На сцене

На сцене, свесив голову с борта, лежал солист Мэддисон крайм, Мэл Маилсон, как всегда в дамском платье и с полуспущенной, на сколько это было заметно, ширинкой на кожаных шортах под задраной юбкой. Он кричал в микрофон что-то вроде "оттрахай ближнего своего" а потом вставил его между ног, имитируя возбужденный половой орган. К нему подходит Джон – обтатуированный крашенный блондин соло-гитарист группы, – и садиться на колени сбоку от Маилсона. Он только открыл было рот, пытаясь заглотить микрофон, как осверепевший вокалист схватил его за волосы и резко нагнул его голову вниз, ниже уровня мокрофона. Джон, не выпуская из рук гитары, отстосал Маилсону по полной программе, хотя, на самом деле, второй предполагал просто поприкалываться, но, видно, он нравился Джону, хотя тот был не гомосексуалист. Закончив свой акт, Джон опять встал, отдалившись в сторону.
Стэйси перематывала эту запись, наверное, раз по десять, всматриваясь в Джона, в Маилсона, траховшего объект ее онанистических фантазий в рот. Ей еще показалось, что тот укусил его, однако ее ничуть не смутило это видео вообще как факт, наоборот, она возбудилась еще больше. Она позвонила своей солистке Кэтрин из группы Сити, сообщив, у "кого" им придется быть на разогреве, на что получила ясный ответ: "не видишь, дура, я бухаю"

– Да пошли они все! – подумала вслух Стэйси, положив трубку, – я заставлю Джона оттрахать меня, а не своего солиста!

Так и получилось, ну разве что, немного не по ее представлениям.

Рок-шоу было в самом разгаре. Музыканты колбасились до изнеможения, Маилсон орал в микрофон матерные слова со смыслом, а остальные участники коллектива прыгали с гитарами под кайфом. Хэд-лайнеры Сити исполнили их самую зажигательную тяжелую песню, прерываясь, чтобы отбиться от гитаристов Мэддисон крайм, и потом ушли за кулисы. После концерта, Стэйси подошла к выдохшемуся, казалось бы, Джону, пытаясь уволочь его в гримерную, в надежде выйти оттуда раньше, чем подойдут остальные. Освещение в узком проходе со стальными стенами было тусклым, со всех сторон продолжал раздаваться грохот и яростный крик запоздалых фанатов, жаждующих тоже сцапать для себя автограф. Она обняла его и начала шептать на ухо, что если сейчас не отсосет ему, то непременно сдохнет от жажды, и никакой спрайт ей не поможет. Джон посмотрел на нее с недоумением, удивляясь такой наглости, однако, он был совсем не против трахнуть эту лапочку прямо в гримерке.

Ему нравились девочки типа Стэйси, с темным каре и редкой челкой, очень темпераментной и как-то по-уникальному сексуальной. Они зашли в маленькое, тесно обставленное светлое помещение, объеденное с несколькими такими же небольшим круглым проходом. В каждой каморке стоял большой стол с различной парфюмерией и косметикой, с наклоном к креслу. Джон сел в кресло, а Стэйси встала на колени у него между ног. Расстегнув брюки и вытащив его инструмент наружу, она взяла его в рот, принявшись любовно и страстно сосать. Джон схватил ее за волосы, так же яростно, как Маилсон его однажды, пытаясь насадить ее голову на свой кол еще больше, хотя дальше уже было некуда. Она умело работала язычком, обхватывая своими пухленькими губками мистера "я сделаю тебя счастливой, дорогая", не то, чтобы ей приходилось делать это часто, просто она хотела доставить Джону невыносимое удовольствие, не меньшее, чем он ей. Джон застонал и почти сразу спустил ей в рот, словно в вауукум, ведь детка проглотила все до последней капли спермы.
– Тебе понравилось, Джон? – спросила она его, по-прежнему оставаясь на коленях.

– Иди ко мне, – сказал он.

Стэйси встала из своей позиции и села ему на колени. Джон поцеловал ее в черные губы, запустив руку под ее аккуратную попку. Она раздвинула ноги, демонстративно, освободившись от тонких черных трусиков. Джон резко повалил ее на трюмо, вставив крошке с огромной силой. Он словно подсознательно мстил ей за любимого Маилсона, практически унизившего его на сцене, хотя и понимал, что виноват сам. Ему даже казалось, что он полюбил Стэйси, но сейчас главным было не это. Он оттрахал ее по полной программе, так, что когда он встал, она все еще лежала распластанная на трюмо, тяжело дыша и, казалось, почти без сознания. Джон посмотрел вокруг нее и сказал:

– Славно мы покувыркались, детка, смотри-ка, какой хаус.

– Стэйси, зови меня Стэйси, Джон, – прошептала она, закрывая глаза.

Секунду спустя он услышал, как дверь в соседней каморке заскрипела, решаясь открыться ей или нет, а за ней раздавались голоса остальных ребят. Джон нагнулся к Стэйси и поцеловал ее в губы, подавая нитеобразные трусы, и сказал, что пойдет вслед за парнями, как он и сделал.

Маилсон и остальные вместе с двумя гитаристками Сити сидели за низким круглым столом в соседней комнате и трепались о чем-то. Джон вошел в комнату и сел с ними напротив двери.

– А ты-то где был? – спросил его Маилсон, опустив глаза на его помятые и испачканные в косметике брюки.

– Пиво пил

– А где Стэйси? – поинтересовалась гитаристка Лейла, подмигивая Джону.

