Частное видео. Часть 2

Она подошла к кровати, аккуратно присела у сына в ногах, откинула простыню. Торчащий, как ракета, член предстал перед ней во всей красе. Сережка попытался перевернуться на живот, но мама удержала его, отвела кинувшиеся было к паху его руки и погладила член сына пальцами от яичек до головки.

– Это, сына, абсолютно естественно и нормально. Особенно в твоем возрасте и особенно по утрам, – улыбнулась она, вдруг наклонилась, бережно оттянув двумя пальцами крайнюю плоть, поцеловала бордовую головку. Сережка ойкнул и засмеялся.

Шутливо шлепнула член сбоку кончиками пальцев, отчего он закачался, как дерево на ветру, и встала.

– До вечера! Только вот что: про то, что у нас с тобой тут происходит – ни-ко-му! Понял? А то на этом все и кончится! И еще одно: не надо за мной по ночам подглядывать, ладно?
Засмеявшись и, неожиданно для себя самой, завлекательно вильнув попой так же, как Лида в видеосъемке, Марина ушла на работу.

********

С Лидией они встретились вечером того же дня в парке. Марина, придя первой, дожидалась подругу на скамейке, жмурясь от иногда пробивающихся сквозь густую листву кленов солнечных зайчиков, лениво перебирая в памяти домашние события последних трех дней. На душе было спокойно и хорошо.

Присев на скамейку, Лида, как обычно, как будто куда-то спешащая, тут же перешла к делу.

– Так вот, Маринуля. Я тебе позавчера про "во-вторых" недорассказала, а это "во-вторых" такое, что мне тебе и говорить страшно.

– Это еще почему? – Марина даже немного обиделась.

– Так тут дело такое: Ежели что, то общественность меня, да и Кольку, и детей точно не поймет.

– Лидка, ты чего? Я когда кому чего трепала?

– Нет, – Лида засмеялась, – это я так, на всякий случай. Если бы я тебе не доверяла, разве бы оставила кассету у тебя? – приобняв подругу, со смехом сказала она. – Ну, слушай.

Ты меня знаешь еще со школы, я к вам в восьмом классе пришла, так? – Марина кивнула. И знаешь, что пришла я к вам уже не девочкой. И что от мужиков, несмотря на это, шарахалась до начала десятого класса, тоже знаешь. А вот как я девственность потеряла, и почему шарахалась, я тебе никогда не рассказывала. И никому, кроме Коли моего, тоже.

Марина с интересом глядела на подругу.

– В девять лет меня изнасиловали как раз девять: ну, теперь это называется "лица кавказской национальности". Страшно. Маленькая была, они меня изорвали всю, и спереди, и сзади, и снаружи, и изнутри. И членами, и пихали в меня всякое: Чуть кровью не истекла, ладно, "Скорая" быстро приехала. Гинеколог, который меня потом оперировал, пока все не зажило, даже не рисковал точно сказать, будут у меня дети или я и с мужиком-то больше лечь никогда не смогу. Тех скотов потом почти всех расстреляли, двое, малолетние, только остались живы.

Марина всплеснула руками.

– Да ладно, подружка, давно это было, видишь, я уже и рассказывать об этом могу спокойно, – продолжила Лида. – Хотя психологов тогда в помине не было, а травмы у меня оказались, в конце концов, не столько физические – через полгода, после нескольких операций, все зажило и даже следов не видать. Хотя внутри влагалища есть у меня такой приятный шовчик, Кольке ну очень он нравится, – Лида плотоядно облизнулась и захихикала.

– Ну вот. И мужиков после этого я боялась страшно. Хотя стесняться ничего не стеснялась – похоже, моя голова этаким образом компенсировала мои страхи. И мастурбировала уже лет с десяти, как все зажило, по-черному, – Лида опять хихикнула. – Представляешь, в одиннадцать лет – вполне полноценные влагалищные оргазмы, вибраторов тогда еще не было, так я чего только в свою бедную дырку не пихала.
А к пятнадцати годам папка мой обратил внимание, что я с парнями совсем не дружу. Вроде вся такая раскованная, дома нет-нет, да перед ним то сиськой, то писькой голой мелькну, а любовей – никаких. Уж не знаю, с кем он советовался, или сам до этой мысли дошел – он у меня, ты же его помнишь, умнючий был до ужаса, и в людях ох и много чего понимал, – но решил он, что это результат того изнасилования. Правильно решил. И помог мне.

Марина вопросительно, с недоверием уставилась на Лиду.

– Да, ты правильно подумала. Совратил он меня летом, в каникулы, перед десятым классом. Увез на заимку, в тайгу. И там потихонечку, помаленечку, за два почти месяца – приучил сначала к себе. Купались в речке голяком вместе, потом в бане парились, потом он меня мыл, потом я ему мыться помогала, а потом уж он меня не просто мыл – до оргазма доводил много раз, сначала только руками, потом и языком...

Ну и в один прекрасный момент я сама на выдержала – лежал он на лавке в предбаннике, пузом кверху, я на него верхом залезла, член, даже и не сильно вставший, рукой в себя запихала и ну скакать: Два раза только и подпрыгнула, и тут меня такой оргазм прошиб – аж сознание потеряла. Он мне потом рассказывал – кричала, говорит, так, что я аж перепугался – думал, какой шов у тебя разошелся там:

Нет, ничего у меня не разошлось. Кайф только был великий, больше я ни разу такого ни с кем не испытывала. Как пробку из бутылки, тот оргазм из меня весь страх перед сексом зараз вышиб. Любились мы с ним потом всю ночь, уже по-настоящему, в койке:

А наутро папка собрал нас и повез в город. По дороге сказал: "Все, Лидуся. Теперь ты хуя не боишься. А я уже старый, мне тебя драть больше недосуг, а то мамке ничего не достанется. Ну ничего, найдешь с кем, ты у меня красавица". Ущипнул меня за бок, вот здесь, и засмеялся.

