Виноват виски или "чертов босс!"

Третья бутылка виски прямым попаданием полетела в мусорное ведро. Дейк абсолютно не разбирался в алкоголе – ему было все равно, что и как пить. Однако точно знал, что наутро голова у него будет лёгкая и пустая – работать он будет в любом случае, а всё остальное – мелочи, не достойные его внимания.
Он молча смотрел на сидящего, вернее, вольготно развалившегося в кресле босса. Чем больше тот пил, тем меньше напоминал Дейку сжатую пружину, и тем менее злым и колючим становился его взгляд.
Сейчас он похож на сытого льва. Вроде бы, спокоен, расслаблен, почти дремлет, но чуть что не по его – сожрёт и не подавится.
Дейк с недоумением всматривается в Верьена, не переставая поражаться ему. Ассистент удивлён – этот чёртов высокомерный придурок ещё и недоволен своей жизнью. Сын одного из главных бизнесменов Италии, наследник, живет в достатке, ничем не обделен. Словца поперёк не скажи, а скажешь – будешь не рад. Однако избалованным он не выглядит. Он просто берёт то, что принадлежит ему по праву. Или вырывает зубами, это уж как придётся.
Так чем же Тимотео не устраивает родного сына?
– Эээй, – не своим от выпитого голосом тянет Дейк, – босс, ты… странный. Тебе жить хорошо, так какого черта ты ведешь себя так? – он дерзит беззлобно, без яда, скорее, по привычке – Верьена он начал уважать с первой же минуты их знакомства. Он молчит.

Так и сидят. Молча, время от времени прикладываясь к стаканам, и не глядя друг на друга.
В комнате жарко, душно. Дейк ослабляет узел галстука и расстёгивает верхние пуговицы рубашки.
Чёртов виски. Чёртов босс.
Тишину разрывает кашель – зам директора поперхнулся. Кажется, ему уже достаточно, иначе вставать утром будет ой как тяжко…
Дейк восстанавливает дыхание и уже собирается вытереть виски с губ и подбородка тыльной стороной ладони, как вдруг его крепко хватают за запястье.
– Он, блять, стоит больше, чем твоя никчёмная шкура! – шипит Верьен, вжимая его в кресло. Хватка у него мёртвая – не вывернешься. И взгляд цепкий, обжигающий, хмельной…
– Да пошёл ты… – хмурится Дейк, глядя в винно-красные глаза оппонента. Почему-то ему кажется, что если сейчас в комнате раздастся хруст ломающейся ключицы, он ничуть не удивится.
Босс заносит руку, и он уже ожидает крепкой затрещины. Или удара в челюсть. Как повезёт.
А вот того, что Верьен аккуратно соберёт янтарные капли и слижет их с пальцев… Это уже что-то из области фантастики.
Удивительное рядом.
В ответ на недоумевающий взгляд острых серых глаз он лишь пожимает плечами, мол, не пропадать же добру?
В другое время – убил бы за такое. Ни на секунду не усомнившись и не пожалев потом о содеянном. А сейчас то ли алкоголь действует, то ли он просто устал, но Дейк лишь упирается рукой в плечо босса, лениво пытаясь оттолкнуть его. А потом и вовсе прекращает сопротивляться.
Если Вер пропил последние драгоценные граммы серого вещества – это его проблемы. Главное, шею свернуть не пытается, да и пулю в лоб пускать, вроде, не собирается.
Пусть его… Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы никого не убило.
– Эээй, да делай, что хочешь, чёртов босс! – раздражённо рычит подчиненный. И тут же осекается и замирает, когда босс прижимается лбом ко лбу ассистента.
И чёрт же его дёрнул такое ляпнуть. И не кому-нибудь, а этому чёртовому красноглазому придурку. За свой язык придётся расплачиваться….
Лоб у Верьена горячий, как сковородка. Пламя Ярости сейчас дремлет, свернувшись сытым зверем и оставив в груди пустоту, которую до смерти хочется заполнить. Хоть чем-то….
– Не нарывайся, мусор, – негромко произносит сын Тимотео расслабленно прикрыв глаза. Двигаться ему не хочется. И убивать эту белобрысую бестолочь тоже желания нет. А вот так сидеть почему-то хорошо, уютно.
Запах у него – и то свой. Приевшийся, знакомый.
Кстати, пить Дейк так толком и не научился ещё. Да ему, вроде, и незачем.
Губы у него ещё влажные после виски. А он, как раз, только что закончился…
Верьен касается уголка его губ своими, сухими, обветренными, собирает последние капли. И усмехается.
