Легенды о леди Эвелине. Часть 1

В одном конце зала пол был немного приподнят. На этом месте, называвшемся хозяйским помостом, могли сидеть только граф Бисберн и наиболее уважаемые гости, среди которых был лорд Оливер Хаксли барон Джон Хаунтен, средних лет. Его длинные и густые брови подернулись первой сединой. Вся Англия знала его как грозного воина, и суровые черты его широкого лица сохраняли выражение воинственной свирепости.

Среди всех пороков Джон Хаунтена, человека грубого и алчного, корыстолюбие было наиболее сильным. Прощение своей душе, погрязшей в многочисленных грехах, он покупал золотом или другим награбленным добром. Поперек помоста стоял огромный стол, из дубовых плах, покрытый дорогой красной скатертью. Вокруг главного стола стояли крепкие стулья и кресла из резного дуба. В углах зала были тяжелые дубовые двери, которые вели в другие комнаты.
Для простолюдинов и домашней челяди был приготовлен стол попроще, и без скатерти, вместо стульев – деревянные скамьи.

Середина зала, застеленная ковром, была пустой и предназначенной для виновницы сегодняшнего торжества.

Начиная с двенадцатого дня рождения, молодая леди должна была ежегодно переносить эту болезненную унизительную процедуру, задуманную графом не только как профилактика и лечение клептомании, но и воспитание стойкости и покорности любимой дочери.

– Так будет продолжаться до тех пор, пока не подойдет срок выдачи тебя замуж! – заявил граф, выпоров юную леди впервые.

На одном из кресел сидел молодой лорд Оливер Хаксли, гостивший в замке, нетерпеливо ожидая праздничного обеда. Утренняя охота пробудила в желудке гостя зверский аппетит, и вообще лорд любил покушать, и всякая задержка приводила его в бешенство. Кроме того, накануне дочь графа очень холодно встретила лорда Хаксли, а тут хозяин замка преподнес сюрприз, объяснив, что перед обедом дочь должна получить "подарок".

По лицу лорда было видно, что это человек прямодушный, нетерпеливый и вспыльчивый.

"Клянусь святой Женевьевой, юная леди, прекрасна как майская роза! – Высокого роста, широкоплечий, с длинными руками, широкое лицо с большими черными глазами дышало смелостью и прямотой. – Папа научит ее быть любезнее с гостями!" Длинные черные волосы лорда были схвачены золотым обручем, украшенным рубинами. "Эх, до чего же Эвелина хороша!" – Лорду было всего двадцать пять лет, но он успел повоевать и заслужить славу смелого воина.

– Ну, так, где же виновница торжества? – Он выражал свое неудовольствие отрывистыми замечаниями, то, бормоча их про себя, то, обращаясь кравчему, поднесшему для аппетита серебряный стаканчик с вином.

– Честно, так проголодался, что готов съесть быка! – Рядом сидел, изнывая от нетерпения, рыжебородый барон Джон Хаунтен.

Черты его лица вполне соответствовали характеру: казалось, он распространяет вокруг себя жестокость и.

Злобу. Многочисленные шрамы от ран, которые на лице другого человека могли бы возбудить сочувствие и почтение, как доказательства мужества и благородной отваги, придавали высокому гостю еще более свирепое выражение и увеличивали ужас, который оно внушало.

Тогда ни леди Эвелина, ни Лорд Оливер Хаксли, ни гости, еще не знали, что этот день перевернет всю их жизнь.

– Час мучений близок! – Эвелина услышала приближающийся звук шагов в коридоре. – Господи, помоги мне перенести испытание!
"Приговоренная" красавица встала с кровати тотчас, как только в дверь спальни деликатно постучали.

– Войдите!

Двум служанкам было поручено доставить в зал именинницу.

– Неужели хозяин будет пороть свою дочь? – Мод первый год служила в замке и была явно смущена необычным поручением.

– Конечно! – подтвердила Хлоя, старшая служанка. – Я сама в ореховую рощу ходила! Лорд накануне собственноручно выбрал лучшие прутья! Кстати, Мод, если будешь много болтать, вполне можешь отведать орешника!

– Наше дело маленькое, – Мод тяжело вздохнула, и вспомнила, что уже три раза ей пришлось отведать ореховых прутьев, – но она госпожа...

– Вот именно! – Хлое надоел этот разговор, – хватит болтать! Мы пришли!

Дверь скрипнула, служанки вошли в комнату юной леди.

– Вы готовы, Леди? – Мягко спросила старшая горничная. – Вас уже ждут!

– Да! – Девушка кивнула, улыбнувшись, но не без усилия воли.

Молодая служанка, как тюремщица, последовали следом к выходу. Старшая держась на шаг впереди, почтительно распахивала дверь. Миновав узкий коридор, троица оказалась в пиршественном зале.

Все гости встали при появлении Эвелины. Роскошные волосы именинницы, были собраны в узел на затылке, голова гордо сидела на стройной шее, шаг был длинный и упругий, как у дикого лесного существа, не ведающего усталости.

Ответив безмолвным поклоном на любезность гостей, она грациозно проследовала к своему месту. Тело именинницы было необъяснимо прекрасно.

– Despardieux! (Черт возьми! – франц.) – Лорд Оливер Хаксли увидел, как служанки, проводив Эвелину к центру зала, унесли плащ. – До чего же она хороша!

Теперь все собравшиеся зрители могли видеть девушку во всей красе: по обычаю, заведенному лордом Чарльзом, никакой одежды во время порки не полагалось.

