Елена Петровна

С Сашей Королевым, 13-летним мальчиком с нашего двора я бы знаком около года. Он был младше меня на 3 года. А поскольку у нас во дворе сложилась такая демографическая ситуация, что основную массу ребят составляли парни значительно старше меня или такие как Саша, то я вынужденно прибился к компании так называемых малолеток (хотя по большому счету – и сам недалеко от них ушел). Как-то во дворе случился конфликт между Сашей и его одногодками, и я вступился за него. После чего у нас возникли хорошие дружеские отношения. Я знал, что Саша растет без отца. Его отец работал, по-моему, администратором драматического театра, с ними не жил уже 2 года, имел другую семью. Особо не вдававшись в детали разлада в их семье, я просто жалел этого немного неуклюжего, полного мальчишку, который зачастую был предоставлен сам себе. Я нередко приглашал Сашу к себе домой, чтобы вместе пообедать. Мать Сашки – молодая красивая элегантная женщина, всегда вызывала во мне жгучий интерес. Она часто задерживалась на работе и возвращалась домой довольно поздно. Нередко ее провожали домой мужчины, которые выказывали ей знаки внимания, однако дальше подъезда, как правило, никто из них не попадал. Работала она, насколько мне помнится, в каком-то издательстве редактором. Я завидовал Сашке, что у него такая красивая мать. Елена Петровна, а звали ее именно так, в свои 35 лет выглядела очень эффектно. Невысокого роста, стройная, изящная, с огромными карими глазами и четко очерченными, всегда подкрашенными ярко красной помадой пухленькими губами. Темно каштановые волосы она стригла коротко, и ей удивительно шла короткая стрижка. Внешне она удивительно напоминала артистку Фатееву. Но самым примечательным в ее облике были, конечно, ноги: стройные, удивительно пропорциональные, с изящными красивыми ступнями. Когда она шла, как девочка в мини-юбке (до середины бедра), грациозно покачивая бедрами, все ребята постарше, ну и, естественно, взрослые мужчины всегда обращали не нее внимание. Поскольку в 16 лет во мне полным ходом шло половое созревание, я тоже заглядывался на Елену Петровну, и был просто влюблен в нее. Особенно мне нравилось наблюдать за ней, когда она поднималась по лестнице к своей квартире, а мы с Сашкой шли чуть сзади. Я имел возможность прекрасно разглядеть ее прекрасные изящные щиколотки, полненькие в меру икры, обтянутые, как правило, прозрачными тончайшими капроновыми чулками телесного или черного цвета со швом. В то время женские колготки только входили в моду и не были столь широко распространены, и женщины носили исключительно чулки. Носили капроновые чулки и девочки в нашем классе, но их не сформировавшиеся юношески угловатые ножки не шли не какое сравнение с ножками Елены Петровны. Еще одно причиной, привлекающей меня к семье Сашки, была их огромная библиотека художественной и научной литературы. Читал я в то время запоем: Дюма, Жюль Верн, Майн Рид:. Все, о чем только можно было тогда мечтать – было у них в библиотеке. Елена Петровна очень хорошо ко мне относилась. Она знала, что я опекаю ее сына, и всегда выказывала радость при встрече со мной, иногда, обдавая сладким запахом духов, ласково приобнимала меня, приглашая за очередной порцией книжек. После таких встреч у меня всегда необычайно приподнималось настроение. Дома Елена Петровна обычно надевала длинный атласный халат без пуговиц, расшитый драконами, полы которого в движении непрестанно распахивались, обнажая почти полностью то одно, то другое бедро, что вызывало во мне легкую дрожь. Чулки Елена Петровна не снимала и дома, и когда она садилась на диван, то иногда мне удавалось разглядеть кромки чулков или клипсы пояса, на котором держались чулки. Порою мне казалось, что Елена Петровна специально демонстрирует передо мной свои прекрасные ноги, втайне наслаждаясь тем неподдельным интересом и одновременно стеснением, излучаемым моими глазами и всем внешним видом. Был у Елены Петровны и махровый мини-халатик, который она надевала редко, в основном, после приема ванны. К сожалению, я видел ее после этой процедуры лишь дважды и был очень взволнован увиденным. Халатик подчеркивал красоту ее ног и больше обнажал, чем скрывал ее прелести. Во всяком случае, когда она как-то села в этом халатике на диван, я обратил внимание, что под халатом на ней надеты прозрачные нейлоновые трусики с кружевами сиреневого цвета. Даже домашние туфли из бархата на невысоком каблучке без задников, отороченные мехом вызывали у меня восхищение. Особенно, когда она сидела на диване, закинув ногу за ногу, и покачивала задумчиво ступней ноги, демонстрируя свою изящную щиколотку, обтянутую еле видимым капроном телесного цвета. Пальцы ног у Елены Петровны были ухожены и всегда отблескивали розоватым или сиреневатым педикюром. В общем, я был влюблен в нее по уши. Иногда, когда я ложился вечером в постель, меня окутывало приятное волнение, потому что разного рода фантазии просто одолевали мою юную неискушенную душу. Я представлял Елену Петровну целующей меня или гладящей меня по голове, при этом, прижимаясь к ней, я невольно касался рукой ее обтянутого тонким нежным капроном бедра, и она абсолютно этому не препятствовала. Порою, она даже снилась мне, и бывало так, что я просыпался от содрогавшей мое тело поллюции, и вся постель наполнялась запахом белой густой жидкости, обильно смачивавшей мои трусы. Не понимая толком, что происходит, я стеснялся этого явления, но мне было очень приятно вновь и вновь переживать это.

