Месть Жбана

В 9 классе в наш класс пришла новая математичка взамен Ниночки, которая после 1 четверти ушла в декрет. Новая – высокая, плоскогрудая, худая, как жердь, – была настоящей стервой, кусачей, злой, все время раздраженной. Естественно, обиженные ее двойками этому нашли одно объяснение – девушке не хватает мужика, поэтому она, бедная, трахает нас своими двойками. Такая форма суррогатного секса. Ей, может, и в кайф, но нам точно без всякой радости.

И однажды наш пацан Егора Жидрик, здоровенный детина с носом, похожим на криво закрученный пельмень, с ней сцепился из-за домашнего задания. Суть конфликта проста: Жбан (погоняло у Егоры) домашку сдул у кого-то из девчонок, а та один фиг вкатила ему пару. Как вы понимаете, это доказывает нашу теорию о том, что в основе ее педагогической деятельности были не учебные цели, а тупое желание оттрахать детвору. Жбан начал качать права, а та ополоумела, выгнала его из класса. Потом все закрутилось, завертелось, родители, педсовет и прочая нудистика, словом, кончилось тем, что Жбан забрал документы и перешел в другую школу. Не будем сейчас о том, как его встретили в другой школе, мы все учились, все знаете: если к вам в середине года приходит двухметровая колода с конопатой рожей и пельменеобразным носом, то как правило им не восхищаются, над ним ржут.

И вот после 9 класса Жбана родители отправляют в лагерь, чтобы деточка подлечил свои нервы. Лагерь такой, куда просто так с улицы не запишешься. Приезжает Жбан в лагерь, устраивается, знакомится, ощущает себя чуть ли не паханом на зоне. Линейка… И он видит среди вожатых… кого? Естественно, ту самую сучку, которая сломала ему всю жизнь – Лидия Петровна. Вся как есть. Длинная, тощая, без грудей, в брючках, в футболке… Естественное, в тупом, как у ископаемого ящера, мозгу Жбана родилась мысль: она ебала меня, теперь законы справедливости требуют выебать ее.

Собственно, с этого момента и начинается наша история, а то, что было до этого – всего лишь присказка или, говоря по-умному, экспозиция.

Жбан решил, что ему нужен сообщник. Такой сразу же нашелся. Такой же, как и он дуболом, который умеет пить, есть, спать, и твердо убежден, что думать не надо. Жбан рассказал ему трагическую историю своей жизни, а жалиться он умел, и его новый дружок – Жека – на вопрос «Как думаешь, надо ли сучку проучить», естественно, кивнул башкой, что означало – «да, надо».

Теперь надо было сделать самое трудное: от слов перейти к делу. Математичка вожатила у малолеток. Напарником у нее был какой-то занюханный студентик в очках. Вот если вы представите ботаника, типа Шурика из «Кавказского пленника», то вот это и есть тот самый ее напарник. Только тот Шурик был идейный, а этот… Как и все мы…

Жбан разработал хитроумный план, куда включил и этого зачуханного практиканта. Смысл такой: отбой, студент уговаривает математичку после отбоя уйти в лес, там ее напоить до состояния бревна, и все… А остальное сделают могучие хуебаны Жбана и Жеки.

Естественно, слабое звено – это студент. Во-первых, его надо уговорить… А, во-вторых, и это более важно: с таким обмылком мало какая девка пойдет в лес… Прямо скажем, математичка, конечно, не тянет на Анджелину Джоли или Розамунд Пайк, или… Короче, вы поняли, но даже такая фыркнет, услышав предложение от этого обсоса. С другой стороны, никто не замечал, чтобы возле нее кружилась стая ебарей, состоящая из нефтяников и кинозвезд. Словом, надо было попробовать.

Жбан отцепил студента, начал излагать ему суть дела. Естественно, парень, который производит на физмате дифференциальные исчисления, используя метод наименьших квадратов, не сразу врубится, если такой, как Жбан, начнет излагать план своей операции. Дело пошло легко, и студент проявил свою смекалку, когда Жбан вынул свою мобилу – Нокию Е63. Сегодня бы многие поугорали над этим архейским девайсом, но в те годы это была зачетная мобила, особенно, если у тебя до этого было не пойми что – стертый монохром, на котором можно играть только в тетрис и яйцеловку.

Мобила у студента, тот загорелся, дело пошло. Он, правда, уточнил: а вы чего хотите. Жбан посмотрел на него с удивлением: сам не понимаешь, что хотим.

Вдохновленный таким подарком, этот утенок себя ощутил орлом, он по-гусарки лихо подкатил к математичке, и тут обнаружилась суровая правда жизни: действительно, девке уже к тридцати, а она без мужика, и потому всякий, кто шепотом зовет ее в лес, ей кажется чуть ли не Бредом Питтом. Она согласилась, даже деловито спросила, когда и куда.

