Первая женщина. Часть 1

Субботник в школе – это когда все чистят, убирают и оттирают. Учителя и завуч заранее "разбирают" школьников, кого – на спортплощадку, кого – на газоны, кого – в классы. Меня "застолбила" учительница географии, природоведения и биологии, Виктория Петровна (ясное дело, имя-отчество я в рассказе изменил).
Кругом – весна, сугробы превратились в жалкие, неряшливые холмики грязного снега пополам с мусором. Воздух свеж, как чистое полотенце. Во дворе мои одноклассники с веселым энтузиазмом разбивали слежавшийся снег, сгребали граблями накопившийся за зиму мусор – пивные бутылки, пластиковые пакеты, какие-то бумажки. Виктория Петровна (дальше – просто Вика, я могу ее так называть) быстро и деловито принялась открывать двойные рамы громадных окон кабинета. Ага, где там! Внутренние рамы открылись без труда, а вот наружные то ли примерзли, то ли присохли, то ли рассохлись, но, так или иначе, ее усилиям не поддавались.

Одета Вика была в плотную черную водолазку с высоким "горлом", джинсовую темно-синюю юбку и плотные черные колготки. Как любой мальчишка в моем возрасте, я много внимания уделял ножкам своих одноклассниц, ножкам своих учительниц (которые помоложе и посимпатичней), и могу заверить, что ножки Вики-географички в мужском клубе нашей школы котировались на уровне "ого-ого!" Лет ей на тот момент было примерно 30 – 32, короткая стрижка с завивкой "а-ля Алиса Фрейндлих", густые темные волосы, правильные черты лица, ярко-синие глаза. Ее можно было бы назвать "обворожительной", если бы не мое подчиненное (я – ученик, она – педагог) положение. Поэтому для себя я ее обозначил как "симпатичная", хотя, если честно, она была "желанная". Вот только я в то время даже под дулом пистолета не признался бы в этом. Даже самому себе.

Ее тонкие руки, обтянутые трикотажем, так откровенно беспомощно дергали и тянули ручки внешних рам (сейчас принято говорить – стеклопакетов), что я волей-неволей предложил помочь. Ну, не может нормальный мужчина, если он мужчина, а не педик, стоять и равнодушно смотреть, как женщина тащит какие-то тяжести или пытается, вот как в моем случае, сделать что-то, что ей не по силам.

– Ой, Женя, спасибо! Попробуй, у меня сил никаких нет, а стекла нужно вымыть.

Вика отступила, устало сдувая со взмокшего лба кудряшку своей завивки. Если бы она знала, как выглядит в этот момент ее грудь! Она запыхалась, и при каждом вдохе два волшебных мячика рельефно поднимались, натягивая вязаную ткань водолазки, и две твердых "кнопки" обозначали ее сосочки.

Кстати, я думаю, прекрасно она знала, как выглядела ее грудь. Боле того – ее грудь выглядела именно так, как она того хотела.

В классе я не выделялся особо, учился хорошо, но на первые роли, что называется, не лез. Играл за школу в хоккей, а для себя занимался дзю-до в спортклубе. К девятому классу вымахал под метр восемьдесят, не то, чтобы "амбал", просто средний, крепкий парень.
Сейчас я думаю, что сразу "срубил фишку". А может, и нет. С женщинами всегда так: проще десять противопехотных мин обезвредить, чем поцеловать одну девчонку.

Короче. Я без особого напряга открыл все пять окон. Вика сзади восторженно ахала – мол, какой я сильный и т. д. А теперь, заявила она, нужно вымыть стекла. Святое дело! Кто бы спорил, но не я.

– Женя, я боюсь. Подержи меня, пожалуйста, пока я стою на подоконнике.

"Подержи меня" – это как?!? Ясное дело, мы периодически тискали девчонок на всяких танцах-шманцах-обжиманцах, но при этом неукоснительно соблюдался неписаный закон: девочка прогоняет прочь твои руки, если ей что-то не нравится, и – самое главное! – девочка никогда не просит ни о чем кавалера. Нет кавалера? Извини, дорогая, это значит только то, что ты – уродина. До свиданья.

А тут Вика сама просит ее "подержать". Как? Оказывается, легко.

Она встала на подоконник.

– Держи меня крепко! – она подхватила мои ладони и повела их вдоль своих бедер вверх, задирая твердую синюю юбку. – Держи крепко вот здесь! А то я упаду!

Под моими пальцами оказалась нежная талия женщины – тонкая кожа, тонкий аромат и тугая резинка от ее колготок. Можете понять, что я чувствовал.

: Вика домыла стекло, выжала тряпку и обернулась ко мне.

– Лови меня!

Она нагнулась и оперлась ладошками мне на плечи.

Рраз!

Ее грудь съехала сверху вниз по моему лицу, ее юбка оказалась задранной вверх – благодаря тому, что я крепко держал ее за талию. Ее лицо оказалось в точности напротив моего: я был выше ее ростом, но она была обута в аккуратненткие "учительские" босоножки: 12 сантиметров каблук, изящная колодка, тонкие ремешки – не подкопаешся.

– Ой! – старинный женский прием, я, мол, нечаянно. Я осторожно приземлил Вику к себе на колено – больше было просто некуда.

– Спасибо, Женя, – Вика смахнула несуществующую пылинку с обнаженного колена – в колготах, естественно. – Ты такой сильный! (Внимание! На эти слова мужчины покупаются в легкую!) Что это?