Произошло это в одну из суббот, которые Саша, как правило, по договоренности между родителями, проводил с отцом. Я захватил пару взятых накануне томов Жюля Верна и побежал на квартиру Сашки. Елена Петровна была дома. Она очень ласково улыбнулась мне, когда я переступил порог их квартиры. Видимо, недавно возвратившись с работы, Елена Петровна еще не переоделась в домашнюю одежду и выглядела довольно официально в строгом темно-синем костюме, состоящим из жакета и юбки чуть выше колена, открывающей ее округлые аппетитные колени. На ногах у нее были надеты почти незаметные для глаза тонкие капроновые чулки телесного цвета. Я подал ей книги со словами благодарности и попросил дать что-нибудь из библиотеки всемирной литературы. Она подвела меня к полке, где стояли все тома этого издания, а сама пошла в другую комнату, чтобы переодеться. Дверь в комнату она не закрыла, и я в зеркале, висящем в простенке между книжными полками, имел возможность наблюдать за процессом ее переодевания. Делая вид, что рассматриваю книги, я, не отрывая взгляда от зеркала, видел, как она сбросила с плеч жакет, затем сняла юбку и блузку и осталась в прозрачной нейлоновой комбинации черного цвета, под которой просматривался пояс для чулков. Больше она ничего снимать не стала, а накинула поверх комбинации тот самый махровый мини-халатик розового цвета и направилась к выходу из комнаты. В это время наши глаза в зеркале встретились, и она все поняла. Я вперил глаза в книгу и застыл, ожидая порицания за свой проступок. Однако неожиданно почувствовал, что Елена Петровна, подойдя ко мне сзади, нежно коснулась моих плеч обеими руками и тихо, почти шепотом спросила, – ну, как успехи, Юрочка?

Я слегка вздрогнул, стараясь быть спокойным, тоже тихо произнес, – да, вот смотрю пока. И то нравится, и это, не знаю на чем остановиться.

– Смотри, смотри. Я пока схожу в душ. Не стесняйся, можешь расположиться вон там, в кресле, – Елена Петровна указала на стоящее в углу огромное кожаное кресло, на котором запросто можно было бы устроиться двоим таким как я.

Я услышал, как заработал душ, и закрылась дверь в ванную комнату. Усевшись в кресло, я обложился книгами и увлекся рассматриванием иллюстраций. Неожиданно я почувствовал знакомый сладкий запах духов. Елена Петровна уже вышла из ванной комнаты и стояла передо мной, наблюдая за моими поисками.

– Хочешь чаю с печеньем? – спросила она, подав мне руку, чтобы помочь выбраться из кресла-монстра. Я, прикоснувшись к ее руке, даже забыл поблагодарить за приглашение, а только робко улыбнулся.

И мы пошли на кухню пить чай.

Во время чаепития Елена Петровна интересовалась моими делами в школе, чем я увлекаюсь еще, кроме чтения. Есть ли у меня братья, сестры. Потом она начала жаловаться на то, что не может уделять много внимания воспитанию Саши. Перед тем, как приступить к поглощению ароматного индийского чая, я, поддавшись уговорам Елены Петровны, выпил почти целый бокал вишневой наливки домашнего приготовления. Наливка была сладкая и тягучая, и у меня от нее раскраснелось лицо и зашумело в голове. Я уже не чувствовал себя так скованно и, разговорившись, откровенно рассказывал своей внимательной слушательнице новости из школьной жизни, о своих занятиях музыкой, спортом, бальными танцами. Елена Петровна с удовольствием слушала меня, не перебивая, иногда задавала наводящие вопросы. Ее, в частности, заинтересовало мое увлечение бальными танцами. Она попросила меня повлиять на Сашу, чтобы и он заинтересовался этим занятием, т. к. он внешне выглядит таким увальнем, что ему просто необходимо заняться чем-то подобным. Елена Петровна предложила еще выпить наливки, и я не отказался. После второй порции сладкого, но довольно хмельного напитка я окончательно раскрепостился и, выходя из-за стола, галантно, как нас учили на занятиях по искусству танца, подал руку Елене Петровне. Она ласково улыбнулась мне и, поднявшись из-за стола, слегка приобняла меня, и мы так и пошли в комнату. Предплечьем левой руки я ощущал приятную округлость и мягкость груди, которой Сашкина мать прижалась ко мне. Пока я собирался с мыслями, которые под воздействием спиртного слегка путались и почему-то крутились вокруг желания сделать что-нибудь приятное Елене Петровне. Она сама с улыбкой предложила мне,

– Юрочка, покажи, чему вас учат на танцах, расшевели старую любительницу танцплощадок.

Зазвучала приятная тихая музыка оркестра Поля Мориа, и я задвигался в ритме медленного фокстрота. От Елены Петровны приятно пахло духами, и она сразу пресекла мои попытки танцевать на дистанции. Ее руки мягко, но уверенно притянули меня к своему разгоряченному вином и чаем телу.