Принцесса с острова Лофофора

– Не уезжай, любимый, там далеко тебя ожидает гибель. Они сказали мне это, и я молила их за тебя: лучше пусть я погибну, только не он. "С ним ничего не случится, – ответили мне они, – если он не соединит свою страсть и судьбу с другой женщиной. Но если это произойдет, наши чары убьют его, где бы он ни был и как бы ни поклонялся своему богу. Перед его гибелью ему будут даны три знамения."

Мое лицо после этих слов лишилось крови. Однако самообладание быстро вернулось ко мне.

– Ну нет, – хрипло сказал я. – Нет, милая, я всегда буду с тобой. Но сначала я вырву тебя с этого острова, слышишь! Сейчас мне нужно вернуться на Аклонд и успокоить своего отца. Вот возьми мои часы, к вечеру я возвращусь. Клянусь тебе, прежде чем большая стрелка остановится на семи часах, мы увидимся снова и уже навсегда.
Девушка молча смотрела на меня, а когда она заговорила, я едва мог расслышать ее слова:

– Что же, уезжай, милый. Тин уже заправил твой катер.

Я быстро отвернулся от нее и пошел к берегу моря. Потом я сел в катер и завел мотор. Я видел, как удаляется берег, как маленькая фигурка дорогой мне женщины становится все меньше и меньше.

Мой катер разрезал волны океана, и я снова пожалел, что у меня нет с собой компаса. Однако я продолжал путь в неизвестном мне направлении. И снова мне повезло: я расслышал монотонное урчание поискового вертолета. Хвала Всевышнему! Сердце мое радостно забилось.

Вертолет начал плавно снижаться, и вот уже из кабины была выброшена спасательная лестница. С трудом я забрался в кабину вертолета, где сидел мой отец с позеленевшим от гнева лицом.

– Где ты был, щенок? – процедил он сквозь зубы.

– Папа, я...

Тяжелый кулак врезался в мою переносицу, голова моя откинулась, из носа брызнула кровь.

Когда мы очутились на берегу, волнение вновь охватило меня. Я тенью ходил за разъяренным отцом и сбивчиво рассказывал, что со мной произошло.

– Ты за кого меня принимаешь? – рявкнул отец. – Нигде поблизости нет ничего похожего на описанный тобой остров.

Но я не отставал от отца.

– Папа, послушай, папа! Там, на острове Лофофора меня ждет девушка, и, если я не вернусь обратно к ней в назначенный срок, с ней может что-нибудь случиться.

– Да ты рехнулся, нам завтра улетать в Аргентину, а ты надумал крутить романы с островитянками.

– Это не роман, папа, – умолял я. – Это очень серьезно. Она ждет от меня ребенка, я люблю ее. Если мы не отправимся на поиски острова, где она меня ждет, я ночью вскрою себе вены.

– Ты чего мелешь, псих: ребенок, любимая. Где же, черт возьми, находится твой проклятый остров?

– Я не знаю, – выкрикнул я, – у меня не было с собой компаса. Но расстояние отсюда я покрыл в течение трех часов.

Я взглянул на солнце и содрогнулся: оно излучало зловеще-оранжевый свет, что предвещало скорое наступление вечернего времени.

– Нам к семи, нам надо к семи, – бормотал я.

– Эй, Антонио, ты хорошо знаешь эти места? – крикнул отец человеку, который копался у вертолета.

– Довольно хорошо, сэр.

– Тогда заводи свою машину, предстоит небольшая прогулка. Координат мы точно не знаем. Мальчишка плыл около трех часов, примерно, в юго-западном направлении. Он говорит, что там есть какой-то скалистый остров. Давай прозондируем океан: может, и вправду там есть что-то.
Вертолет, вздымая под собой бурый песок, взмыл над землей, и уже через несколько минут под нами был океан.

– Странно, – бормотал пилот, обращаясь к моему отцу, – никогда поблизости не видал скалистого острова.

Меня трясло, как в лихорадке. Хронометр на приборной доске показывал без пяти минут семь. "Попробуем немного развернуть на запад", – бубнил себе под нос пилот. Мой отец, откинувшись на сиденье, мирно дремал. Я тоже попробовал закрыть глаза, как вдруг из груди моей вырвался крик.

– Что, что с тобой? – повернул ко мне голову отец.

– Она, она стояла на скале жизни с растрепанными волосами. Отец, отец, я видел ее глаза: в них была смерть.

Прошло несколько минут.

– Смотри-ка, – оборвал наше молчание пилот, – действительно, скалистый остров! Иду на снижение.

– Нет, милая, нет, ты жива, жива, – шевелились мои пересохшие губы, как будто повторяли заклинание.

Еще издали я увидел вершину скалы жизни: она была пуста. Когда наш вертолет опустился на каменистую площадку острова, нас мрачной грядой обступили скалы. Я бросился прямо к подножию скалы жизни. Почему именно туда, я не отдавал себе отчета. Кругом выделялись острые камни, омываемые морем.

Отец и пилот еле поспевали за мной. Я остановился у подножия жуткой скалы и, разбивая в кровь кулаки, бил по камню, как по живому невозмутимому существу. Из горла у меня вырывались нечленораздельные звуки. Мой голос охрип.

Отец положил мне руку на плечо.

– Возьми себя в руки, ты же мужчина. Взгляни, это не она?

Девушка лежала неподалеку лицом вниз. Череп ее треснул, разбившись об острые камни. Розовые от крови волны накрывали и качали ее безжизненное тело, как бы успокаивая его. Не помню, как я подошел и осторожно перевернул ее. Лицо моей возлюбленной было неузнаваемо. На шее у нее поблескивал мой нательный крестик, а на тоненькой руке болтались мои часы. Стекло их лопнуло, стрелки остановились на пятнадцати минутах восьмого. Я вздрогнул, когда взглянул на ее чудом уцелевшие глаза: они были как живые. Те самые, которые молили меня там, на берегу, не уезжать.

