Частное видео. Часть 9

Марина, не понимая, уставилась на него сверху вниз. В темноте светились только белки глаз да два ровных ряда зубов, но поза Вадима была совершенно спокойной.

– Сядь, Марин, расслабься. Это моя дочь так: кончает, – он тихо засмеялся. – Только когда ей не просто хорошо, а ужасно хорошо. Я такого от нее всего два раза в жизни добивался, а она у меня спит уже три года. Растет девка. Но и твой-то – а? С первого раза!

Веселье Вадима было чуть наигранным.

Марина сказала "Уффф: напугала", и села в воду назад.

– Вадь, а как – три года? Ей сколько, вроде пятнадцать?
– Да, только исполнилось, неделю назад: Понимаешь, она сама мне в двенадцать, в день рождения, в койку залезла. Сначала просто ласкалась, потом спать пристроилась у бока, а потом вдруг – минет сделала. Я спал, у меня он во сне встал, ну и пока проснулся – а у нее уже вся мордочка в моей сперме. Сидит, хихикает: "Правильно в порнушке показывают, сперма вкусная": Я ее из койки выгнал, и с месяц не пускал. Хотя лезла, упрямая: Даже девственности ради этого себя сама лишила, да неудачно, с кровотечением, мне же и останавливать пришлось. А потом приехал сюда в командировку, ну и Коля наш: просветил меня насчет его теории и практики, так сказать. Я и плюнул – ну охота девке, выросло у нее все, так пусть лучше с родным отцом, чем под забором. Тем более что у меня самого, как жена умерла, на вашего брата как-то ни времени, ни желания особого не было. Больше кулаком своим обходился, все, наверное, похожую на свою искал:

Чуть помолчал. Марина, проникнутая сочувствием, незаметно для себя перебралась под водой к Вадиму чуть ближе.

– Ты, кстати, чем-то на нее похожа. И внешне, и характером – тихая, основательная: Или мне показалось? – он, смотревший до этого в сторону невидимого в темноте горизонта, повернул голову к Марине и улыбнулся.

Смутившаяся Марина опустила голову.

– Не знаю: насчет "тихая" особенно. Я ж все-таки начальник, хоть и маленький, какая уж тишина. Хотя: дома, так и впрямь ты, наверное, прав. Если вспомнить, так я ведь ни на мужа, ни на сына в жизни голос не повысила:

Чуть помолчали.

– Не замерзла?

– Нет, вода – как парное молоко, давай еще чуть посидим.

– Марин:

– Что?

– А ты со своим: как? Нет, не хочешь – не рассказывай:

– Да как: Лидка свое кино дала посмотреть нечаянно, ну и посмотрели: нечаянно с Сережкой вместе, – Марина хихикнула. – А потом – просто не удержалась, тоже ведь почти шесть лет без мужика, а этот – вон, ты видел, здоровый уже как бычок, во всех местах. Правда, и головой думала тоже. Ну вот, надумала, – голос был довольный.

– Не жалеешь?

– Нет. Нам с ним хорошо. Да и Лида с Колей во всем правы, я думаю: А ты?

Вадим тихо засмеялся.

– Я? Ты Светку видела? Кто ж от такой юницы у себя в постели откажется? Если и жалею, то о том, что в конце концов другому мужику достанется, ну так это – по Лютеровой молитве, – и он, чуть переврав, процитировал: "Господи, дай мне силы не переживать в тех случаях, когда я не могу ничего сделать". Да и: действительно, правы Лида с Колей – это не моя женщина, это – моя дочка. А то, что друг другу удовольствия всякие доставляем – так это хорошо, но сути отношений не меняет, правда ведь?
Марина вдруг потерлась о его плечо головой: "Правда:", – и встала.

– Пойдем, Вадик, а то простынешь еще:

Вадим, обрадовано и удивленно посмотрев на нее – "ну вот, давно обо мне женщина не заботилась", – встал, и они пошли в сторону дачи.

