Легенды о леди Эвелине. Часть 3

– Ах! Леди Эвелина обнимала шею возлюбленного.

Стараниями Инкуба миг неосторожной страсти погубил женщину.

– Я умру за тебя, как Тристан за Изольду! – сэр Гилфорд Уэст, поняв, что от погони не уйти, хотел в бой. – Я умру рядом с тобой!

– Нет, во имя нашей любви ты спасешься и останешься в живых! Vale tandem, non immemor mei! (Прощай, но не забывай меня – лат.). Овраг, отделявший их от слуг мужа, дал необходимые для бегства секунды.

– Я вернусь и спасу тебя! – Оборвав последний поцелуй, взлетел он на коня, – клянусь святым причастием!

А Эвелина осталась в лесу, нагая и беспомощная, решив сдаться на милость господина-мужа.

Безграничен был его гнев, и пламя ярости разгорелось ещё сильнее – при виде свежих красных рубцов, оставленных розгой на ягодицах и бёдрах жены.
"Так ты любительница розог – что ж, я доставлю тебе это удовольствие! Я сам выпорю тебя!" – взревел супруг.

Но не в супружеской спальне, а на дворе, как нерадивую прислугу!

Он заставил бежать, голую и униженную, рядом с лошадьми, всю дорогу, до самого замка.

Когда-то, после свадьбы, она гордо шагала по подъёмному мосту, переполняемая любовью. А сейчас она брела пунцовая от стыда, выпоротая и опозоренная.

Расправа началась прямо в замковом дворе. По приказу мужа конюх связал нежные запястья женщины пеньковой веревкой, привязал их к тяжелому металлическому кольцу, вделанному в верхнюю часть позорного столба. При этом припухшие соски, вынужденной встать на носочки женщины с силой вдавились в грубое дерево.

Несмотря на это, леди Эвелина почувствовала некоторое облегчение, прижавшись обнаженным телом к столбу, теперь он как бы поддерживал ее, помогая вынести наказание. Мужественная блудница пыталась наилучшим образом использовать представившуюся передышку для восстановления сбившегося во время бега дыхания. Со стоном склонив голову, леди Эвелина приготовила себя порке, ягодицы мелко дрожали, словно предчувствуя уготованную им долю.

– Клятвопреступница! – кричал муж. – C'est pour vos peches – pour vos peches! – Это за ваши грехи, за ваши грехи (франц.).

"Приговоренная", повернув искаженное болью лицо, увидела зловещее лицо мужа, раскручивающего над головой хлыст.

Хвост дьявольского орудия, шипя в воздухе, безжалостно и беспощадно врезался в грешное тело. Беспощадный удар словно вдавил тело женщины в столб, к которому она была теперь привязана.

– Аааах! – тихий стон сорвался с трепещущих губ.

Как только тонкий конец хлыста покинул трепещущее тело леди Эвелины, заалел, наливаясь кровью новый толстый рубец.

"С этого надо было начинать! – Подумал опозоренный муж. – Мало ее драл мой покойный тесть!"

Сделав небольшую паузу, экзекутор, слегка сместившись вправо, нанес, размахнувшись с тыльной стороной руки, безжалостный удар прямо в основание исполосованного зада красавицы.

Жалобное стенание вырвалось из задыхающегося рта женщины, при этом она запрокинула голову и с нечеловеческой силой прильнула обнаженной плотью к грубому дереву столба.

Малиновая, словно от ожога полоса пересекла вспухшие следы от ивовых прутьев, в то время как она воздела полные слез глаза к небу. Стоящая на носочках, со сжатыми трепещущими бедрами, воспаленными ягодицами, женщина словно излучала вокруг волны боли.
Кроме этого ограничение свободы уже не позволяло контролировать непроизвольные движения израненных ягодиц, что только усиливало унижение. Под этими обжигающими ударами бедра несчастной метались из стороны в сторону в тщетных попытках хоть как-то избежать их. Во время этой неистовой пляски боли ягодицы леди Эвелины подпрыгивали и сотрясались, а двор оглашался душераздирающими криками.

– Господи, спаси сэра Гилфорда! – Женщина изо всех сил прижалась нежным нагим телом к удерживающему столбу и ожидала продолжения своей Голгофы.

Слезы струились по измученному лицу красавицы, зрачки были расширены, глаза опустошены болью, наказанные ягодицы совершали беспорядочные спазматические движения, лаская похотливые взгляды находящихся вокруг мужчин. Только несколько бледных кусочков кожи, посреди перекрещивающихся багровых полос можно было заметить на нежных, жестоко иссеченных полушариях. Удар и леди Эвелина испустила пронзительный крик.

Диагональная, малиновая, словно от ожога раскаленным прутом, полоса пересекла трепещущие ягодицы, в то время как она воздела полные слез глаза к холодному бездушному небу. Почти обездвиженная, стоящая на носочках ног, с телом выгнутым вперед, сжатыми трепещущими бедрами, горящими ягодицами, девушка словно излучала вокруг волны боли всем своим немилосердно растянутым телом. Кроме этого ограничение свободы уже не позволяло ей контролировать непроизвольные движения израненных ягодиц, что только усиливало унижение.

Во время этой неистовой пляски ягодицы подпрыгивали и сотрясались, а двор оглашался душераздирающими криками.

"А ведь я ее когда-то любил! – муж обозрел разукрашенную наготу, в то время как Эвелина безуспешно вздрагивала на веревке, в бесплодной попытке защититься от жалящих ударов. – Пожалуй, она еще мало получила!"