Твою же мать, так это называется поцелуем! Интересно, а как этот вихрастый кусок идиота отреагирует?
Весь подобрался, дышит шумно, часто, с присвистом… И взгляд злющий, удивлённый. Но никак не испуганный.
Ну не знают, не знают у нас такого понятия, как страх.
Босс усмехается. А если немного иначе?
Лёгкие, будто бы и не значащие ничего касания губ превращаются во властный поцелуй.
Глаза у Дейка широко распахнуты, радужка посветлевшая, почти белая. Не удивлён – шокирован. И вырывается почему-то не сразу…
– Совсем сдурел, чёртов босс? – бухтит он, сердито глядя на Верьена из-под отросшей чёлки.
Вот тебе и первый поцелуй, которым ему отец все уши прожужжал. Интересно, что ещё взбредёт в эту хмельную головушку?
– Сам сказал: делай, что хочешь, – недобро усмехается босс, притягивая Дейка за острый подбородок. Вкус виски отдаёт железом – этот придурок умудрился где-то рассадить губу. Но отрываться не хочется. Понравилось.
И, кажется, не одному Верьену. Росси не вырывается.
И не явно не только потому, что босс ему шею свернёт – у него тоже дури немерено. Просто не хочется. К тому же, это, оказывается, не так уж и омерзительно. Даже приятно.
В комнате тепло, почти жарко, а Дейк покрывается холодной испариной, вздрагивает, что не укрывается от Верьена:
– Знобит тебя, что ли? – быстро щупает лоб и снова впивается в губы, зализывая ранку, – Учти, мусор, если подохнешь где-нибудь на конференции из-за этого, я тебя из-под земли достану и грохну, ясно тебе?
– Да катись ты к чёрту…
А целоваться босс умеет, ничего не скажешь. Губы кровоточат, болят, но Дейк входит во вкус, подаётся навстречу, отвечает…
Ему это… нравится?
Верьен ухмыляется, что несказанно злит Дейка. Росси сам притягивает к себе босса, целует глубоко, настойчиво. Не одному Верьену всё дозволено.
Горячие сильные пальцы ложатся на белое горло, и Дейк вздрагивает. Вот же идиот, забыл, с кем имеет дело. Придушит – и поделом.
Удивительно, но пальцы босс не сжимает, только с прямо-таки детским любопытством гладит незащищённую открытую шею.
Зрачок у Дейка расширяется, почти перекрывая серую радужку. Не думал, что позволит. А уж тем более не подозревал, что от прикосновений к горлу руки, которая может с лёгкостью отправить его к праотцам, может так сладко тянуть внизу живота.
– Что, нравится, мусор? – ухмылка на лице босса становится шире, когда тот видит на бледных скулах едва заметный румянец.
– Руки убери! – беззлобно ворчит Росси, скорее, по привычке. Нет, он хочет, хочет, чтобы ладонь босса подольше оставалась на его горле.
А чёртов босс наглеет всё больше, касается кожи горячими шершавыми губами, спускается ниже, целует во впадину между ключицами, и Дейк давится воздухом. Брюки ему уже жмут.
Потом всё можно будет свалить на то, что оба были пьяны в доску, а пока… Будь, что будет.
Да босс, видно, и сам возбуждён не меньше. Но ухмыляться эта красноглазая сволочь не перестаёт. Дразнит, как бы невзначай проводит рукой между ног, касается губами шеи, вновь заставляя мечника вздрогнуть, а потом склоняет голову и утыкается в плечо:
– Мусор…
– Чего тебе, чёртов босс?
– Ты в курсе, что у тебя стоит?
– Аналогичный вопрос.
Горячая рука снова касается шеи, и Росси лениво переводит взгляд на босса.
– Сними эти тряпки, что ли… Я хочу дальше посмотреть.
Дейк хмыкает и расстёгивает пуговицы:
– Будь по-твоему, чёртов босс.

***
Верьен оглядывает обнаженное тело Дейка, хищно облизываясь. Он был хорош, чертовски хорош. Весьма тонок и гибок, худой – но в то же время хорошо сложенный, похожий на лёгкий смертоносный клинок. Росси глубоко и часто дышит, исподлобья глядя на него. Грудь часто поднимается и опадает, стройные ноги широко разведены, дрожит, весь в холодной испарине, и босс в некоторой степени заворожен этим зрелищем. Красив, стервец, ничего не скажешь.
