Белая ночь

Людской поток, утяжеленный чемоданами, колясками, баулами, мешками и жидко разбавленный большими желтыми повозками носильщиков, захлестнул меня, безошибочно определив прибытие очередного поезда. Чуть раздраженный большим количеством народа, метавшегося по перрону довольно-таки бестолково, я оставил попытки пробиться к замершей железной змее состава, и лишь лавировал между кучками радостно вскрикивающих встречающих и вновь прибывших, которые ну никак не могли найти другого места для выражения чувств, кроме как узкий перрон Московского вокзала. Наконец, основная масса схлынула, переполненная впечатлениями, и стало посвободнее. Я ускорил шаг, стараясь не упускать из вида номера вагонов. Пятый, шестой... Надеюсь, они все-таки идут подряд, а не как обычно...
У девятого вагона перрон был уже почти пуст. Юлю я увидел сразу, и сразу узнал – она стояла рядом с двумя чемоданами среднего размера, нервно сомкнув пальцы в замок, и смотрела вдоль поезда, выглядывая встречающих. Вернее, встречающего. Коим и должен был оказаться я.

Я направился прямо к ней, не отрывая от нее глаз – и вот она посмотрела на меня – чуть взволнованно и заинтересованно, все еще боясь ошибиться.

– Юлечка, – сказал я утвердительно, улыбаясь. Мой рот меня почти не слушался – я рад был ее видеть, и улыбка "до ушей" просто-таки прилипла к моей физиономии.

– Андрей, – Юля тоже улыбнулась, чуть привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку. – Привет.

– Ну, пойдем – твои вещи? – Я подхватил чемоданы и зашагал к выходу вокзала. – Как добралась?

– Нормально, – Юля шагала рядом, и видно было, что, хотя старается она держаться непринужденно, она волнуется и все-таки немного скована. Еще бы – я сам чувствовал то же самое, но вот показывать это я права не имел – на правах хозяина и, если уж на то пошло, представителя сильного пола. Столько месяцев переписки, и довольно откровенной – и вот теперь, при личной встрече, ощущалась некоторая неловкость – боязнь признать в своем давнем виртуальном собеседнике живого человека. – Таможенники перерыли все вещи...

– Наркотики, водка, сало? – Улыбнулся я. – Неужели не нашли?

– Дома оставила – в другой раз возьму, – не моргнув глазом, парировала Юля.

– Скорпиончик, – ласково констатировал я.

Мы вышли на Площадь Восстания, перешли два пешеходных перехода – через Лиговский и Невский – Юлечка не обошла вниманием фаллическую "стамеску" в центре площади, а также с видимым интересом устремила взгляд вдоль Невского – к возвышавшемуся в конце шпилю Адмиралтейства.

– Куда мы?

– На автобус, – объяснил я. – На метро нам до меня с вещами не добраться – а я думаю, сначала надо кинуть вещи ко мне – и там уже разберемся...

– А кто у тебя дома?

– Никого – мать уехала в отпуск к подруге на дачу, а отца я сплавил – тоже на дачу – к бабушке с дедушкой...

– Здорово...

– Не волнуйся, все еще успеешь рассмотреть, – успокоил я Юлю, заметив, как она голодным взглядом крутит головой по сторонам. – Зайдем ко мне и пойдем гулять... Хоть до утра – если ты не очень устала, конечно...

– Нет, мне очень интересно, – ответила Юля.

– Тебе повезло, – доверительно сообщил я. – Сейчас у нас белые ночи... Если ты сможешь – я бы хотел прогуляться с тобой по Неве, это очень красиво в начале лета...
Автобус пришел на удивление быстро, и мы, погрузившись со всеми вещами на заднюю площадку, поехали ко мне домой. Юлечка стояла, держась за задний горизонтальный поручень – и смотрела через большое заднее стекло, как здания Невского уплывают назад, и только крепче сжимала пальцы, когда площадку подбрасывало от движения тихо фырчащего автобуса...

Мы миновали Литейный проспект, затем Аничков мост с его лошадьми, Гостиный двор... Я старался, как мог, вкратце называть места, которые мы проезжали... Юлечка послушно моим указаниям задрала голову к шпилю Дома Книги, но глобус был покрыт лесами – зато маковки Спаса на крови чуть поодаль сверкали на солнце, и я сам залюбовался знакомым пейзажем...

За кинотеатром "Баррикада" автобус свернул на Малую Морскую, покидая шумный Невский. Юля вздохнула с чуть заметным сожалением, а я только тихо улыбнулся – я-то знал, что это еще не все достопримечательности по нашему маршруту. Через две остановки мы выехали между гостиницей Англетер и Исакием на Исаакиевскую площадь, и Юлечка снова прижалась носом к стеклу, пытаясь окинуть громадный собор взглядом...

– Ничего, – сказал я ей. – На Исакий надо смотреть издали – мы пойдем гулять – и обязательно все увидим...

В подтверждение своих слов я автоматически положил руку на ее плечо – и напрягся, почувствовав теплоту ее кожи под тонким платьем... Она тоже улыбнулась и чуть теснее прижалась ко мне... А может быть, мне показалось.

Мы миновали Манеж, проехали Конногвардейский бульвар, а на площади Труда я не удержался и показал Юле здание своего Института – пусть и с задней стороны. Проехав вдоль Крюкова канала, мы выехали на маленький зигзаг и оказались... Ну конечно... На Поцелуевом мосту. Я сразу принялся взахлеб рассказывать истории об этом замечательном месте, но конечно, мы его проехали очень быстро – но я еще успел с улыбкой процитировать песенку про то, что "все мосты разводятся, а Поцелуев, извините, нет"...