На глазах у Лиды, вспомнившей умершего шесть лет назад отца, выступили слезы. Она шмыгнула носом, достала из сумочки платок, вытерла их, высморкалась. Чуть помолчала, успокаиваясь.

– Вот так: не был бы он мне любимым папкой, ох, сомневаюсь я, что какому психологу такое бы удалось: И не было бы у меня сейчас ни детей, ни Коли, жила бы старой мегерой. А так – сама видишь, – и Лида, еще сквозь слезы, гордо повела плечами.

Марина улыбнулась в ответ и погладила Лидину руку, которую, незаметно для себя самой, уже давно ласково держала в своей руке.

– Дальше все на твоих глазах было. Не то, чтобы я первой блядью в школе стала, та же Машка из десятого "б" была "б" куда как почище, но и одноклассников, и студентиков с педа соседнего, и курсантиков с нашего училища, красивых, здоровенных, попробовала порядком, – Лида, с уже совсем сухими глазами, мечтательно улыбнулась. – А потом встретила Колю:

Мы с ним познакомились на медосмотре, я тогда уже в институте, на первом курсе училась. Впрочем, это ты знаешь. Села я к нему в кресло гинекологическое, поджилки, как обычно, дрожат – сейчас неприятно будет, а он: Ну вот руки у него такие ласковые были. И сам весь такой заботливый, внимательный: Посмотрел все мои швы там, попу попросил показать – я, говорит, конечно, не проктолог, но все же хирург, зачем вам лишний раз по кабинетам мотаться, – чего-то там помазал, помассировал, расспросил про половую жизнь, немного поудивлялся – и как это я, после таких-то травм в детстве, и в таком порядке? Про папу я ему тогда ничего не рассказала, а он и не добивался, тактичный очень: В общем, очаровал совершенно. Я ему из того кресла под конец осмотра уже и глазки строить начала, да, видать, поза у меня для таких дел была неподходящая – не отреагировал он тогда никак.

Лида засмеялась и продолжила.

– Ну, от меня так просто не уйдешь, я лиса тогда уже была опытная. Тем более, мужик молодой, неженатый, и не сильно снаружи видный, да и на женщин, в силу профессии, не очень падкий: Вычислила я этого колобка, поженились мы через полгода. Еще через полгода Танька родилась, и, пока ей не исполнилось шесть лет, было у нас все как у всех – ну что странного в том, что отец пятилетнюю девчонку в ванне сам моет?

В шестой Танькин день рождения, вечером, повел он ее в ванну. Помыл, как обычно, спать уложил – я тогда уже больше Андрюшкой занималась. Ну и вечером, в постели, отлюбившись, завела я разговор – мол, пора тебе с Танюшкой-то так плотно прекращать якшаться, большая она уже. Он, для виду наверное, удивился: что, мол, ревнуешь, что ли?

А у меня и впрямь ревности никакой не было, мне даже очень нравилось смотреть, как он с дочкой в ванне играет. Хоть игры те были не всегда: совсем уж приличные. Таньке страшно нравилось, когда он ей клитор пальцами щекотал, например: Ну, я ему про это и напомнила: какая ревность? Я сама и смотреть на ваши игры, и участвовать в них люблю, ты же сам видишь. Но – люди узнают, что подумают?

Тут-то он мне и выдал свою теорию. Она, в общем, несложная – с одной стороны, при теперешних противозачаточных средствах секс от деторождения отделен, считай, напрочь. Раньше никогда такого не было, и все эти инцесты – адьюлтеры были придуманы только для того, чтобы здоровое и заведомо свое потомство мужику обеспечить. А сейчас – зачем? Только одни психотравмы от невозможности удовлетворить совершенно естественные потребности, причем и мужикам, и бабам – одинаково. Бабам даже больше, мужик и в кулак почти полноценно может, а нам – сама знаешь:

А, с другой стороны, ну кто лучше родителей обучит свое дите всем премудростям секса? И зачем брату за всякими шлюшками бегать, если рядом сестра с такими же точно проблемами? Причем родственная любовь, пусть даже с сексом вместе, никак любви обычной не исключает и не мешает ей вовсе: А людям знать что-либо совсем не нужно. Действительно, не поймут, не меньше сотни лет должно еще пройти, пока христианская дурь вся выветрится.

Я, честно говоря, восприняла это спокойно – я думаю, ты поняла, почему.

Марина согласно кивнула, и Лида продолжила рассказ.

– Но решила его все же немножко подначить. Что, говорю, ты, что ли, возражать не будешь, если я на твоих глазах с другим мужиком трахаться буду? Только потребуешь, чтобы таблеток сначала наелась или гондон на него надела понадежнее? А он в ответ спросил: а тебе с другим – хочется? Я аж оторопела. "Нет, конечно!" – "Ну вот и мне ни с какой другой бабой – нет", – решительно так ответил и продолжил. "А если я не смогу, а тебе будет хотеться – тогда точно возражать не буду". Я от такого альтруизма маленько ошалела, да так, что вцепилась ему зубами в член шутя, и сделала ему минет тут же, по полной, да такой, что он аж изстонался весь: – Лида опять засмеялась.