Частное видео. Часть 4

А Сережка, выйдя из маминой задней дверки, вошел в ее влагалище тремя пальцами, как вчера. Большой палец оказался как раз напротив ануса, и он, по наитию, завел его в еще не до конца закрывшееся после его члена коричневое колечко, и начал вращать-сжимать свои пальчики в обоих маминых дырочках, и мама опять задрожала бедрами. Когда дрожь ушла, сын убрал из горячих дырочек пальцы и, чуть прикасаясь губами, успокаивая, обцеловал маму всю, от кончиков пальцев на ногах до крепко зажмуренных от удовольствия, мокрых глаз.

Наконец, через почти полтора часа после первого Сережкиного поцелуя, они разъединились и, не в силах даже обняться, расслабились на широкой Марининой кровати.

"Ох: вчерашний день не прошел зря:" – мысль Марины была смутной, но очень приятной.
Сережка пришел в себя первым. Приподнявшись на локте, посмотрел на маму: та лежала рядом с открытыми глазами, закинув руки за голову и разглядывая полосы света на потолке. В ярком солнечном свете соски были еще темными, чуть возбужденными.

Протянул руку, ласково погладил ее по животу.

– Мам, а мам: может, тебе чего покушать принести, а? – голос был осторожным.

Марина медленно повернулась набок, лицом к сыну. Улыбнулась.

– "Покушать": Ах ты, забота моя: – и она притянула голову Сережки к себе, поцеловала и опять откинулась на спину, положив сына под руку. – Подожди: я пока с-ы-ы-ы-тая, – и она тоненько, тихо засмеялась.

Помолчали еще. Потом Марина второй рукой, одним пальцем, задумчиво подкинула совсем опавший Сережкин писюн.

– Ну, сына: то ли ты в этом деле гений от природы, то ли я гениальная учительница: не знаю прям. Ты знаешь, что ты сейчас утворил?

– Ой, мам: – Сережкин голос был уже не осторожным, а прямо испуганным.

Мама опять повернулась на бок, оперлась на локоть и, водя по животу сына тем же пальцем, продолжила:

– Столько, сколько мы сейчас с тобой, мы с твоим папой никогда этим не занимались. С ним было обычно: ну, минут пятнадцать-двадцать, а сейчас – почти полтора часа прошло, я время заметила, – кивнула она на часы на стене. И оргазм я с ним получала один, редко – два, с тобой же сейчас и посчитать не смогу, сколько: да я сейчас не то что считать чего-либо не смогу, я не знаю, встать смогу или нет, так мне хорошо: – и Марина опять откинулась на спину. – Самое интересное, что ты все абсолютно правильно делал, именно так, как для меня надо: И это – на третий день: Да мы с Пашей друг к другу, пока настоящее удовольствие получать начали, месяца три притирались, а тут: Тебе самому-то хорошо было?

– Ох, мам. Точно лучше, чем вчера. И: мне даже больше, чем кончать, понравилось ласкать тебя. Ты такая: приятная: – Сережка уткнулся головой в мамин живот, и Марина принялась гладить его по волосам.

– М-да, очень интересно: – задумчиво сказала она. – Или это от того, что ты мой сын, или: от природы. Слышала, что бывают такие мужики – им больше нравится давать удовольствие, чем получать самим. Ну, если это так: – Марина опять тихо засмеялась, – только слух пойдет, и тебе от баб никакого спасения не будет. Ладно, посмотрим:

Марина отстранила сына от себя, посмотрела в глаза веселым взглядом.

– Ты, между прочим, сейчас произвел практически невозможное действие и сам не понял.
– Ох, мам! Какое?

– Лишил собственную мать девственности!

Глаза Сережки стали чуть ли не больше лица, и Марина, взяв его за затылок, со смехом прижала сына к грудям.

– Правда, анальной, но это уже неважно!

Сын вывернулся из-под маминой руки и посмотрел на нее с недоверием.

– Это как?

– А вот так! Ты куда кончил последний раз, не понял?

– Ну: тебе в попу: ты ж сама захотела:

– Да сама, сама, – засмеялась Марина и посерьезнела. – Только вот что интересно: с твоим папой мы много раз пробовали: туда, да только он так ни разу и не вошел в меня. Больно мне было. А с тобой: даже и почти не почувствовала, как проскочил внутрь. Зато потом такой кайф: чуть ли не больше, чем когда ты у меня во влагалище. Надо будет потом еще раз попробовать, а то я толком и не поняла ничего:

Марина, сладко потянувшись, улыбнулась.

– Мам, а в попу: все трахаются?

– "Сношаются", тогда уж. Нет, не все. Это на любителя занятие. Тебе понравилось сейчас?

– Д-д-да:

– Что, тоже не понял?

– Ага, мам, – Сережка засмеялся.

– Ну ладно, потом еще попробуем, – Марина встала с кровати. – Ты вот что: хочешь меня помыть, как Андрюшка тетю Лиду? Я тебе вчера обещала.

Марина, с удовольствием демонстрируя сыну объект будущей работы, сладко потянулась всем телом, выставив вперед лобок. Сережка радостно подскочил:

– Хочу! Хочу! Хочу! – и, ухватив маму за руку, потащил в ванную.

Марина успевала за ним с трудом – внутри было светло и звонко, ноги немножко заплетались друг за дружку, голова сладко кружилась, но уже слегка:

********

В ванной Марина с удовольствием дала сыну не только помыть – а это у него, судя по Марининым ощущениям, получилось ничуть не хуже, чем у экранного Андрюшки, – но и, вначале, подмыть себя. Причем Сережка, перед тем как пустить в мамино влагалище струю воды, вдруг, играя, залез туда двумя пальчиками, поднес их к своему носу, понюхал и лизнул.