– Юная дьяволица, – прошептал Джон Хаунтен и опрокинул в себя стаканчик красного вина, – эта белая голубка будет ворковать в моей клетке!

Глаза барона сверкали огнем, в этот момент Хаунтен забыл, что женат. Для закаленного воина жена не препятствие, если в голову приходим мысль полакомиться нежным телом.

"Это же лорд Оливер Хаксли и сэр Джон Хаунтен! – Чувствуя приближение Голгофы, молодая аристократка выпрямила голову и скрестила руки на груди. – И они станут свидетелями моего позора! Значит, такова воля Господа и мне нужно вынести наказание с покорностью и достоинством!"

Впрочем, прикрывание грудей не было жестом скромности, в таком положении руки исключали возможность сомнительного спектакля для присутствующих мужчин, в виде смешно подпрыгивающих грудей в процессе бешеного танца тела под музыку адской боли.

"Кроткое выражение больше всего идет к ее лицу! Руками острые, так призывно торчащие сосцы прикрыла, ну ничего, розги великолепное лекарство для лечения девичьей скромности! У меня еще будет возможность рассмотреть все укромные уголки извивающегося под ударами тела, – подумал лорд Оливер Хаксли. – Однако голубая кровь придавала девушке особую величавость, дополняя природную красоту и грацию, а отцовская воля выставила всем напоказ!"

И тут взгляды Эвелины и Хаксли встретились.

"Напрасно я надеялась, что молодой лорд сделает отцу предложение и возьмет меня в жены! – Бледное лицо красавицы, ожидающей наказания, демонстрировало стоическое спокойствие и полное смирение, а душа хотела покинуть тело. – Так пусть посмотрит, какую красивую невесту он потерял!"

По заведенному обычаю девушка без напоминаний стала босыми ногами на середину злополучного ковра. Теперь она чем-то напоминала белого ферзя, на шахматном поле, которой ремесленник придал сходство с греческой богиней красоты, но у нее еще не было грубых форм развитой женщины, воспетой греками, каждый изгиб нагого тела источал звонкую чувственность юности.

– Похоже, с розгами здесь не шутят! – Лорд Оливер Хаксли увидел, как граф Ковентри выбрал в корыте мокрый ровный прут с мизинец толщиной и приблизился к соблазнительной цели.

– Только так надо воспитывать непослушных девиц! – Джон Хаунтен выпил еще один стаканчик вина.

Он нахмурился, его щеки вспыхнули, в глазах сверкнуло бешенство, выдававшее натуру буйную и неукротимую. – Строптивой девчонке просто необходимо подрезать крылышки, Ma foi!

Обнаженная юность потрясала, влекла, лишала разума.

"Не только общий счет нанесенных ударов увеличивался из года в год, моральные страдания, по мере того как она становилась все более женственной, всякий раз усиливались. Сейчас, когда девушка увидела среди костей лорда Хаксли и Джона Хаунтена ей захотелось провалиться сквозь землю. К дворне, она относилась с философским равнодушием, но присутствие знатных гостей выбило ее из колеи.

Повернув голову, юная аристократка увидела приближающегося отца. Шаг и на клетчатом ковре появилась вторая фигура, придав больше сходства происходящему с шахматной партией.

"Король и ферзь! – подумал лорд. – Вот только правила игры были очень далеки от мира шахмат!"

Напрасно девушка пыталась найти на строгом лице отца Чарльза хоть каплю сочувствия. Глаза Хаксли оставались темными и холодными. "Он не простил мне холодности!" – поняла она.

– Ну-с. Юная леди, начнем! – Отец, сконцентрировав взгляд на прекрасных округлых ягодицах, примериваясь, и медленно отвел руку с розгой назад.

Гости, отложив кубки и закуски, ждали, что будет дальше, не спуская глаз с хозяина и его дочери. По воцарившейся тишине девушка поняла, что "карающая десница" уже занесена, и вскоре она почувствует первый "поцелуй".

– Mon Dieu! (Боже мой!) Лорд Оливер Хаксли увидит, как меня бьют! – Прекрасная жертва слегка склонила голову и стиснула зубы, нагое тело трепетало в ожидании. – На балу я была такой ледяной, такой недоступной, а сейчас:

Тут лорд Оливер Хаксли увидел, что леди Эвелина не только сумела сохранить благородство, стоя голой на потеху зрителям: она словно пыталась послать отцу взглядом тихий протест: "Ты приговорил меня к этому, так приводи же в исполнение свой дьявольский замысел!" Впрочем, вскоре она забыла об их существовании.

"Украсть ее по дороге в церковь, – в голове Джона зарождались крамольные мысли, далекие от мыслей, что посещают головы порядочных джентльменов – подумать только, сколько в этой голой девчонке и застенчивости и чувства собственного достоинства! Истинная дочь рыцаря! Такую бы птичку, да в сарай на солому!"

Впрочем, удивительная красота именинницы вызвала общее изумление, и те из зрителей что помоложе, молча переглянулись между собой.

"Смотришь на женщину только для того, – думал лорд Хаксли, – чтобы усладить свое зрение и полюбоваться тем, что называется ее красотой, а извечный враг, лев рыкающий, и овладевает нами в это время!"

– Аминь! – произнес строгий, а за ним повторили все присутствующие.

Только девушка ничего не сказала, но, сложив руки, устремила глаза к потолку.

Отчетливый свист предшествовал тому, как розга с характерным щелчком врезалась крутые полушария, вызвав мгновенный прилив крови к коже и оставив быстро вспухающий темный рубец.