Несчастная толстуха, она настолько раздражала Джона и вызывала к себе отвращение, что он скорее предпочел бы тысяча раз отсосать всем участникам группы, чем хоть раз переспать с ней, поэтому и этот жест был ему неприятен.

– Пошла ты, – сказал он и сел подальше около двери.

Тут вошла Стэйси, потрепанная, чуть-чуть пьяная басистка. Она подошла к Джону, обняв его за плечи, и страстно прошептала ему на ухо: "мне очень понравилось, Джон, я хочу тебя еще..."

Стэйси все время хотела Джона. На самом деле, она больше любила брюнетов, но этот крашенный в белый цвет 29-летний парень, ну совсем не похожий на всех остальных смазлявых блондинов, возбуждал в ней просто непроизносимые чувства и желания. Что-то внутри у нее то ли лопнуло, то ли повредилось, но она в любом случае знала, что если не нравится ему, значит, не будет спать с ним или хотя бы проявлять взаимную симпатию. Так уж по жизни получалось, что ненавидела Стэйси бабников, а Джон был очень симпатичный, но не такой уж бабник.

Круг "друзей" уставился на нее, а та сказала еще кое-что Джону и вышла из помещения.

На Следующий день Мэддисон крайм должны были выступать в Коппенгагине. Они ехали в одном автобусе с Сити, и так получилось, что в этот раз им пришлось ночевать в этом автобусе. Стэйси спала с Джоном в одной достаточно узкой кровати. Джон красился даже более обильно, нежели его подружка по кровати и даже не смывал иногда макияж перед сном, что было прикольно, когда их будил водитель, не отличая, кто из них мужик, а кто телка. Все уже знали, что Стэйси и Джон спят вместе и когда однажды бас-гитарист Мэдиссонов Тод спросил про Стэйси, и ему тут же дали ссылку на Джона:

– Иди спроси у Джона, он ее трахал, – сказал Маилсон.

– Джон?! Здорово...

– Ага, отымел ее прямо на трюмо в гримерке. Никогда не видел его таким жестоким, – признался барабанщик Джими.

Следующий концерт прошел без осложнений с публикой, но с небольшим инцидентом внутри ансамбля. Исполняя любимый всеми фэнами рок-сингл "Let it be free baby" про гомосексуалистов, Маилсон подошел сзади к Джону и стал изображать половой акт. Публика дала овацию.

Нет, Джон не возмутился, ничего такого не было. На самом же деле он любил Маилсона, ну, ни как мужчина мужчину, а просто испытывал к нему особую симпатию, хотя самого вокалиста почему-то Джон очень раздражал. Или он просто не нравился ему как человек...

Музыканты сняли просторный одноэтажный коттедж с чердаком на окраине города неподалеку от концертного зала-стадиона. Они, по сути дела, должны были пребывать в нем в течение двух дней, но кое-что все же успело произойти, за этот короткий промежуток времени.

Был вечер, около 10 часов. Джон, по просьбе Маилсона, зашел к нему в комнату, чей обладатель лежал голый на огромной кровати, щелкая каналы пультом от телевизора. Он посмотрел на него и сказал:

– Иди, ложись со мной.

Джона охватило какое-то предчувствие, однако, он сел на край кровати рядом с Маилсоном. Тот сказал:

– Я хочу, чтобы завтра Стэйси заменила Лейла – у нее совмещенная гитара, ты видел.

– Почему?

– Потому что мне не нравится, что ты трахаешь кого попало, – объяснил вокалист.

– Но Мэл...

Джон сглотнул и непонимающе посмотрел на уверенного Маилсона.

– Джон, отсоси мне, – сказал он.

Надо сказать, что Маилсон не был гомосексуалистом, у него была подружка, и он ее очень любил, но видно, подобного рода издевательство доставляло ему удовольствие.

Джон решил не спорить, потому как знал, что их ссора не довела бы ни до чего хорошего. Или же он действительно любил Мэла.

Он сел на колени у него между ног, взяв в рот его твердый предмет. Маилсон схватил его за волосы, резко насаживая голову гитариста еще глубже на свой член. Джону было приятно; он чувствовал такой знакомый запах и вдруг вспомнил все, что Маилсон делал с ним, как он заставил его сосать на сцене, как он подошел к нему сзади на концерте в Коппенгагине и так далее. Он возбудился еще больше и усердно принялся сосать. Он сжимал и разжимал губами член Маилсона, проводя языком по нему во рту. Джон почувствовал у себя эрекцию и кончил почти одновременно с Мэлом. Он поднял голову и посмотрел на блаженного Маилсона. Его губы были в сперме. Тот был доволен и потом сказал:

– Ладно, Джон, трахай кого хочешь, но ты будешь мне сосать.

Джон кивнул, – в принципе, он был непротив. Он встал и хотел, было поцеловать Мэла в губы, но тот увернулся, воскликнув, что он не гомик. Джон тоже был не гомик. Он вышел из комнаты, где только что делал минет своему вокалисту и направился к Стэйси. Она была в красном кружевном белье, ну просто как в романах, ожидая Джона. Тот выглядел счастливым; Стэйси сразу заметила сперму на его губах. Может, другая на ее месте, почувствовала бы отвращение, но Стэйси это только возбудило еще больше. Она обняла его и поцеловала в губы, одновременно снимая спрему Маилсона с его лица. Стэйси сказала:

– Хочешь, я так же сделаю тебе? – она бы умерла, если бы не сделала этого.

Джон то ли кивнул, то ли мотнул головой, короче, Стэйси не поняла его жеста, и тут же встала на колени, расстегнув ширинку на брюках Джона, и взяла в рот его инструмент.