Пришлось Жбану после полдника бежать на турбазу и там в киоске купить три бутылки водки.

Наступает вечер. Отбой. Наши юные стяжатели женского тела уже в кустах за территорией лагеря, ждут, когда появятся Ромео и Джульетта. Комарья, как в аду чертей. Настоящая оргия кровопийцев. А те, охваченные сладкими предчувствиями, путем не оделись, и теперь превратились в два сосуда с горячей кровью. Ждут.

Появляется студент, сажает свою возлюбленную на ствол березы и начинает ее тупо поить. Без тостов, без разговоров о луне, без стихов Марины Цветаевой, просто наливает и «Ну че, выпьем». И осушают пластмассовые стаканчики. Наша Прекрасная Дама, видимо, полагает, что все свидания сейчас происходят в таком экспресс-режиме, не возражает, пьет. Закусывают только хлебом, который стырили с ужина и яблоком, который стырили с полдника.

Результат: через полчаса студент в хлам, а та еще бодрится. И начинает жаловаться на жизнь. Она любила парня в университете, он ее предал, почему вы все такие мудаки и предатели, ты, небось, тоже ее предашь… Очень странный диалог, когда одна на весь лес произносит трагические тирады, а ее собеседник мычит, как слон, которого, перепутав с коровой, доят, дергая за член.

А в это время опухшие от комариных атак сидят наши отчаянные ебари. У них все чешется. И, как позже говорил Жбан, мысленно они сказали: а ну его на хуй, такие блядки в гробу они видали. Но уйти сейчас незамеченным почти невозможно. Приходится сидеть в этом комарином гестапо.

И тут математичка поднимается, и только в этом положении становится понятно, что она бухая настолько, что не очень хорошо понимает, где находится небо, а где земля. Она кругами отходит в сторону, стягивает штаны, потом белые трусики и присаживается на корточки. Перед этим она умоляющим голосом просит Костю:

– Костя, только ты не смотри.

Костя окосел настолько, что он стал похожим на неодушевленное бревно, которому что мухомор, что женская вагина.

Она садится… За ней жадно следят две пары глаз… Вот она желанная попка, вот неясная в темноте щелка, из которой с шипением вырывается струя. Вроде бы пора! Но те замерли, то ли испугались, то ли зачаровались. Та оросила траву своей горячей мочой, стала вставать и надевать трусики, потом штаны, но потеряла равновесие и ничком упала на траву… куда больше: попа кверху, она внизу… Штаны уже наполовину сняты. Раздался шелест кустов, и наши парни отважно бросаются на добычу. Жека держит ее за голову, задранной майкой накрывает ей голову, а Жбан наконец-то добивается своего, вынимает свой… писюлек… и, поковырявшись в темноте, находит дырочку и начинает делать то, что некоторые высокомерно и гордо называют еблей, а, если быть правдивыми, то это просто истеричное тыканье… Все по плану. Наконец-то начинается возмездие. Жбан гордо держит ее за края попы и энергично бьется в нее. А его товарищ начинает изучать притихшее тело пьяной девушки, потрогал девичьи сисечки, животик, пробрался дальше… Лобок, волосы на лобке, пальцы гуляют дальше… Между ног… И тут тишину леса, нарушаемую только самозабвенным сопением Жбана, нарушает шепот:

– Жбан, а ты куда ее ебешь?

– Как куда, в пизду, не видишь что ли…

Жека ничего не может понять: в пизде его пальцы, там хуя нет…. Вот тут и выясняется, что на некоторых уроках анатомии надо было слушать учителя, а не играть в дракончиков…

Начинается спор, научная дискуссия, Жбан прерывает свою «еблю», начинает обшаривать дырки. Вынужден признать правоту: вгорячах засунул не туда. Они меняются местами. Теперь свое дело делает Жека, так же сзади, так же энергично, а Жбан изучает, щупает, исследует закоулки женского тела… Живот, лобок, волосы…

– А ты куда ей вставил?

– Не видишь что ли куда?

– Куда?

«Да блядь, точно в жопу…» – соглашается и второй… А училка сквозь сон зовет Костю и трагически его просит: не надо, я тебя прошу, не так, не надо!»

Костя проснулся и, качаясь, как тростник подошел к пацанам:

«Пацаны…»

Но речи своей не закончил… Пацаны встали, засунули свои озабоченные писюльки. Самолюбие свое, конечно, потешили. При желании это можно было назвать и местью, и можно было потом сказать во дворе: «Пацаны, мы с другом математичку до усрачки выебали…». А тут они удалились, отбиваясь от комариной стаи, которая мстила им за их глупость, упрямство и бездуховность.

Рассказывал Жбан это, конечно, вдохновенно, только когда мы его спросили, вспомнив про телефон: «Жбан, а оно того стоило?», тот ответил: «Да хуй его знает…».