На развилке дорожек остановились.

– Маринка, ты еще в баню хочешь? В спальнях душ есть, с теплой водой, если надо.

– Не хочу, – обрадованная ответным ласковым обращением, Марина тепло посмотрела на Вадима. – Но тряпки-то все равно зайти забрать надо?

– Зачем? Пусть себе лежат до утра, никуда не денутся, – Вадим поднял голову и посмотрел на звезды, лишь слегка закрытые в самой вышине легкими перистыми облаками. – А утро будет теплым, я обещаю, нам одежда совсем не понадобится.

Повернул голову и посмотрел Марине в глаза, ласково улыбаясь. Та ответила улыбкой и совсем уж было собралась двинуться к дому, но тут сзади раздался ехидный девичий голос:

– Эй! Родители! Гуляем под луной, да?

Обернувшись, они увидели подходящих к ним в обнимку от озера Светланку и Сережку. Рука Сережки вполне по-хозяйски разместилась на Светином довольно крутом бедре, а его талия была в не менее полном распоряжении руки подруги. Мордочки у обоих были веселые и очень довольные, возбужденные Светкины соски выдавались вперед, чуть напряженный Сережкин член забавно мотался из стороны в сторону при каждом шаге.

Светка продолжила подначивать старшее поколение:

– Хоть бы обнялись, что ли! Такая ночь! Как раз для любви, а вы: – и она состроила презрительную гримаску.

– Ну, нахалка! – коротко хохотнул Вадим, и Светка, притворно испугавшись, остановилась:

– А что? Нам вон так уже оч-ч-е-нь, – и тут она, повернув голову, чмокнула Сережку в щеку, – хорошо, и еще лучше будет, он мне обещал, правда, Сережка?

Тот, улыбаясь, кивнул и прижал к себе Светку теснее.

Марину вдруг посетило нечто похожее на вдохновение.

– Обняться, говорите? Ну-ка, как это вы делаете? – и она, встав рядом с Вадимом лицом к детям, взяла его руку и, обведя сзади вокруг своей талии, положила себе на бедро, охватив своей рукой талию Вадима. Внизу у нее сразу чувствительно засвербило, а тут еще и Вадим неожиданно, сильно, ласково прижал ее своей рукой к себе, и она, положив голову ему на плечо, с улыбкой глядя на Свету с Сережей, спросила:

– Так?

– Ага, – в два голоса выдохнули удивленные таким быстрым оборотом дела дети, и все рассмеялись.

Они так и пошли к дому, обнявшись, – молодежь впереди, они чуть сзади. У двери спальни дети оглянулись, и Светка хитро посмотрела не столько на отца, сколько на Марину:

– Ну, спокойной: – сделала паузу и хихикнула, – вам, родители, ночи!

Дверь спальни за ними закрылась.

Вадим с Мариной секунду постояли в некоторой растерянности, и вдруг из-за двери раздалось довольное Светкино попискивание.

Рассмеявшись от неожиданности, они повернулись друг к дугу. Посмотрели в глаза – у обоих они были чуть затуманены, и обоим взрослым было понятно, что это за туман, и что будет дальше. Но Вадим, соблюдая приличия, все же спросил: "Ну? Спокойной: ночи?", а Марина вдруг обняла его за шею, прижалась всем обнаженным, прохладным телом, чуть отклонив голову, то ли сказала, то ли выдохнула: "Нет!" и, потянувшись вверх, поцеловала Вадима в губы, и он, ответив, подхватил ее под колени, на руки, и понес в комнату.

Дверь соседней спальни за ними захлопнулась с тем же звуком, что и за детьми, и через некоторое время из-за нее донесся очень похожий на Светкин, довольный Маринин писк.

********

Войдя в комнату, Светка обернулась к Сережке, обняла его за талию, прижавшись лобком, и с улыбкой посмотрела в глаза:

– Ну вот: сейчас будем учиться целоваться!

