Курортный роман, или такой красотки голой, не видел никогда

Мы ехали в одной компании на море.
И я ещё в автобусе, на неё глаз свой положил,
Высокая, красивая, и в головном уборе.
В таком с полями, пляжном, Боярский так ходил.

Вела себя застенчиво, хотя мужики цеплялись.
Она всех отшивала, как это принято у дам.
Приехали, вселились, по номерам все разбежались.
В окно глядь, а там знакомые шляпа и сарафан.

С подругой на скамейке, в картишки забавляется.
В окно кричу, что третий в игре необходим вам.
Смеются, улыбаются. Спускаюсь, знакомимся.
О том, как она нравится, в жизни, виду не подам.

Веду себя с ней холодно. Хоть ясно, что понравился.
Рассказываю глупости. Играем в дурака.
Подружка её Анечка, так скажем, не красавица.
Но за игрой всё Анечку захваливаю я.

Но, а моя желанная, сидит глазами хлопает.
И видно ей не нравится, что комплимент другой.
Но я ж калач помацанный, и знаю, получается.
Стать для нее особенным. Захочет быть со мной.

Потом на пляж, купались и плескались.
В купальнике, средь девочек, она шикарней всех.
Там снова к ней цеплялись. Мгновенно отшивались.
Эх, мужики, не в бицепсах, а в хитрости успех.

Смеркается. Она опять сидит на лавочке,
Ещё в наряде пляжном, с подругами болтает.
В рубашечке наглаженной, причесанный, при галстуке.
К ней подхожу уверенно, и в шутку укоряю.

Как может быть так, Юлечка, что ты ещё не собрана.
Для нас заказан столик, и жарится шашлык.
Поторопиться надобно. Не буду ждать я допоздна.
Уже играет музыка. А она глазками клип-клип.

Толпа вся в замешательстве. И тут наша вожатая,
Дама в солидном возрасте, ей тоже говорит –
"Не сомневайся милая. Коль мне быть моложавее,
Я б тоже не отказался пойти и потусить".

Минут пятнадцать я общаюсь с той вожатой.
Горячей штучкой она в семидесятые была.
Выходит Юля, в платье, при параде.
Её беру под ручку, и увожу. А меня,

Все мужики и женщины испепеляют взглядом,
Пытаясь всё понять, что сейчас произошло.
А я себя веду, как будто, так и надо.
А спутница моя, улыбкой, сияет всем назло.

От бара мы возвращались уже поздно.
Шли босиком по пляжу. Домашние вино
Голову кружило. Невозможно
Красивым море было, и её лицо.

Накатывали соленые волны на песок.
Луна по ним дорожкой вдаль светила.
Чтобы не поцеловать её сдержаться я ни как не мог.
Она была не против, хоть и наглым окрестила.

Дня через три, после поездки той, встретились опять.
На кофе. И по другому на меня она уже смотрела.
Тогда я понял – надо тепленькую брать.
И говорю ей, обнаглевши до предела –

"Сейчас кофе допиваем, и идём ко мне домой".
От неожиданности замерла, оторопела.
Подумав, прошептала – "Боже мой,
Я лифчик с трусиками разные надела".

Я так спокойно, вроде мы женаты много лет,
Ей говорю – "Шампанское и тортик всё исправят".
Она колеблица, ни да, ни нет.
Я говорю – "Идём за тортиком, а по пути всё порешаем".

Короче, через полчаса, мы были в комнате моей.
Она в свободном, летнем сарафанчике сидит.
Шампанское открыв, я тортик нарезаю. Всё тухленько совсем.
Я думаю, чтоб эдак, для разрядки напряжения отчудить,

И тут на ум приходит Алекс Лесли.
И упражнение его "голый король".
И говорю ей, давая пульт и взяв полотенце –
"Мне жарко, я быстро в душ, а ты пока музычку настрой.

Сам думаю, сбежит, пока тут в душе мокну.
Но делать нечего, жгу по полной, когда пришла.
Через минуту, я возвращаюсь в полотенце, мокрый,
А Юля музыку включила, и меня ждала.

Я завожу светскую беседу, про природу и погоду, то да сё.
А в разговоре полотенце снял, на спинку стула положил.
Сижу, спокойно говорю, а на мне, кроме крестика, ничего.
Она стесняется и говорит, мол, ничего я не забыл?

Я делаю вид, что всё нормально.
И уверяю, что дома так хожу всегда.
Потом она меня обзывает – странный.
А уже через пять минут ко мне пристаёт сама.

С неё снимаю сарафан. И груди оголяю.
Такой красотки голой, не видел никогда.
Целуя в губы милую, рукой соски ласкаю.
Спустив ладонь к животику, в трусы ныряю я.

А в трусиках побритая, и очень-очень мокрая,
Анатомично, эстетически сплошная красота.
Я даже растерялся. А Юлька возбуждённая,
Инициативу перехватывает, седлает меня сама.

Я презик одеваю, вхожу в наездницу как в масло нож.
И скачка дикая помчала, и пышная надо мной трясётсягрудь.
Такая страсть в сей скромнице таилась, что и не поймёшь,
Я соблазнил её, или она меня насилует. А впрочем, то не суть.

Короче, девочка оказалась горяча. Как ненасытная тигрица.
Когда кончала, то кричала громко в голос. Страстно.
Она крутила попкой сидя на мне. Как бес в неё вселился.
Но даже, чертовкой беснуясь, она была как ангелок прекрасна.