– Женщины! Женщины! – простонал рогоносец. – Святое христианство справедливо назвало их radix malorum (Корень зла. – лат). Начиная с Евы, какой прок был от них.

Полный решимости покарать блудницу, он порол сильными длинными ударами, стараясь сделать так, чтобы тёмные полосы от плетки полностью скрыли под собой следы розги любовника.

Крики и стоны прекратились. Измученное пыткой тело безвольно повисло на веревке. Голова нежной красавицы бессильно склонилась в сторону и мертвенно – бледная щека коснулась плеча.

– Окатить ее водой! – супруг бросил хлыст на землю и пошел прочь. Очнется – в подвал!

Придя в чувство, страдалица тихо всхлипывала. Суровая трепка" превратила молочно – ягодицы леди Эвелины в сплошную сине – багровую массу, истерзанная плоть все еще продолжала непроизвольно судорожно пульсировать.

Присутствующие при наказании слуги начали нехотя расходиться.

Её бросили в подвал замка, обычно служащий тюрьмой для нищих и воров.

– Казню и тебя и любовника на одной веревке! – пообещал обманутый муж. – Вот только поймаю негодяя!

Целый месяц солдаты гнались за ним, через леса и деревни, и частенько лишь дерзость, хитрость и удача спасали сэра Гилфорда Уэста от неминуемой гибели. Но, в конце концов, ускользнул он от погони, и умчался в ночь, переодевшись крестьянином.

Лорд, поняв, что вторая птичка ускользнула, хотел публично казнить Эвелину, и помешало только то, что семья жены была слишком влиятельной. Тогда обманутый супруг нашёл другой выход. Он придумал, как отомстить за унижение, которому подвергся. Не в силах более терпеть присутствия изменницы под своей крышей, он дал ей один час на сборы и отправил в изгнание в замок на морском берегу, на самом краю его земель.

** Глава шестая Прекрасная узница

Когда леди Эвелину провозили через ворота замка,

– Увезите её, уберите с глаз моих! – пьяный муж, покачиваясь на нетвердых ногах, кричал вслед повозке.

– и не привозите обратно – до тех пор, пока не раскается она в причинённом мне зле, и не пожалеет о постыдном грехе! Подвергайте порке в первый день каждого месяца, и число ударов пусть будет равно числу дней в месяце, так чтобы выходило триста шестьдесят пять ударов в год! И секите до тех пор, пока она не решит приползти назад ко мне – на четвереньках! И не примется умолять меня о прощении!"

Путь был неблизкий, и почти две недели лошади уныло плелись по холмам и лесам. Гладкая, твердая, подметенная ветром дорога впереди них ныряла в лощинку, снова поднималась по косогору на той стороне и исчезала среди стройных сосен. Однажды они стали свидетелем сельской расправы.

Англосаксы, чтившие обычаи седой старины, гордились строгими законами, которые со времен язычников наказывали за нарушение брачных уз.

За первую измену мужу виновная подвергалась наказанию: толпа вела несчастную по деревенской улице, по дороге стегая березовыми розгами. Дело дошло до того, что с развратницы сорвали одежду и секли, не обращая внимания на стыдливость.

– Помоги несчастной святой Андриан! – Молилась леди Эвелина. – И смягчи сердце моего мужа!

В Англии многие часто поротые женщины прибегали к заступничеству святых и умоляли изображения их о смягчении сердца не в меру свирепых и расходившихся мужей.

Но всему когда-нибудь приходит конец, и настал тот день, когда перед Эвелиной выросли стены замка из серого камня, одиноко стоящего средь бесплодного пейзажа.

Её отвели на самый верх башни, в пустую комнату с толстой дубовой дверью. В комнате было холодней, чем в колодце, а кровать, когда она нашарила ее в темноте, оказалась сырой, как торфяное болото. Впрочем, наутро служанки привели комнату в порядок. Дверь спальни запирали на ночь, но во всём остальном она пользовалась полной свободой. Иногда ей даже позволяли – под бдительным надзором – прогуляться вдоль пляжа и поплескаться в море.

Утром во дворе замка началось оживление: крестьяне привезли дубовые бревна и доски. Стучали молотки и топоры. К вечеру во дворе замка стояла деревянная кобыла.

"Это, наверное, чтобы держать крестьян в повиновении! – Подумала Эвелина. – Интересно, почему это мой главный тюремщик так злорадно ухмыляется?"

Она читала Библию, свой "Дневник" и проводила дни в молитвах и размышлениях, снова и снова воскрешая в памяти события своей жизни. Постоянно думая о сэре Гилфорде, она гадала, что могло с ним случиться, и молилась за него.

Иногда ее покой нарушало привидение. Звеневшее цепями в замковых коридорах.

– Это дух леди Лорен. – шептались слуги. – Прадед лорда Хаксли замуровал ее живьем в подвале замка за супружескую измену! Впрочем, участь Эвелины не многим лучше!

Накануне страшного испытания Эвелина увидела призрак.

– Молись за меня, – прозрачная молодая женщина появилась из угла комнаты, – я наказана в полной мере за грехи, а тебе предстоит завтра первое покаяние. Молись и укрепи свои силы.

– Что такое первое покаяние? – не поняла перепуганная леди, но призрак исчез.

Ночь женщина провела на коленях перед распятием, а утром обнаружила, что дверь спальни по-прежнему заперта!

– Откройте! – Она забарабанила в дверь кулачками.

Эвелина забыла, какое сегодня число, и совсем позабыла о пьяных прощальных словах своего мужа.