Раскрытый, ничем не защищённый… Вряд ли кровожадная он позволял видеть себя таким кому-либо ещё, и мысль об этом была чертовски приятна. И он сделает так, чтобы он принадлежал только ему, и никому более.
Сжат, как пружина, весь в каких-то синяках, подживающих порезах, шрамах, волосы встрёпаны… Не человек, а драный уличный кошак, честное слово.
«Интересно, – ухмыляясь, думает Вер, – А если его за ухом почесать – заурчит?»
– Ээээй, ты вконец охренел?! – шипит Дейк, когда босс вжимает его в диванную подушку, но замолкает, когда на затылок ему ложится широкая ладонь, а нежной кожи за ухом касается чуть шершавый, как у кошки, язык. Росси давится воздухом и рассержено сопит. За урчание сойдёт.
Волосы у него, оказывается, мягкие, густые.
– Эээй, чёртов босс! – Верьен морщится и нехотя отрывается от своего занятия.
«Доведи Дейка до невменяемости» – игра, безусловно, интересная. Но опасная. Росси беспрестанно дёргается, шипит и ругается, что бесит и нервирует.
Ээээй! – Дейк старается не двигаться – босс может запросто сломать ему руку, которая и срослась – то сравнительно недавно, – Т-ты что творишь….
Пока Росси злобно пыхтит в подушку, оставаясь в одном положении, Верьен разглядывает тощую спину с выступающими позвонками и острыми крыльями лопаток. Шрамы на белой, блестящей от пота коже складываются в карту дорог. Ему идёт…
Вер, не ослабляя хватки, проводит носом вдоль позвоночника, целует, зализывает старые шрамы. Каждая отметина оставлена чьей-то рукой, и он хочет оставить поверх них собственные метки…
– Да понял я уже, что ты так просто от меня не отвалишь… Отпусти, дёргаться не буду, – примирительно-сердитым тоном выдаёт Росси. Босс, усмехнувшись, разжимает пальцы, и Дейк, хмуро глядя на него из-под чёлки, растирает затёкшее запястье и переворачивается на спину.
Верьен целует выступающие ключицы, рассечённые светлыми рубцами, оглаживает горячими пальцами грудь, и удовлетворенно отмечает: дышит он неровно, глубоко и часто, прикрывает глаза, старается не двигаться. Значит, хорошо…
Вер касается губами впалого рельефного живота. Мышцы напряжены страшно, да он и сам, как струна: тронешь – зазвенит. Вздрагивает, ногтями царапает обивку дивана, разводит ноги чуть шире, чтобы боссу было удобнее. И кладёт на чернявую макушку длиннопалую ладонь, зарываясь пальцами в растрёпанные волосы. Дышит медленно, глубоко, пока Верьен издевательски-медленно проводит влажную дорожку поцелуев-укусов к низу живота… А потом дёргается и резко отпихивает его от себя.
Кто ж знал, что белобрысый боится щекотки?
Дейк едва ли не плюётся ядом и концентрированной серной кислотой, когда босс, не переставая садистски улыбаться, начинает медленно водить пером по его животу, незаметно переходя к внутренним сторонам бёдер.
– Д-долго ещё играться в вождя краснокожих будешь? – шипит он, нетерпеливо ёрзая под боссом.
– Заткнись.
Продолжается пытка удовольствием – как бы он не ершился, ему это нравится – недолго. Босс откладывает перо и переключает внимание на бёдра.
Ноги у него длинные, стройные, с длинными узкими ступнями. И – куда же без этого – в синяках и царапинах. Любоваться можно бесконечно, равно, как и прикасаться.
Когда босс впервые касается губами длинного, почти сошедшего рубца на голени, то не без удовлетворения отмечает, что Дейк поджимает пальцы и разводит ноги чуть шире, открывая более чувствительную кожу на внутренних сторонах бёдер. А потом совсем затихает, выпадая из реальности, когда босс, улыбнувшись краешками губ, гладит нежное место горячей ладонью и целует….
Он кусает губы, смотрит исподлобья, но тело выдаёт его с головой. Виски бьёт в голову, но больше этого его сводит с ума то, что сейчас вытворяет Верьен.
Босс льнёт к губам Росси, мимолетно целуя его, а затем касается длинными пальцами губ парня – и тут же натыкается на непонимающе-возмущённый взгляд серых глаз.
– Не тупи. Ты ж рехнёшься, если насухую.
И он, так и не высказав возмущения, приоткрывает губы и медленно облизывает каждый палец босса, мягко посасывает указательный и средний пальцы, изредка покусывая их. Верьен же откровенно любуется его действиями, разглядывая бледное лицо. Чуть более расслаблен, чем раньше, дыхание глубокое, рваное… Ему хорошо, а значит, банкет можно продолжать.
