Есть время, когда живешь ожиданием чуда. Лес, подступающий к самому дому, должен быть обязательно заколдованным, из прибрежных камышей вот-вот выглянет русалка, а в обветшалом сарае раньше жила ведьма, и именно поэтому родители не разрешают тебе ходить туда, а вовсе не потому, что там прогнили бревна и сарай может рухнуть тебе на голову в любой момент. Это время называется детством. И даже если оно проходит под канонаду родительских ссор, все равно оно сказочное. Ты всегда можешь спрятаться в этой сказке от маминых слез и криков, папиного ремня, бабушкиного ворчания и нравоучений. Достаточно выйти за порог дома – и ты уже в недосягаемости, в совершенно другом мире, куда взрослым нет доступа. В детстве всегда сложно объяснить себе ссоры родителей. Но чем я становился старше, тем все очевиднее ...
Моя мать родила меня в шестнадцать лет, и воспитывала в одиночестве. Ее родители хоть и выгнали ее из дома, но все таки им хватило приличия оплатить ее учебу в колледже. Несмотря на тяготы вызванные моим воспитанием, она все таки смогла его окончить, и поступить на хорошо оплачиваемую работу. Когда я впервые всерьез заинтересовался девушками, ей исполнилось всего двадцать восемь. Любопытство просто раздирало меня, на что я только не шел чтоб увидеть что скрывается у них под одеждой. Во время одной из таких вылазок в женскую, школьную раздевалку, я попался и мою мать вызвали к директору школы. Не помню чтоб мне, когда нибудь было более страшно, чем тогда, в кабинете директора. Густо покраснев и чуть не плача, я уставился в пол и молился всем возможным Богам, чтобы эта экзекуция поскорей ...
Часть I. Натуристка. Приезд. "Пшш-шш-шш" – сказала электричка своими дверьми у меня за спиной, и покатила дальше, отбивая ритм на стыках рельсов. Рельсы протянулись из одной стороны в другую, исчезая за поворотом. Они протянутся на многие километры в обе стороны от того места, где стоял я. Они зажаты между двух тупиков. На платформе было пустынно. Громко лаяла собака, привязанная её хозяином к черной чугунной изгороди. Мимо пробежали двое карапузов – их позвала мама. ". ево" – гласила табличка, приделанная давным-давно к изгороди. Под ней сидела старушка и продавала семечки. Я хотел купить, но внезапно передумал. Вместо этого я расстегнул рюкзак и достал бутылку пива. "Теплое", – с огорчением подумал я. Но другого у меня не было, и я открыл бутылку и отхлебнул. "Не так уж и плохо, когда ...
Я жил один с моим папой, так как моя мама умерла пять лет назад. Мне было двенадцать, когда она умерла. Мой брат уже поступил в колледж, так что он не мог оказать Папе эмоциональную поддержку. Он не мог разговаривать с ним, содержать дом в чистоте, стирать, укладывать Папу в кровать, когда он был слишком пьян. Папа не был алкоголик; только иногда когда ему бывало плохо, я предполагаю, он выпивал слишком много. Это никогда не влияло на его работу. (Папа – физиотерапевт, он лечит спортивные травмы.) В пятую годовщину года смерти матери, я был уже в кровати, когда Папа пришел домой. Я понял, что он был пьян, по тем звукам, которые он издавал. Когда он не поднимался наверх сразу же, я полагал, что он нуждался в небольшой помощи, так что я одел на себя шорты и пошел вниз. Папа – ростом приблизительно ...
– Лешка, ты не обижайся, ладно? Но я тебе правду скажу. Мне нравится твоя мать. как женщина нравится, понял? Я как увижу ее. у меня хуй встает! Такая фигура! Ты не обижайся только! Я ж ничего плохого о ней не сказал! И ведь я ей не родной. Я могу ее хотеть. Это ты – ее сын и между вами не может быть . ничего. Потому что это – инцест называется. – Мне она тоже нравится. – Твоя мать? Тебе? – А что? Тебе же она нравится! – Ну. это я, а ты ж ее сын? – Ну и что! У меня на женщин встает, а мать у меня кто? Женщина. – Ну ты даешь! На мать у тебя тоже. встает? – Конечно. – И что. ты бы мог бы. ее. С ней, то есть. Любовью заняться? – Наверное. Смог бы. – А – инцест, как же? – Хочешь сказать, никто и никогда свою мать не. трахнул? – Во дает! – А что? Я не стесняюсь сказать про нее так. Она ведь ...
