Полярный. Повесть. (Вторая авторская редакция)

..

Славик глядел себе под ноги и крепко сжимал лопату руками. С каждым словом Романова он сжимал ее все сильнее и сильнее.

– Ну что же ты молчишь? Язык проглотил? – Романов коротко рассмеялся – Какой же ты еще глупый мальчик, Слава Шахов! Да что ты себе вообразил? Ты думаешь, что ты какой-то особенный, исключительный? Ты думаешь, что сможешь обойти меня стороной? Да ни черта подобного! Не выйдет, дружок. Ох, не выйдет. НИ У КОГО НЕ ВЫШЛО, ты понял? Ты понял или тебе повторить? НИ У КОГО! Даже твой кобель Сережа... Он ведь тоже через ЭТО прошел. Да, да, дружок... А ты и не знал? Глупенький... Ты спроси его, спроси как-нибудь об этом. Он тебе расскажет... Со мной ведь бесполезно бороться. Потому что я – ВЛАСТЬ. А власть – это все. Твой Сережа не долго боролся. Это даже доставило мне удовольствие! Зато потом...
Романов опять рассмеялся. Славик не мог рассмотреть лица Романова – тот все так же стоял против света, но он прекрасно знал, какая самодовольная и наглая улыбочка застыла сейчас на этом лице.

– Ладно, я просто мимо проходил. Дел по горло после отпуска. Нужно идти, все успеть... Тобой мы займемся позже. Подумай о том, что я сказал тебе. На досуге поразмысли. Ну что ты стоишь, как истукан? Вцепился в эту лопату... И думаешь себе: "Вот бы шмякнуть его сейчас по башке !"... Глупенький мальчик... Ну ничего, время на моей стороне... Ладно, мне пора. А ты работай, работай...

Сказав это Романов хмыкнул и пошел прочь.

"Козел! – Славик сплюнул на землю и опять вернулся к булыжнику, – Интересно, как долго эта мразь будет надо мной измываться? Нужно что-то сделать, чтобы он отстал... Только он просто так не отстанет... Пока своего не добьется, пока не добьется меня. Ну уж нет, дудки! Этого ему не получить, ни за какие коврижки !"

Булыжник поддался.

"Что это такое он мне наговорил про Сережу? Как это может быть правдой? Он просто нарочно так сказал, чтобы позлить меня. Он просто завидует нам, поэтому хочет все растоптать. Сергей не мог быть с ним. Это невозможно. Этого никогда не было. Никогда! Не мог мой Сережка ему поддаться, уступить... При чем здесь власть? Все ведь от человека зависит...".

После визита Романова Славик работал с таким остервенением и злобой, что к ужину траншея была готова. Все таки и от этого придурка имелась некоторая практическая польза для Флота...

* * *

В тот воскресный день Славика в первый раз отпустили в увольнение... Вместе с Сережкой... На весь день...

Он, конечно, знал, что это не его заслуга. Сергей постарался за него – ведь такому "молодому" как Славик ходить по увольнениям было еще рановато...

Тем не менее, они оказались в городе Полярном вдвоем, на весь день...

Они оба были при полном параде – наглаженные, вычищенные, сияющие...

Первое место, куда Славик затащил Сергея, было фотоателье, где они сфотографировались вместе... Пожилой фотограф заверил их, что карточки будут обязательно готовы после обеда... Славику не терпелось послать их домой, маме... Пусть она посмотрит на него, каким он стал... Но больше того – ему хотелось показать маме своего нового Друга, показать ей Сережку... Ему хотелось показать его всему миру...

Потом они пошли в парк и съели там по два мороженных...

После парка было кино... Но Славик так толком и не посмотрел его – они взяли билеты в последний ряд и весь фильм целовались в почти пустом, темном зале...
Пообедали они в маленьком, уютном кафе... Пища была простая, вкусная и стоила дешево...

После обеда они получили у фотографа свои карточки... Славику они очень понравились... Сергей же сказал, что он получился с лицом придурка... Но это он нарочно так говорил, Славик знал это... Он прекрасно получился на всех снимках... Его белозубая улыбка сияла как бриллиант...

Потом они пешком гуляли по городу и прошли его весь из одного конца в другой... Они говорили обо всем на свете... И никак не могли наговориться... Они шутили, смеялись и резвились порой как мальчишки... Они оба были просто счастливы...

Перед возвращением в часть, они опять купили мороженное и съели его по три порции каждый... Сергей сказал, что может на спор съесть хоть десять порций, но Славик не стал с ним спорить и поверил ему на слово, всерьез опасаясь за его горло...

Когда они вернулись в часть, сняли парадную форму и переоделись в свои привычные застиранные робы, у них осталась еще масса времени...

Сергей заманил Славика в гараж, на предмет того, чтобы показать ему "кое-что" и там они занялись любовью... Они кувыркались в кузове тягача – своем излюбленном месте – больше часа и еле успели к отбою, так как у обоих не было с собой часов...

Уже в коечке, повернувшись к Сергею лицом и держа его под одеялом за руку, Славик сказал:

– Ты подарил мне незабываемый день... Мне было так хорошо вместе с тобой, спасибо тебе, родной!

– Не благодари меня... Ты же знаешь. Почему я все это делаю...

– Скажи мне... Я хочу услышать... Я всегда хочу слышать эти слова от тебя...

И Сергей прошептал:

– Я люблю тебя...