Она как будто бы нечаянно обнаружила, что у меня есть член. Ясное дело, он у меня уже стоял столбом, а она типа и не догадывалась, и тут вдруг – подумать только! – прижавшись к нему животом, "удивилась" и "испугалась". Впрочем, "испуг" ее выразился своеобразно: одной ручкой она сжала член сквозь брюки, а второй нежно и быстро пробралась внутрь, и мой ствол ласково, но по-хозяйски обхватили тонкие женские пальцы.

Должно быть, вид у меня был еще тот, потому, что Вика, не выпуская из руки член, коснулась пальцами моих губ и сочувственно спросила:

– У тебя еще не было девушки, правда?

Отвечать я не мог, да этого и не требовалось – и так все было ясно. Она высвободила из юбки низ водолазки и взяла своей узкой ладошкой мою правую руку.

– Хочешь потрогать вот здесь?

Не дожидаясь моего согласия, Вика подсунула мою ладонь под водолазку и положила себе на грудь. Я, конечно, знал, что женщины носят бюстгальтеры, поэтому то, что я ощутил под рукой, заставило меня просто задохнуться. У Вики не было бюстгальтера; ее грудь туго обнимал нейлоновый "чулок".

– Сожми посильнее! – чуть слышно попросила она. Ее пальцы едва заметно обозначили на моей ладони, чего она хочет. Я сжал ее упругую, твердую грудку и услышал тихий стон – стон кончающей женщины. Она крепче сжала мой член и коротко вздрогнула, закрыв глаза и покусывая губы. Честно сказать – я испугался, что сделал ей больно, и попытался отстраниться, но она мягко меня удержала. Не открывая глаз, она заправила себе под свитер вторую мою руку, на левую грудку, а затем обняла меня рукой за шею и безошибочно нашла губами мои губы.

Бог ты мой! Я, конечно, уже не раз к тому времени целовался с девчонками. На танцах в уголке, в подъезде, в парке возле дома. Но куда там было моим молоденьким партнершам, которые сами ничего толком не умели! Между "озабоченными" парнями ходили шепотки, что мол, Галка целуется лучше Наташки, а Юлька – лучше Аньки, а вот Элька Меньшикова, известная на всю школу оторва, типа умеет "целоваться с языком". Что это значит – "с языком" – никто точно сформулировать не мог, потому, что пацаны все были сами зеленые, как весенняя травка. Так что базар оставался голым и беспредметным базаром. Я же всю жизнь испытывал инстинктивную брезгливость к любым сплетням и пересудам, так что даже и не прислушивался, кто там что "умеет" и "не умеет".

Но поцелуй Вики просто оглушил! За ней был опыт взрослой женщины, за ней была вкусная, мягкая помада, за ней было желание одинокой "разведенки". Ее губки, зубки и язычок так самозабвенно ласкали мой рот, что мне оставалось только не мешать ей и позволить вытворять с моими губами все, что ей хочется.

Я не знал тогда, что значит "кончать". Уж не прогневайтесь: мальчик-с. Но под ее губами и руками, сжимая твердые комочки ее грудей, понял – вот сейчас я кончу.

– Подожди, – одними губами выдохнула Вика, чуть отстраняясь от меня. Я чуть не застонал, когда она выпустила из пальцев мой член. Мелькнула дурацкая мысль – "вот и все!". Ага, как бы не так.

Одним грациозным движением она стянула водолазку. Вот это да! Две ее прекрасных, высоких дыньки туго обхватывала такая необычная полупрозрачная штука. Это сейчас я знаю, что такая "штука" называется топик. Не обращая внимания (а может быть, тайно наслаждаясь) на мое тихое восхищение, Вика расстегнула юбку и уронила ее вниз, а затем переступила ножками, выходя из нее. Я уже не мог думать ни о чем; красивая, взрослая женщина, учительница, минимум 45 минут в день бывшая нашей хозяйкой, стояла передо мной полуобнаженной. Топик не столько прикрывал, сколько подчеркивал грудь, а ноги и живот обтягивали плотные черные матовые колготы. Картину дополняли кремового цвета босоножки на высоком каблуке-шпильке. Ума не приложу, как женщины умудряются ходить в такой обуви. Причем эти каблучки нас, мужиков, просто гипнотизируют.

Меня страшно тянуло потрогать ее там, между ног. А если можно, то и поцеловать. Вика словно услышала меня (а возможно, она просто знала, как ведут себя в таких случаях мужчины).

– Присядь, – она слегка надавила пальцами мне на грудь, и я сел на край парты. – Потерпи!

Сжав коленки и изящно отведя их в сторону, она присела передо мной и в два счета расстегнула мне ширинку. Член, твердый, как оглобля, вымахнул наружу; тонкими пальчиками она помогла выбраться из трусов моей напрягшейся до предела мошонке, как-то умоляюще посмотрела на меня, словно прося прощения, и аккуратно, как пирожное, взяла в рот мою головку.

Я сейчас рехнусь, – подумал я. Этого быть не может, потому что не может быть никогда. Я, видно, заснул на уроке, и меня сейчас разбудит учитель, да не как-нибудь, а каким-то особо обидным способом. Бывало такое, чего уж там. Вечером два часа проведешь на татами – наутро вырубаешься на уроке, как бракованный выключатель. Особенно если урок скучный и неинтересный.

Но сон не кончался.

Вика не торопясь, нежно облизнула головку, подержала ее за щекой, подразнила язычком уздечку, чуть-чуть, на грани боли, прикоснулась к обнаженной головке зубками – и погрузила член в себя до самой мошонки.