Но и это еще был не конец – не сбавляя скорости, автобус эффектно вынес нас на Театральную площадь, развернувшись так, что как раз перед нами предстали стоящие друг напротив друга Консерватория и Мариинский театр.

Еще две остановки, поворот на Английский проспект, и я буркнул:

– Приехали.

Десять минут от остановки до моего дома я не умолкал ни на минуту, описывая свои детские впечатления от родного района. Наконец, мы свернули в парадную, и поднялись на третий этаж...

Три мохнатых безобразия, оставленных на мое попечение, конечно же, сразу рванули на звук открываемой двери. Пока я возился с вещами, Юлечка сказала "ой", присела – и для моих кошек наступила сладкая пора чесания ушек, за ушками и под горлом...

Улыбнувшись этой кошачьей идиллии, я прошел на кухню и поставил чайник.

– Юль, ты есть хочешь?

– А ты умеешь готовить? – раздался голос их прихожей.

– Э-э... – почесал в затылке я. – Ну конечно, умею, а то как бы я кормился...

– Может, ты на диете, – предположила Юля, заходя на кухню. Уже влюбленные в нее кошки толкались, оспаривая право потереться о ее ноги... Скользнув взглядом по ножкам Юлечки и ее красивым коленочкам, выглядывавшим из-под не очень длинной юбки, я искренне пожалел, что я не кот – за такое право я бы и сам поборолся с удовольствием...

Юля, очевидно, оценила мои героические усилия не пялиться на нее так уж откровенно, чему свидетельством была приятная улыбка.

– Ну, что тут у нас есть? – спросила она, подходя ближе. – Обедать я не хочу.

– Есть чай, кофе могу сварить, мята, – демонстрируя истинность своих слов, я приоткрыл дверцы шкафчика. Юлечка подошла вплотную и, поднявшись на цыпочки, заглянула внутрь. Не выдержав, я положил руки на ее талию, помогая сохранить равновесие.

– Чай, – вынесла она вердикт, снова опускаясь на пяточки и... чуть толкнув меня попкой в бедра... Я мигом вспотел и покраснел – не только от своих приятных ощущений от ее прикосновения, но и потому, что был уверен, что и она почувствовала мою реакцию – в том числе и чисто физическую... А меня, как всякого, на мой взгляд, порядочного молодого человека, находящегося первый раз в компании с хорошенькой девушкой, подобные вещи жутко смущали...

Однако Юлечка то ли ничего не почувствовала, то ли сделала вид, что ничего не заметила.

– Солнышко – сядь на стульчик и отдыхай, я все приготовлю. – Как всегда, я взял на себя интонации заботливого дядюшки...

Юлечка, поколебавшись, все-таки села на стул и вытянула ножки... Я снова провел по ней взглядом, поймал себя на этом, и, запретив себе в ближайшие десять минут думать о чем бы то ни было, кроме чайника, пошел в ванную набирать воду.

А после чая мы пошли гулять.

Программа у нас была сокращенная – во-первых, я помнил, что она с дороги и должна быть уставшей – а во-вторых – Петербург – большой город, и в нем легко можно уходиться так, что пропустишь много интересного, поэтому лучше растянуть это удовольствие на несколько дней, которые у нас, тем более, были.

В первый день мы ограничились тем, что посидели в садике напротив Исакия, погуляли по Неве, перешли на Васильевский остров, немножко погуляли там, а потом снова вернулись на набережную. Время летело быстро, я рассказывал Юле то, что знал об окружавших меня вещах, а она слушала и иногда говорила мне о своих впечатлениях...

– Знаешь, что... – наконец сказал я.

– Что? – Юлечка обернулась, посмотрев на меня снизу вверх – и у меня перехватило дыхание... Я вдруг поймал себя на мысли, что смотрю на ее приоткрытые губки – и не могу оторвать от них взгляда, и меня тянет к ним, тянет все ближе, ближе...

– Знаешь, – встряхнулся я. – Давай прогуляемся к Финляндскому вокзалу.

– А где это? – Юлечка завела руки за голову, поправляя волосы, и я снова залюбовался ею – ее красивыми руками и мягкими движениями.

– Дальше по набережной... Мы ведь еще не видели Зимний Дворец, Стрелку, Петропавловку... Конечно, подробное посещение сих мест отложим на потом – но сейчас можно просто прогуляться и посмотреть на них... Классический питерский пейзаж...

– Ну пойдем... – Юлечка улыбнулась, беря меня под руку.

Солнце уже садилось, небо темнело, и мы замерли напротив Эрмитажа. Под нами тихо плескалась вода, за нашими спинами возвышался Зимний, а прямо перед нами на фоне темного неба ослепительно сиял золотом шпиль Петропавловки. Чуть левее полукругом рассекала Неву Стрелка, и были видны обе Ростральные колонны.

Юлечка чуть нагнулась, опираясь о гранитную набережную, а я стоял сзади, положив руки ей на талию...

– Как красиво, – после некоторого молчания тихо сказала Юля.

– Красиво, – согласился я. Мое сердце бешено колотилось, а руки дрожали – но я надеялся, она этого не замечает. Меня будоражил ее запах, ее открытая кожа и ее волосы перед моим лицом... – А на праздники на Ростральных колоннах горят огни, а с Петропавловки дают залпы салюта...

Я говорил тихо, очень тихо, так, что последние слова уже шептал ей на ухо – и не мог уже оторваться, чуть коснувшись губами ее волос.