он ни-когда не играл со мной в мужа и жену, а последний раз, когда я на его глазах попыталась поднять юбку и попра-вить воображаемый пояс, у него было совершенно без-различное выражение лица.

Мы любили играть в прятки, и обычно я и Вилем были в одной группе против других соседских детей, с которы-ми мы дружили. Во время одной игры произошли кое-что необычное. Мы часто искали место, где можно было спрятаться вдвоем, – там мы прижимались друг к другу в маленьком углу, да так тесно, что слышали биение сер-дец. После бега трудно было отдышаться, и часто Вилем обхватывал меня рукой, прикрывая своим телом, чтобы никто нас не увидел.

И вот произошло следующее. В тот день мы долго игра-ли, и нам^ нужно было найти такое место, где бы нас труд-но было найти. Вилем предложил спрятаться в большом шкафу в вестибюле нашего дома, где хранилась зимняя одежда. Это было прекрасное убежище, потому что оно было всегда запертым и поэтому не использовалось. Ни-кто не знал, что Вилем случайно нашел ключ. Мы закры-лись в этом громадном шкафу. Нам все же пришлось скрючиться и прижаться друг к другу, потому что шкаф был забит всяким старьем.

Больше часа мы так сидели, и здесь-то я впервые чувст-венно осознала близость Вилема. Думаю, он тоже это чувствовал, потому что его дыхание стало прерывистым. В шкафу было тесновато, и я оказалась на коленях Виле-ма, который сидел спиной к стене, подогнув ноги. Мое ту-ловище было прижато к нему, и он обхватил меня рукой. В конце концов мы образовали что-то вроде узла, но что-бы руки и ноги не отекали, мы то и дело двигали их и не-чаянно касались друг друга интимными местами. Возмож-но, темнота придала нам смелости, возможно, мы сочли более романтичным играть не в и разбойни-ков, а в разбойника и его невесту – во всяком случае, мы все сильнее прижимались друг к другу. Наши руки и ноги переплетались, мы хватались друг за друга, и поскольку мы боялись, что нас услышат и найдут, мы нарушили од-но правило: не касаться друг друга таким образом, кото-рый в любой другой ситуации показался бы нам просто невероятным.

И вот получилось, что я нечаянно коснулась своей го-лой попкой лица Вилема; она была голой, потому что мои юбки задрались, а перед игрой я сняла трусы – в отсутст-вие мамы, разумеется, потому что было жарко. Вилем тут же схватил меня за бедра, вернее, просунул руку между ними, и его пальцы остановились на том месте, где уже начала формироваться пухленькая подушечка, – том ме-сте, которое вынуждало меня в последнее время размыш-лять о таинственных и весьма приятных ощущениях, ис-пытываемых от прикосновения к нему. 51, в свою очередь, ощутила твердый выступ между его ног, как будто это была кость. Он протянул мою руку к этому месту и заво-зился с пуговицами. Я почувствовала возбуждение, осо-бенно когда он начал щупать мою голую попку. Но когда я, меняя позу, оказалась лицом к лицу с ним и была вы-нуждена немного раздвинуть бедра, чтобы поудобнее устроиться у него на коленях, я внезапно заметила, что он вытащил эту твердую штуку. Теперь она смело и бес-стыдно касалась моего живота. После небольшого движе-ния взад и вперед Вилем вдруг просунул ее между моими бедрами, как раз перед моим маленьким укромным мес-течком. А теперь вся эта часть моего тела прижималась к животу Вилема, и его твердое жало настойчиво пыталось коснуться меня. Движения тела Вилема приблизили эту твердую кость (хотя на моей коже осталось ощущение бархата) к моей маленькой подушечке, и вдруг мне стало ясно, что он пытается пролезть в это самое священное крошечное, узкое отверстие, которое было окружено ма-ленькими, розового цвета губами. Я это сразу поняла и, несмотря на мое крайнее возбуждение, невольно отшат-нулась. Я знала, что произойдет что-то ужасное, если это нахальное жало проникнет в меня, и попыталась оттолк-нуть Вилема. Как только он это заметил, его натиск уси-лился, и мы начали безмолвную борьбу. Я отталкивала его, упираясь кулаками в грудь, он наваливался на меня своим животом. Я пыталась одернуть юбку, но он крепко обхватил меня руками. Страх придал мне новые силы. Очевидно, Вилем понял, что не может навязать мне свою волю. Главное – во время этого борцовского состязания мы бились о стены шкафа и испугались, что нас услышат. Короче говоря, он меня выпустил, и его правая рука скользнула вниз, работая, как поршень. В тот момент, когда я попыталась схватить его за руку, чтобы прекра-тить эти странные движения, он застонал, и я почувство-вала, как он конвульсивно вздрогнул. В мою руку брыз-нула теплая, липкая жидкость с терпким запахом.

Но я хочу вернуться к нашему разговору о Барбе и ее прелестях.

– Ты должен знать, – начала я, – когда она голая, она... ну... как это сказать... более круглая, более пыш-ная, чем когда одета. Когда она ходит по дому в корсаже и длинной юбке, ты не можешь вообразить, что за пара...

– Здесь я остановилась, потому что хотела немножко подразнить брата. Его глаза сияли.

– Что за пара? – внешне равнодушно поинтересовался! Он.

– Ну, я имею в виду пару сисек.

– Ты видела их, эти... эти... эти... ты действительно ви-дела их? – запинаясь, спросил он.

– Конечно, и даже трогала их.

Я видела, что Вилем дрожит от розбуждения.

– Ну, скажи мне, Герти, как они выглядят, эти... груди Барбе?

– Ты действительно хочешь знать? Почему? С каких пор ты так интересуешься женщинами? Ты никогда не об-ращал внимания на меня.

У меня тоже было кое-что для показа. В последние ме-сяцы мои груди стали заметно увеличиваться и округ-ляться, а соски, когда я чувствовала возбуждение, твер-дели.