Наташка. Часть 2

Я равнодушен к мужским членам, но увидев Вадятку первый раз голым, я по – сочувствовал той тщедушной девице лет 20, которая прицепившись к нам в баре напросилась на лямур де труа, не сводя с Вадика похотливых глаз.

Правда потом выяснилось что девченке уже под сраку лет (В тот день в баре, она отмечала своё 37-етие, но не уточнила – который год подряд.)

Анекдот в тему характеризующий Вадяткину стать:

В парижский бордель средней руки с кустодиевской Мадам за стойкой, просочился мужичок и попросил женщину.

Через несколько минут девица в соплях и с криками: " Кошмар – кошмар!" выскакивает из комнаты клиента. Клиент не доволен. Кустодиевская Мадам посылает следующего бойца. "Кошмар-кошмар" повторяется. Третья-четвертая – результат тот же.
Мадам, с двенадцати лет зарабатывавшая себе и своим многочисленным марсельским родственникам на луковый суп тем, что помещала средних размеров оранж во влагалище, забиралось на бильярдный стол в портовом кабаке и, напрягая неведомо какие мышцы, выстреливала алжирский фрукт в зрительный зал – встала, повела все еще дивной красоты плечами, и решительно направилась отстаивать честь заведения сама.

Через час, кокетливо поправив парашют, по недоразумению именуемый юбкой, Мадам констатировала:

– Да, девочки. Это конечно "Кошмар".

Но поверьте Большой Берте – это совсем не " Кошмар – Kошмар!!".

Короче, Вадик-классический Кошмар-Кошмар

.

В голодное постперестроечное время (Ролей нет, театр в жопе. А работать по-прежнему не хочется... – цитата) Вадик подрабатывал натурщиком в художке. Когда студенты (преимущественно студентки) писали во все глаза обнаженного Вадика – занятия приходилось переносить в актовый зал-студия не вмещала всех желающих.

– На, любуйся.

Вадик стянул джинсы и стал разминать свой прибор.

Тут по сценнарию я должен был разозлить добродушного гостя.

– Слышишь братан, имей совесть. Тут же жена моя. И я не пидор, смотреть как ты гусака за шею дергаешь.

– Не пидор говоришь? – взвился Вадик. – Так это мы мигом исправим!

Злодейские нотки в его голосе выстроились в безукоризненный звукоряд. Та-та-та-та....

Вадик в гневе подскочил ко мне, размахивая змееподобной пипиской.

– Нука, педрила, раскрывай пасть, ссучара!!

– Ты че припух? Э – э-э-э! Я еле увернулся от мечты малолетних рисовальщиц.

– Че, браток, обосрался? – Злобствовал Вадик.

– Но вы же обещали не делать нам плохого! – пыталась образумить пьяного бандита моя наивная Натка.

– Знаешь что коза? Не хочешь мужа-вафлера – отсоси сама, а рогач твой проконтролирует. Хе-хе.

– Я баб принципиально насильно не ебу. Не по понятиям. А тебя, гандона пупырчатого, завафлю – не хуй делать.

– У вас, голуби, есть децел времени пока я коня привяжу. Гы-гы.

Вадик пьяно шатаясь проследовал в туалет.

Раздалось журчание. Казак привязывал коня. Наташка кинулась отвязывать меня, но потеряв равновесие – грохнулась на пол.

– Не надо Наташа. Не зли его – хуже будет. Ну не сдохну же в конце – концов. Но тебя я не позволю ему унижать.

С макиавелиевской улыбкой под (представляю как остоебенившей ему) маской джино-бутылочный Вадик невинно осведомился:

– Нучто голубки, воркуете? Укатал женку, браток? Или сам висячку хряпнешь?
– Ты покойник! Понял! Тронешь ее...

Наташка запечатала мне рот поцелуем, не дав хоть немного побыть Кошевым – Островским и команданте Че в одном бокале.

– Не оскорбляйте его, вы, ничтожество. Вы мизинца его не стоите! Сядьте! Вы, вы...

Вы получите, что хотите! – срываясь на фальцет крикнула она.

Наташка схватила мой нетронутый стакан и залпом выпила. (Ой что будет...)

– Вот это по взрослому, – одобрил Вадик. Иди сюда, несчастье.

– Ты уж извини, красавица, я когда бабу ебу – завсегда матюгаюсь. Ничего личного. Фишка такая – иначе хуй не встает. Можешь уши заткнуть чем нибудь. – На глазах добрел Вадик – извращенец.

Наташа взяла член правой рукой и стала несмело, как бы примериваясь его облизывать. От выпитого Вадяткин инструмент никак не вставал.

– Че ты его облизываешь, вафлистка хуева? Глотай! Глубже! Плохо работаешь, тварь ёбаная!

Тексты Вадика были просты и незамысловаты. (Впрочем, я встречал народец с аналогичной фишкой – с фантазией напряг у всех.)

К счастью, миньет у Наташки – любимое занятие. Вобще-то, моя консервативная женушка может часами сосать любимый предмет, пересказывая ему последние новости из интернета, шепчась как с давней подружкой о чем-то очень интимном. Напротив, предмет, прикрепленный с другого конца, – становится досадной помехой, отвлекающей от занимательного процесса дурацкими вопросами, требующими не менее дурацких ответов.

Словом – она впадает в экстатический ступор. На внешние раздражители реагирует вяло.