Сын Тимотео горячей шершавой рукой гладит его по низу живота, задевая светлые волоски в паху, огибает линию бёдер и касается подушечкой указательного пальца сжатого кольца мышц, слегка надавливая. Он мгновенно неловко зажимается и дёргается в сторону:
– Эээй! Совсем сдурел?!
Нет, так дело не пойдёт. Вер подтягивает парня к себе, вынуждая того прижаться к его груди и медленно гладит большим пальцем выступающую тазовую косточку. Затихает, успокаивается, прекращает дёргаться, к чему-то прислушиваясь, терпит, пока босс почти осторожно массирует покрасневшее отверстие.
– Расслабься, мусор, ты ж не баба какая-нибудь, – оглаживает внутреннюю сторону бедра, когда тот, наконец, раскрывается. Заслужил поощрение.
Ему-то легко говорить, ворчит про себя Дейк и резко вздрагивает, когда босс вводит в него палец на одну фалангу. Не то, чтобы ему было больно, давящее ощущение заполненности, скорее, просто неприятно, но ему это кажется ненормальным, совершенно ненормальным – чувствовать в себе пальцы босса. Он лишь ухмыляется, тем не менее, внимательно наблюдая за реакцией подчиненного – вдруг что-то не так? Не искалечить бы.
Босс медленно вводит палец чуть глубже, ласкает изнутри, растягивает. Росси часто дышит, кусая губы, порывается свести острые колени вместе, но только крепче сжимает плечо босса пальцами, когда на затылок ему ложится чужая рука. Теплая ладонь, как ни странно, весьма успокаивающе гладит его по голове, словно отвлекая его этим жестом от возможных неприятных ощущений. Босс неторопливо перебирает прядь за прядью, собственнически усмехаясь – отныне Дейк принадлежит ему, и никому более. Верьен наклоняется, медленно обводит кончиком языка тонкие губы Росси и целует его, одновременно добавляя второй палец. Он широко распахивает глаза, резко отстраняется и кусает босса за плечо, вздрагивая всем телом.
– Больно тебе, что ли? – тянет за серебристые пряди и берёт Дейка за острый подбородок.
– Да сам бы… попробовал, придурок… – шипит он, но рот ему затыкают глубоким властным поцелуем.
Когда пальцы продвигаются чуть глубже, парень недовольно морщится. Разумеется, ему больно – смазки слишком мало, однако, отвлечь его довольно легко.
Длинные тёплые, почти горячие пальцы задевают что-то внутри, и Дейк тихо, едва слышно стонет. Предательская простата…
Вер победно улыбается, посильнее надавливая на чувствительное место.
ОН жмурится и сводит брови к переносице, против своей воли подаваясь вперёд.
– Грёбаный босс… – полушипит-полустонет Дейк ему в ухо. Ему больно, неприятно, досадно от того, что так легко сдался, и чертовски хорошо вместе с тем, так что пока что он позволяет продолжать. И ведь серые глаза уже заволакивает мутной пеленой удовольствия, хоть он и не спешит это признавать. Движения всё заметнее, увереннее, стоны всё громче. Всё-таки сдался. Сейчас ему можно…
Когда на живот мечника падают прозрачные капли его собственной естественной смазки, Верьен решает – достаточно. И медленно вытаскивает пальцы.
– Ээээй…. Да ты осатанел, – недовольно шипит Росси, не глядя на босса. Тяжело дышит, зрачки почти перекрыли посветлевшую, почти белую радужку, раскрытый, обнажённый, ноги широко раздвинуты, тонкие пальцы на узких стопах поджаты, напряжённый член сочится смазкой… Потрясающее зрелище. И ведь только ему, позволено это видеть.
– Только попробуй кончить раньше – пристрелю, – хмыкает босс, подхватывая Дейка под бёдра. Тот послушно приподнимается, раздвигает ноги, и Вер, поддерживая его, направляет член в раскрасневшийся растянутый вход.
И в последнее мгновение догадывается зажать ему рот.
Кусается Росси так, будто у него полторы тысячи зубов в три ряда. Шипит, дёргается, пытается отодвинуться, да куда там… Хватка у Верьена мёртвая. А ещё этот чёртов босс так и не дал ему привыкнуть, сразу начав двигаться.
– Эээээй, ты не резиновую бабу трахаешь! Мне, между прочим, больно!
