Миллениум

(НОВОГОДНЯЯ ИСТОРИЯ

О БЕДНОМ МОНТЁРЕ

И НЕ ТОЛЬКО

О НЁМ...)

Risu inepto res ineptior nulla est...

Поехали?

1. ВСТРЕЧА В ПУТИ

Я оказался

В случайной компании...

О голубых зашел разговор...

Тема избитая!..

Но – один парень

Заволновался, – типичный монтёр!

Забеспокоился...

Нервный... субтильный, – право, такому лучше не пить! – он то смеялся...

То гневался сильно...

И всё порывался кого-то убить...

Кого?..

Мы сидели под Петербургом

В деревне глухой, занесённой снегом...

А за окном

Бушевала вьюга...

И мат прерывался взрывами смеха...

Тема – избитая?

В пьяном угаре

Под Петербургом семь молодцов

"тему избитую"

Вновь избивали – дым содрогался от злых голосов...

Громко

Кричали о пидарасах,

Пьяно смеясь над каким-то Серёжей...

"Пидоры

Все!" И я соглашался,

Не признаваясь им, что я тоже...

"Все!"

(кроме этих, тесно сидящих

Вечером поздним под Санкт-Петербургом?), – нервно кричал.

Возбудившийся мальчик...

А за окном куролесила вьюга...

Я думал

О них... о себе... и о многих,

Живущих и живших под вечной Луной...

И что

У монтёра стройные ноги...

И что он такой же, как я, голубой...

И что

Его тёмная ненависть – это

Неясное чувство, что он за бортом...

Звенели стаканы

В дыму сигаретном...

Вопило в монтёре его естество...

Кричал он – пристрастно, угарно и пьяно...

А в этот момент австралийский моряк

На сухогрузе,

Идущем в Панаму,

Юнге ломал пацанячий целяк...

Громко

Смеялись они... а в Маниле

В эти мгновения – что за страна? – неутомимо.

Друг друга любили

Два черноглазых, как ночь, пацана...

С жаром

Кричали... а в это же время

Члены в сушилке стояли упруго – в воинской.

Части южнее Тюмени

Два новобранца ласкали друг друга...

Шумно

Они возмущались... а где-то

В эти минуты в далёком Чикаго

Старший

Кадет молодого кадета,

Изнемогая, в гостинице трахал...

Слушал я

Молча... а в Сан-Себастьяне

В эти минуты французский матрос,

Голубоглазый,

Весёлый и пьяный,

Лапал мальчишку, целуя взасос...

"Пидор!" – кричали... и в эти минуты

Парню Серёже где-то икалось, – смачно

Его обсуждали, как будто

В нём было дело... Вьюга металась

Под

Петербургом... а в Кисангани

В это же – в это же самое! – время

Трахались в зад

Африканские парни...

Трахались парни южнее Тюмени...

Дёргалось тело

Смазливого юнги...

Жарко сопели два голых кадета...

Я – в это время! – под Санкт-Петербургом

Весело думал, дымя сигаретой,

Что

У сидящего рядом монтёра

Стройные ноги... и что их на плечи

Я бы

Забросил, и – до упора...

Вмиг бы забыл он дурацкие речи!

Никем

Не согретый

В задроченном детстве, – я таких в жизни видел не раз, – он оказался.

Со мной по соседству,

Несостоявшийся педераст...

Пили...

А рядом, в соседнем доме,

Под одеялом членом играя,

Мальчик

Андрюша о мальчике Роме

Думал и думал... и, замирая,

Слушал

Андрюша стенания вьюги, – выла она, лютовала за стенкой...

Мальчик

Андрюша думал о друге,

Под одеялом сжимая коленки...

2. КСТАТИ...

Бывает нечто,

О чём говорят... "смотри, вот это новое",

Но это было уже в веках, бывших

Прежде нас*...

Адам,

Воспылавший к Еве,

Сотворённой из его ребра...

Христос,

Тридцатитрёхлетний,

Выделявший ученика Петра...

Зевс,

Влюбившийся страстно

В отрока по имени Ганимед...

Солон...

Гиппократ... Гораций – великий античный поэт...

Ионафан,

Давида любивший

(Первая книга Царств) ...

Нарцисс,

Над водой застывший...

НЕТ ОТ ЛЮБВИ ЛЕКАРСТВ!

Мифы...

Легенды... Реальность...

Куда мы ни бросим взгляд,

Гомо...

Сплошь! – ... сексуальность

Находим... за рядом ряд...

Древние

Греки... и иже с ними,

Жившие в давние времена...

Юноши

Спарты... мужчины Рима...

Античность – сплошная голубизна!

Это – в Европе. И то же – в мире,

От Азии до Америки Южной...

Мужчины

Мужчин изначально любили

Во все времена – отрицать не нужно!

Солдаты...

Философы... Полководцы,

Изменившие истории ход...

И самый

Великий из них – Македонский!..

Но даже бессмертные смертны...

Вперёд

Время летело – пришло христианство,

И с ним, как Янус, двойной стандарт...