– Милая моя, – прошептал я и, склонившись, нежно поцеловал их.

В этот момент раздался резкий хохот:

– Твоя? Нет, она не твоя! Она принадлежит великим духам острова. Они отомстят тебе за нее. Ты умрешь, собака, страшной смертью. А теперь вон из этих священных мест, – прорычал туземец, поднимая на нас винтовку.

Мы отступили на несколько шагов.

– Это ты сбросил ее со скалы? – дерзко спросил я.

Тин сплюнул, как будто перед ним было мерзкое насекомое, и глухо ответил:

– Нет, она сама. Она что-то долго высматривала оттуда, – он указал на вершину скалы, – потом как будто позвала кого-то по имени, встала и, качнувшись, потеряла равновесие.

* * *

Я очнулся в больничной палате. Передо мной сидел отец и задумчиво смотрел мне в лицо.

– Ну вот и все, дорогой. Твое здоровье идет на поправку. У тебя был сильный эмоциональный шок, ты пролежал без сознания более двух суток. Ну а теперь все позади. Завтра тебя выпишут из больницы, полетишь в Аргентину, а потом в Россию, к своей тетке.

– А ты, пап? – сказал я почти беззвучным голосом.

– А я?.. Со мной все в порядке. Это тебе надо забыть...

Что именно мне надо забыть, отец не сказал.

ЧАСТЬ II

"Прозерпине" попутного ветра

"Прозерпина" все так же плавно шла своим путем. Доктор, казалось, дремал. Лицо его было спокойно, глаза полузакрыты. Юноша, закончив рассказ, погрузился в свои тяжелые мысли. Некоторое время оба молчали.

Наконец доктор прервал гнетущую тишину, сказав следующее:

– Ваш рассказ меня крайне взволновал, хотя я и не увидел в нем ничего мистического. Скажите, все это действительно приключилось с вами?

– Да, – устало ответил юноша, – к чему мне сочинять все это?.. Что было потом? Потом я уехал из Аргентины. Погостил у своей тетки в Пензенской области, затем долгое время путешествовал по России. Где я только не побывал. Отец дал мне достаточно денег, чтобы я увидел эту часть Европы. Хотя я и должен был возвратиться обратно к отцу в Аргентину, никакая сила не заставила бы меня это сделать. Да и деньги мои к тому времени почти закончились. Все мое богатство на данный момент составляют несколько ампул морфия. Все деньги я истратил на вино и наркотики. И стоило мне увидеть какую-либо красивую девушку, как я тут же бежал: от нее ли, от себя ли – в другой город, оглушая себя большими дозами спиртного или наркотика. И вот теперь я здесь, на этом корабле, вместе с вами. Мой организм отравлен. Я устал и больше не хочу бороться за жизнь. У меня такое предчувствие, что это мое последнее путешествие.

– Простите, что же вас тревожит? Нехватка морфина? Денег? Или, быть может, вам встретилась женщина? – спросил доктор.

– Упаси меня Боже, – отмахнулся юноша. – Правда, с одной из женщин я действительно поддерживаю дружеские отношения. Она повар на этом судне. Мы с ней часто надираемся до умопомрачения. Она, как и я, алкоголичка; хотя я к тому же еще и наркоман. На это последнее кухарка смотрит с отвращением. Она относится ко мне как мать, и даже взялась меня перевоспитывать. "Лучше пей, милый, только не колись", – все время твердит мне она. Пьем мы обычно по ночам, когда на камбузе нет других поваров. К нам иногда присоединяется боцман. Правда, это происходит редко: он предпочитает заливать глаза в одиночку – угрюмая личность.

После некоторой паузы юноша встал и, сославшись на нездоровье, попрощался с доктором. Они пожали друг другу руки и, покинув салон для отдыха, разошлись по своим каютам.

В каюте юноша вынул из кармана одноразовый шприц, распечатал полиэтиленовую упаковку и достал из чемоданчика три ампулы морфина. Выбрав иглой из ампул живительный эликсир, он с горечью осмотрел свои вены, которых почти не осталось на руках. Затем он выругался и, задрав штанину, стал изучать левую ногу. Шприц дрожал в его руках. Наконец он осторожно вогнал иглу в тоненькую вену на голени. На лбу его выступил пот. Взяв контроль, он облегченно вздохнул и сделал инъекцию. Доза для него была мизерная, но все же он почувствовал некоторое облегчение. Затем он встал и отправился на камбуз. Дверь ему открыла огромного роста тучная женщина и, прищурив маленькие поросячьи глазки, пропустила его вовнутрь.

Надо отметить одну маленькую деталь: кухарка всегда находилась на камбузе, хотя у нее, как и у других членов экипажа, была своя каюта. Юноша окинул взглядом пузатые котлы, стоящие на широких плитах, и присел на кушетку.

– Выпить хочешь или так пришел, поболтать? – улыбнулась ему женщина.

Юноша покачал головой:

– Я только что принял маленькую дозу, так что от спиртного может случиться отрицательный эффект. Надо немного обождать.

– Боцман говорил мне, что ты разговаривал с каким-то интеллигентом.

– А что? – отрезал юноша. – Он чем-то ему не понравился?

– Знаешь, чего я тебе хочу сказать, – процедила женщина. – Будь ты подальше от этих чистоплюев. Не вздумай еще притащить его в нашу компанию.