Сморщился: "Кисло!", и Марина взяла его за руку и обсосала пальчики сама, а Сережка слазил под мамин живот еще раз и со смехом предложил ей новую порцию лакомства, и так было еще трижды. Заодно Марина дала сыну найти в ее глубине ту веревочку, о которой она ему рассказывала вчера.

Обоим все действо доставило огромное удовольствие, но ни Марина, ни сын ни капли не возбудились. Все это было только лаской, утренняя долгая игра удовлетворила их, по крайней мере на ближайшие часы, полностью.

В конце процедуры Сережка был тоже вымыт, отчасти самостоятельно, отчасти мамой, и они, наконец, добрались до кухни.

Там Марина спросила сына:

– Слушай, у тебя после вчерашнего там не болит? Уж больно ты хорошо потрудился: – блаженно потянувшись, она прижала голову сына к груди.

– Ты знаешь, мам, – улыбнулся тот, – вчера вечером я боялся, что яйца у меня улетят, и меня за собой утащат. А сегодня – нормально:

– Молодость: – задумчиво сказала Марина и, еще раз прижав к себе, отпустила сына. "Надо будет сегодня все же: ну хоть не до беспредела", озаботилась она, и почувствовала, как между ног тут же потеплело.

********

Позавтракав, хотя, по времени, это уже больше походило на обед, Марина запустила стирку. Проходя мимо своей сумки в коридоре, вспомнила про Лидину кассету.

– Сережка! Вчера просил тети Лидину кассету посмотреть? – засмеялась она, входя с ней в комнату. – А она мне еще одну дала, сказала, намного интереснее! Хочешь? – и она игриво посмотрела на сына.

– В том же жанре? – засмеялся в ответ Сережа.

– Нет, она сказала, пожестче, – Марина вставила первую из кассет в магнитофон. – Включай, или уж потом? – она уселась в свою обычную позу поперек тахты, вытянув ноги, и ехидно посмотрела на сына.

Сын торжественно ответил: "Не дождешься!", взял пульт, включил магнитофон и пристроился, как обычно, к маме буквой "Т", положив голову ей на живот. Рука мамы легла на его бедро.

Вид перед Сережкой, впрочем, на этот раз был для него пока непривычным. Вместо застегнутого маминого халата, или, по совсем уж большой жаре, простеньких трусиков, перед глазами, если скосить их чуть вниз, был чистый, без единого волоска мамин лобок, начало щелки, еще пару дней назад для него совершенно недоступной. А дальше были ровные, загорелые, сильные, чуть полноватые мамины ноги с красивыми коленками и аккуратным педикюром на ногтях.

Сережка невольно залюбовался всей этой роскошью, но тут же перевел взгляд на экран.

********

На широкой кровати, укрывшись цветной простыней так, что идеальной формы, небольшая обнаженная грудь оставалась на виду, спала на боку, подтянув к животу ноги, смуглая красивая девушка лет четырнадцати – шестнадцати. "Татьяна" – узнала Лидину дочь Марина и посмотрела в правый нижний угол экрана. "Два года назад, ей здесь тринадцать. А какие уже формы!" – с легкой завистью подумала она.

"Оператор", похоже, поставив камеру на стол, показался в кадре, отдергивая шторы. "А это Андрюшка. Значит, ему здесь одиннадцать. Да, за два года", – Марина покосилась на Сережу, – "они вымахали у нас порядком".

Экранный Андрюшка, одетый не обильнее сестры, развернулся от окна к кровати и снял с Татьяны простыню. Та, заспанная и недовольная, перевернулась на спину, чуть раздвинула согнутые в коленях ноги, и стали видны все ее прелести полностью.

Тело было равномерно смуглым, безо всяких следов купальника, и не по возрасту налитым. Кожа будто светилась под ярким солнечным светом, лившимся из окна. Узенькая, плотно закрытая щель между ногами, под оставленной на лобке аккуратной черной щеточкой коротких волос, была идеально ровной.

Таня открыла глаза и недовольно посмотрела в камеру, оказавшуюся к тем порам уже снова в руках брата.

– Сколько времени?

– Так уже полдевятого, сестричка, – Андрей тем временем медленно вел камерой от лица Татьяны вниз. – Вставать пора, мы же на пляж собирались, забыла?

– Лень: – Таня, зажмурив глаза и улыбнувшись, потянулась всем телом, чуть выгнувшись, выставив вверх соски, и опустилась назад на кровать. Колени оставшихся полусогнутыми ног раздвинулись еще шире, и в щелке между ними заблестело что-то розовое. – Папа с мамой уже встали?

– Не смотрел, – тем временем Андрюшка рапидом наехал на бутончик сестры так, что он занял весь экран. Стало заметно, что внутри что-то медленно, нежно пульсирует. – Пойдем, посмотрим? – голос Андрейки за кадром стал хитрым.

– А чего ты мою дырку с утра снимать вздумал, а?

– Танька, ты ж прекрасно знаешь: я вообще гениталии снимать люблю, – засмеялся Андрей. – Особенно твою киску – она у тебя красивая! Покажи внутри!

Татьяна, засмеявшись, кокетливо сдвинула ноги, и Анрюшка взял общий план.

– А что мне за это будет?

– А вот потом увидишь, – загадочным голосом сказал Андрей.

Татьяна медленно, изящно подняла сомкнутые ноги вертикально вверх и раздвинула их в стороны почти на шпагат так, что они, по большей части, оказались за кадром. Двумя руками растянула свои нижние губки. Стала видна каждая розовая складочка внутри и темное отверстие в нижней части. Смеясь, большими пальцами стала ласкать клитор.