Сережка тихо прикоснулся губами к ее глазам, сказал "Ага!" и, запустив руку вниз, пристроил свой вполне уже вставший член между нижних губок подруги. Поелозил им взад-вперед, обняв за попу, прижал ее лобок к себе, задев корнем члена клитор – и Светка радостно пискнула, начала тереться об него лобком, все тяжелее дыша. Наконец, задрожала и со всхлипом, ослабнув, спрятала лицо на его груди, упершись в нее кулачками.

Сережка подхватил девушку на руки и, любуясь ее лицом, положил на широкую кровать. Сел рядом, едва касаясь, пальчиками приласкал всю, от влажных волос до самого начала щелки, погладил между чуть раскрытых бедер. Светка опять начала дышать чаще, и он, пристроившись рядом, пощекотал ей языком шею, чуть прикусил соски, медленно пробираясь вниз, иногда возвращаясь: добравшись языком до пупка, ввел пальчик в щелку, пощекотал там – и Светка опять чуть напряглась, выдохнула и ослабла.

Лег рядом, пропустил свою руку ей под голову, прижав девушку к себе, и она, положив руку ему на грудь, задышала ровно, едва слышно.

Шепотом спросил: "Спишь?", и Светка, заелозив головой по его груди, лизнула его сосок. Прошептала: "Н-е-е-е-т:" и прижалась к нему еще теснее.

Он прикрыл глаза и стал очень медленно, нежно гладить все еще влажные волосы девушки.

"Моя Светланка: Моя... Как непривычно, совсем не так, как с мамой: Как это чувство называется? Нежность? Да: но я ради нее готов: не знаю, на что: Убить, или самому удавиться: с мамой не так" – он, на мгновение, почувствовал себя чем-то виноватым перед мамой, но ехидный голос внутри, отвлекая, спросил: "Герой! Вот прикажет – пойдешь и удавишься?", и Сережка, чуть задержавшись, вдруг с поразившей его самого уверенностью ответил ему: "Нет. Только если решу сам, что так для нее будет лучше". И чуть пошевелился, еще плотнее прижимаясь к девушке, хотя и так ощущал ее, кажется, всю – от маленьких пальчиков с аккуратным педикюром до последней прядки волос на голове.

А Светка открыла глаза и в полутьме узрела перед глазами чуть ослабший Сережкин член. Протянула руку и стала медленно, нежно гладить его сверху пальцами, и Сережка чуть расслабился, перестав гладить ее голову и ослабив прижимавшую к себе руку. Светланка потерлась об него всем телом и сама прижалась к нему плотнее, убрав руку с члена. Ей и так было хорошо, и единственное, чего хотелось сейчас – это чтобы теплое тело друга вот так же лежало рядом бесконечно.

И тут за стенкой, прямо возле них, послышалось отчетливое "В-в-в-ах!", и следом – несколько тяжелых, громких выдохов.

Они подняли головы и, прислушавшись, переглянулись. Первой засмеялась Светка:

– Ага! Твоей маме сейчас было хорошо!

– Похоже: – с улыбкой, но чуть задумчиво ответил Сережка, и Светка, резко перекинув через него коленку, села на него верхом, прижав своим лобком член к его животу. Оперлась на руки, приблизила лицо:

– Эй, да ты, никак, ревнуешь? И не думай даже – мой папка твою мамку не обидит, вон как он на нее смотрел весь вечер, я ни разу такого не видела! И потом, – тут она приподнялась и, взяв его жезл в руки, приставила его к своей дырочке, – у тебя теперь я, – опустилась на него и уже хриплым голосом, выгнувшись – есть! Я! Есть! Я! У-е-е-е-сть:

Задохнувшись, упав на Сережкину грудь, она вся напряглась в очередном оргазме. Сережка прижал ее к себе, гладя голову, спину, и она, чуть успокоившись, сползла с него на бок.