– Заткнись, – рвано выдыхает Вер, всё же чуть замедляясь. Оказывается, у мусора вполне себе неплохой голос, когда он не орёт, а уж его стоны можно слушать до бесконечности. Довести его до хрипоты всё равно не получится – горлу Росси хрипеть не пристало. Внутри он страшно тесный и горячий, сжимается почти до боли, и двигаться тяжело.
Дейк, дотоле активно вырывающийся и стремящийся отстраниться, замирает, когда горячая широкая ладонь босса с разбитыми в кровь костяшками скользит по его животу, размазывая прозрачные капельки смазки, касается бёдер, легко поглаживает возбуждённый член, потирает большим пальцем влажную головку, ласкает яички… А потом он снова задевает бугорок простаты, и мерзкое ощущение того, что тебя будто разрывают пополам сменяется почти болезненным острым удовольствием. Перед глазами всё плывёт огненными пятнами, голова кружится, и Росси, тщетно пытаясь найти точку опоры, впивается пальцами в широкие плечи. В другое время босс бы его убил, обязательно убил, но сейчас только удовлетворённо хмыкает и терзает шею и окровавленные губы жадными поцелуями.
Босс уже не контролирует свои действия – от тугого горячего тела, белой, блестящей от пота кожи, расчерченной полосами шрамов, и протяжных редких стонов у него напрочь сносит крышу. Толкается глубоко, сильно, резко, заполняет до самого основания, каждый раз задевает простату, и не перестаёт наслаждаться тем, что эта невыносимая гордая акула покоряется только ему.
Дейк пытается что-то сказать, задыхается, бормочет что-то в ухо, но снова срывается на стон, крепко вцепляясь в широкие смуглые плечи. Сжимается он так, что сам он чувствует лёгкую боль, извивается змеем, подаётся вперёд, толкается членом в руку, пытается убрать с глаз мокрую от пота чёлку и смотрит мутными, но по-прежнему пронзительными глазами. Стоны становятся громче, переходят в оглушительные крики, и босс прижимает к перемазанным кровью губам ладонь. Дейк под ним мечется, жмурится от болезненно-вязкого тягучего, как патока, и острого, оглушающего удовольствия, подаётся навстречу и тянется к своему паху, накрывая своей ладонью ладонь босса. Зрелище сводит с ума, и Верьен понимает, что больше он не выдержит. Он делает несколько быстрых, резких, особенно глубоких толчков, подхватывает Дейка под поясницу, чувствуя, как тот дрожит, и его собственное тело сводит судорогой оргазма…
А потом они оба на время выпадают из реальности…
– Босс… Слезь с меня, придушишь же к чёртовой матери, – раздаётся в комнате хриплый голос. Дейк силится приподняться на локте, пытается спихнуть с себя тяжёлое горячее тело и вновь откидывается на диван, осознав бесполезность затеи. Босс сейчас похож на здоровенного ленивого кота – ничего не будет делать, пока сам не захочет.
Верьен сонно приоткрывает один глаз и нехотя скатывается, но лишь для того, чтобы полюбоваться на то, до чего он довёл Росси. А посмотреть определённо есть на что.
Губы у него припухшие, истерзанные, разомкнутые, подбородок перемазан кровью, на белом горле алеют следы укусов и засосов. На шее, ключицах, тяжело вздымающейся груди блестят бисерины пота. Живот покрыт естественной смазкой и плёнкой подсыхающей спермы, бёдра в белых разводах. Надо же, оказывается, он тоже получил удовольствие… Надо будет повторить при случае, думает Верьен, подминая парня под себя. Тот снова недовольно ёрзает и хмурится:
– Твою мать… хренов ты эгоист, я теперь не то, что сидеть – ноги нормально свести не могу… Поаккуратнее не мог?!
Он трёт немилосердно слипающиеся глаза, ворочается, возмущённо сопит над ухом, и Верьен по-хозяйски обхватывает его за талию, зевая, будто сытый лев:
– Умолкни. И спи уже.
Дейк, конечно, замолкает не сразу, но вскоре устраивается поудобнее, насколько это вообще возможно на диване и под тяжеленным телом босса, затихает. Стало быть, уснул.
«Надо будет как-нибудь повторить», – усмехается Верьен, запуская пальцы в растрёпанные светлые волосы, и слышит сонное «Отвяжись, чёртов босс, я спать хочу». Он совершенно зарвался, но убивать его пока не хочется, поэтому он всего лишь несильно сжимает бедро своего подчиненного и проваливается в сон.
Такие встречи повторятся не раз и не два.