Кстати, мой, далеко не маленький агрегат, чувствует себя в объятиях ее ребристой гортани гораздо уютнее, чем во власти влагалища.

Ее шутка года времен нашей молодости:

– Ты мне просто в рот дашь или в голову ебать будешь?

Ну как же было не влюбиться!

Наташка заглатывала Вадиков шланг, как зонд на приеме у гастроэнтеролога.

Яркие от природы, и такие всегда вкусно припухшие губы, то собирались в невинный бутон, то мгновенно растягивались в одну, почти невидимую линию, скользя по влажному стволу вслед за маленькой ладошкой вниз к паху.

Заговорщицки мне подмигнув, Вадик ухватил Наташку за мои маленькие любимые ушки, и с животным ревом стал натягивать ее голову на свой елдак.

Со стороны это выглядело эпизодом фильма ужасов.

Сначала питоном из материнского чрева (не помню – они живородящие или совсем наоборот) выползал Вадькин член. Затем он бесконечно долго вплывал в гротескно, как у секс шоповской куклы, раскрытый Наташкин рот. Наташкино же горло мерзко раздувалось как у ящерицы. Глаза закрыты. Из-под длиннющих ресниц градом катятся крупные, с горошину, слезы.

Ах как я любил ее в тот момент!!!

Я кусал связанные в коленях локти, изнемогая от желания обхватить это горло ладонями, сжать сильно-сильно, и почуствовать, как мощно ходит пиздатый хуй в хуйне, в общем-то для именно этого, природой не предназначенной.

Меня всегда поражала ее способность дышать во время... Или правильнее сказать – не дышать? ...

Резко выдернув член Вадик стал кончать, издавая ржание, раненного в жопу коня, разбрасывая сперму вокруг ведрами.

Обкончал меня специльно, мудила. Но на Наташке ни капли. Я ему строго настрого запретил в неё – на неё. Насколько она любит миньет, настолько же не любит сперму. У каждого своя фишка.

– Класс, браток. Ну тебе браток по жизни повезло. Такой отсос!!!

– Эх зря я ей в рот не слил. Смотри что творит!!!

Я и без его напоминаний во все свои 32 глаза смотрел как отключившаяся Наташка прижала член к лицу и баюкает его как бейсбольную биту.

Моргнул Вадику мол, блядь, развязывать пора. По сценарию он должен был заставить Наташку отсосать у меня.

– Ок пацаны. Всем сидеть. И сидеть тихо. Я поссать-щаз вернусь, – пьяно вякнул Вадятка-вместо хуя рукоятка. – Приду продолжим.

Он поплелся в туалет.

– Натутелька, солнышко мое, ты как?!! – голосом умирающего Ромео прогундосил я.

– Мне стыдно... – прошептала она, раскачивалась из стороны в сторону. – Прости...

– Ну что же ты, солнце мое. За что? Это все херня. Ты ни в чем не виновата.

Забудем как страшный сон...

– Ты не понял, Вася. Мне стыдно, потому что я кончила. Два раза. Кончила как никогда не кончала. Ни с тобой – ни до тебя...

– Я блядь, да? Это быдло трахает меня в голову на глазах у мужа, а я кончаю так, что внутри все переворачивается.

– Я блядь, Вася, похотливая блядь... Ты не должен меня любить. – причитала она.

– Солнышко мое!. . – пьяные слезы любви и нежности начали свой разбег, рот заполнился ртутью, на душе сладко заныло.

Слюни, сопли. Пьяно в голос рыдающая Наташка, вытирающая мои сопли-слюни. Все смешалось в доме Облонских (это фамилиё наше по батюшке).

На секунду я ослеп и оглух сразу на оба глаза.

– Наточка, милая!!!

Тут зашел Вадик. Увидел наши зареванные лица.

– Вы че ребята? – озадаченно спросил он, выйдя на секунду из образа.

– Развяжи, – сказал я.

– Tипа финита ля? – поинтересовался он.

Я отрицательно помотал головой, – типа все ОК.

A вслух твердо и с нажимом повторил:

– Развяжи

Вадик взял свой страшный нож, который, кстати, все это время мирно покоился среди сыра-сала-чеснока. Я, с грацией беременного двойней гиппо свалился на пол к Наташкиным ногам. (затекли все члены, кроме одного, хе-хе)

– Наташа, милая, сейчас все закончится, он уже уходит. – Лепетал я осыпая поцелуями любимое лицо.

– Да хозяева, – погостил и будя. Счаз ребята нарисуются и я свалю, – . Сконфужено оправывался Вадик – Носки, маска, обручальное кольцо.

Наташка молча встала, шагнула на середину комнаты, подхватила пульт, нажала play. В комнате остались двое: – уютно, по – домашнему, грассирующий Дассен и танцующая Наташка. Свет погас. Фиолетовый светильник в углу (одна из немногочиленных удач китайских умельцев) лишь подчеркивал сюрреалистичность момента.

Вдруг сплетенные руки-крылья взвились к потолку, увлекая за собой топик, под которым была только отливающая серебром нагая плоть. Она грациозно крутанула над головой топик-лассо и метнула его в обалдевшего Вадика.

Юбка, плененная осенним ветром закружила по комнате.

Палым листом замерла на уставшем ковре.

Ноги на каблуках чуть расставлены, тело голодной пантеры изготовившейся к решающему прыжку подалось вперед... Глаза-блюдца-молнии..