Хотя произошло это пятнадцать лет назад, мне никогда не забыть то незабываемое солнечное, жаркое лето, когда мама отправила меня, пятнадцатилетнего пацана в гости к своей сестре, тете Гале, которую до этого я видел лишь пару раз, будучи совсем ребенком. И вот – поезд мчит меня в Киев. На перроне киевского вокзала меня встречали! Я сразу узнал и тетю Галю и ее мужа дядю Сережу и своего двоюродного брата, совсем еще маленького Мишку. Поцелуи, объятия. "Ах, как ты вырос, каким гарным хлопцем стал!" Я немного стеснялся своих родственников, но они всячески старались растопить ледок многолетнего напряжения между нашими семьями (Я не в курсе, что произошло между тетей Галей и моим отцом, но они недолюбливали друг друга, поэтому и не встречались. Так, открытка к празднику. И вот приехал я) Мы ...
Томми лежал на своей матери, какое-то время, пытаясь обрести дыхание. Он положил свое лицо на ее грудь, скользкую от его слюны и ее пота. Лиза сидела перед ним, и он мог видеть как ее пизда, трется о нос и рот матери. Девушка также была мокрой от пота. Обмякший член мальчика, по прежнему находился в теле Кимберли. Он перевел взгляд на руки своей матери. Веревки глубоко врезались в кожу на ее запястьях. Томми усмехнулся, он был еще мал и все еще нуждался в ней, и в то же время он был достаточно взрослым, чтобы ебать ее. Через несколько минут он поднялся со своей матери, с интересом разглядывая ее пизду. Губки ее набухли, и раскрылись, его семя, смешанное с ее выделениями, медленно сочилось из нее. Лиза продолжая стонать, елозила по ее лицу. Томми наклонился и пальцем собрал жидкость вытекающею ...
Когда мне было лет тринадцать, у меня был парень по имени Илья. Ему было шестнадцать, и он считался отъявленной шпаной. Его речь, на восемьде-сят процентов состояла из мата и на пятнадцать, из цензурных ругательств. В школе его побаивались не только ученики, но и учителя. Родители его были ал-коголиками, да и сам он тоже был на верном пути к этому. Уроки он почти не посещал. В отличии от него, я не плохо училась, и мой круг общения составляли в основном "ботаники". Не знаю, что держало нас вместе. Возможно, в его бун-тарской натуре я искала то, чего не было у меня – раскованности, свободы, воз-можности делать то, что хочешь, а не то чего от тебя ждут. О том что же застав-ляло его гулять с отличницей, я так и не узнала. Да в то время это было не очень то и важно. Мои родители запрещали ...
"Что с тобой доча? Почему ты такая грустная. " спросила мать, глядя на дочь сидящею за столом с серьезным выражением лица. " О, мама, я думаю как, завтра я буду обривать роженицу если я этого ни когда не делала. " ответила Юлька. " Не делала? Разве ты не подбриваешь себя? " засмеялась мама. " Мама, это ни такой уж и смешной вопрос! " сказала дочь, раздраженная легкомыслием матери. "Одно дело подбривать, а другое сбривать полностью, да к тому же с другой женщины. Я боюсь, что у меня ни чего не получится. " " Но почему, у тебя не получится, представь что лобок и губы роженицы это твои собственные. " " Ну, мама! " сказала дочь. " Предположим, я представлю это и что? " " Доча, не переживай, нет здесь ни чего страшного, " сказала мама. Но ее успокаивающий тон не помогал. И она на минуту задумалась. ...
С юношеских лет меня всегда почему-то привлекали зрелые женщины. Мои сверстницы казались маленькими, игрушечными, какими-то не настоящими. Они ни шли, ни в какое сравнение с впечатлением, которое производили настоящие взрослые тети, с их большими грудями, толстыми задницами, крепкими ногам и большим мягким телом. И оглядываясь назад в детство, я нахожу там события, которые оказали влияние на всю мою жизнь. Мое детство проходило в спокойные, застойные 70-е годы, когда невозможно было достать ничего из того, что сейчас общедоступно и лежит на любом прилавке. Помню, интерес к "этой" теме накатывался на меня через определенные промежутки времени, а потом я на какое-то время все забывал, любопытство отступало, и жизнь шла своим обычным чередом. Мои первые сексуальные впечатления, глубоко запавшие ...