Папы римские – пий... Бонифаций... – предпочитали мальчишеский зад,

А смертных – простых! – на кострах сжигали.

Как совершивших "содомский грех", – две

Тысячи лет двойной морали...

А мир неделим и един для всех!

Микеланджело,

Леонардо да Винчи – гении-геи на все времена, – и Вовка,

Пацан симпатичный,

Который мне целку сломал

В далёком

Цветущем апреле...

Мне было немного лет, – муть

Подростковых томлений

Прорезал спасительный свет...

Валерка,

Шептавший... "Тихо..."

И – целовавший в губы...

Герои

Античных мифов...

Живущие рядом люди...

Рыцари...

Тамплиеры...

Скульпторы... Живописцы...

Пламенные

Революционеры...

Смазливые гимназисты...

Овидий...

Поэт Жуковский...

Поэт Михаил Кузмин...

Композитор

Пётр Чайковский...

Автор "Сонетов" Шекспир...

Лермонтов,

Написавший

"Юнкерские поэмы" – сам

Юнкеров ебавший,

Как Байрон, не чужд был темы...

Толик – весёлый парень! – друг отшумевших дней...

 

Не каждый

Десятый – Байрон,

Но каждый десятый – гей.

Нужно

Десятки... сотни страниц,

Чтоб перечислить всех,

Кто

Был известен, был знаменит, – не говорю о тех,

Кто

Не оставил в истории след,

Но тоже любил парней

Тайно ли,

Явно ли – разницы нет, – каждый десятый – гей!

("Этой

Статистике мы не верим!" – те говорят, по ком.

Колокол

Звонит...) Г. В. Чичерин – дел иностранных нарком...

Пётр Великий...

Гай Юлий Цезарь...

Главный чекист Ежов...

Гоша – из ЖЭУ смазливый слесарь...

Издатель Дима Лычёв,

Чью – об армейской службе – книжку

Я прочитал взахлёб...

Ваня К.,

Краснодарский парнишка,

На которого у меня встаёт...

Я сам,

Пассажир транзитный,

В детстве считавший, что

Быть

Педерастом стыдно, – пацан, чьё детство прошло...

Века

Пролетали, как миги...

Тащились – как черепахи...

Что

Оставляем мы? Книги – любовь свою на бумаге...

ШКОЛЬНИКИ

КУРЯТ В СКВЕРИКЕ...

ДОКУРЯТ... ПРИДУТ ДОМОЙ

И БУДУТ

ЛЮБИТЬ СВОИ ЧЛЕНИКИ – кАЖДЫЙ СВОЕЙ РУКОЙ...

Смена

Тысячелетий...

Жизнь – свеча на ветру...

Может,

Я в Интернете

Завтра Тебя найду,

И – станешь ты Антиноем...

А может быть, Адрианом...

... Ветер

За стенкой воет.

Андрюша под одеялом,

Сжав

В кулачке упругий,

Пышущий жаром уд,

О Ромке – о лучшем друге – мечтает... и сладкий зуд.

В дырочке,

Туго сжатой – девственно-непроткнутой,

Тлеет,

Чтобы пожаром

Вспыхнуть через минуту...

3. ДОМ НА ОБОЧИНЕ

Мальчик

Андрюша хочет...

... а рядом, в соседнем доме,

Пьяный

Монтёр бормочет,

Что он – лично он! – не гомик,

Что он – лично он! – не может

Понять, что за сладость, если

Парень

В зад мужеложит

Парня... "Вот ты! – мы вместе

Сидим, – ты можешь представить,

Что ты..." Я икаю... "Нь-ет!"

"Вот!

Ты правильный парень!"

"Да!" – говорю в ответ.

(В клейком

Безмолвном стоне

Пододеяльник, – в полночь

Рядом,

В соседнем доме,

Мальчик Андрюша кончил...

А где-то

Стучат колёса – поезд летит вперёд...

В тамбуре

У матроса

Пьяный студент сосёт...

А где-то

Между ногами

Смутно белеет зад...

Койка

Скрипит в казарме – солдата ебёт солдат...

А где-то

Смазливый школьник

Колени к груди прижал,

Подставив – всего за стольник! – попу...) "А он сосал!" – и снова...

"Кто б мог представить!" – я слушаю про Серёжу – про то,

Как его застали

В сарае сосущим... "Рожу

Вообрази...

Придурок..." – смеётся монтёр – и снова,

Вдавливая

Окурок

В тарелку из-под жаркого,

Он

Меня убеждает,

Что "педиков ныне море!" ...

"Точно!" – не возражаю, – с пьяными я не спорю,

И он –

"пацан настоящий" – пьяно меня обнимает, – я знаю,

Ч т о это значит...

Но делаю вид, что не знаю...

В этом

Случайном доме,

Где сам я – случайный гость,

Негде

Ему, родному,

Ноги раздвинуть врозь,

Чтоб

Объяснить приватно,

К т о он на самом деле...

Смачно

Ругаясь матом,