Славик улыбнулся:

– Любимый... Сережка, Сереженька мой... Родной... Единственный... Ну что, спим?

– Спим... – кивнул Сергей.

Но на самом деле они еще долго не спали – разговаривали и шептались, глядя друг на друга... А их руки под одеялами, никем не видимые, вытворяли черт знает что...

* * *

Был очередной вечер в "курилке"... Сумрачный, но без дождя...

Ребята собрались "парами"... Восемь человек...

Сергей сидел рядом со Славиком и нежно обнимал его сзади за талию. Ребята видели это – от них не имело смысла что-либо скрывать, ведь это были "свои" ребята... Из окон же команды никто ничего видеть не мог... Подумаешь – просто сидят матросы тесным кружком и слушают песни под гитару...

Пел, конечно, Славик...

В перерывах велись разные разговоры, курились сигареты, слышался смех...

Славику была по душе их компания... Здесь он чувствовал себя равным среди равных... И даже унылая погода не могла никому испортить настроение... Потому что свое настроение они делали сами...

Сегодня дежурным по части был мичман... И это было здорово! Он всегда относился к их "посиделкам" с пониманием и отодвигал для них время отбоя часов до двенадцати, вместо положенных по Уставу десяти... Мичману нравилось, что ребята собирались вот так, вместе, пели и разговаривали... Он был глубоко убежден, что все это способствует службе этих ребят здесь, так как создает у них нормальный внутренний настрой... Он и сам иногда выглядывал из окна "дежурки", где располагался главный распределительный пульт и слушал их песни... И жалел, что не может к ним присоединиться... Он ведь был еще совсем не старый, мичман Торчин... Едва ли на десять лет старше самих ребят...

Сегодня было спето уже много песен... Некоторые, самые любимые, Славик пел "по просьбам трудящихся" каждый раз... Иные вспоминались ко времени, к каким-то особым словам... Третьи Славик пел потому, что им самим владело то или иное настроение... Но большинство, безусловное большинство своих песен, Славик пел для Сережи... И тот это прекрасно чувствовал, ему не нужно было это объяснять... Это понимание Славик видел в его глазах цвета неба – самых выразительных глазах на свете...

– Слав, спой что-нибудь еще, что-нибудь совсем новое, что мы еще не слышали, – попросил вдруг Леня Аверкин.

Славик задумался на минуту, перебирая струны. Он взглянул на Сергея, на его умиротворенное, счастливое лицо, на лицо своего любимого... И песня пришла сама собой...

Славик взял первые аккорды и ребята сразу затихли, вслушиваясь в новую для них мелодию...

Я буду помнить только эти глаза всегда...

Я буду верить лишь в чистоту этих искренних слез...

Когда забудешь ты меня и на рассвете уплывешь,

Оставив в память лишь букет увядших роз...

Я буду помнить только этот голос всегда...

Он как лесной ручей будет ласкать сердце мое...

Когда укрывшись от дождя под старым слабеньким зонтом,

Останусь с осенью наедине вдвоем...

Я буду помнить только эти слова всегда...

Как много слов пожелтевшими листьями с ветром умчались вдали...

Когда забудешь ты меня и на рассвете уплывешь,

Как уплывают от причалов корабли...

И когда ты скажешь – прощай...

Я увижу потерянный рай,

Я увижу в нем улетающих птиц...

Я возьму краски, я возьму холст

Я налью вина и скажу тост,

И смахну пыль с пожелтевших страниц...

Я буду помнить...

– Надеюсь, это песня не про нас, – усмехнулся Сергей, когда Славик перестал петь.

– Конечно... Ведь ты же меня никогда не бросишь? – так же шутливо спросил Славик.

Ребята вокруг них вовсю улыбались.

– Нет, не брошу. Чтоб мне сдохнуть, если это не так! – и Сергей крепко обнял Славика.

– Эй, вы! Отбоя еще не было! – засмеялся Сашка Калиничев.

– Ладно, ладно... – Сергей отпустил Славика и закурил очередную сигарету, – Слав, давай еще чего-нибудь...

– На сон грядущий, что ли?

– Типа этого...

– Ладно... Попробуем...

И вот, что он спел им:

Иволга кричит в последний раз – Прощай – в осенней тишине...

Я покинул отчий край и больно мне...

Край ты мой заброшенный, край ты мой пустырь...

Плачут вдвоем, брошенные, лес да монастырь...

И уже нигде в колокола не бьют, нет на куполах креста...

И о чести здесь поют – лживые уста...

Снова пьют, дерутся, плачут, проклиная грусть...

Старая Русь, милая Русь, – за тебя молюсь...

Я МОЛЮСЬ...

Ты прости меня Русь моя – пустырь...

Старый клен да степь, лес да монастырь...

Ты прости меня за хмельную грусть,

За эту слабость... Я еще вернусь...

Ветер вольный спой мне песню о земле – она еще хранит.

Теплоту души моей – а душа болит...

Плачет где-то иволга, плачет средь берез,

Эти глаза, полные слез, я с собой унес...

Я УНЕС...

Ты прости меня, Пресвятая Русь...

Ты прости меня за хмельную грусть...

Ты прости меня за стакан вина,

За эту слабость, что не в радость, не в радость...

– Да уж, ну ты нас и успокоил... – покачал головой Андрей Орлов, – Какой же теперь сон...

– Вы это нарочно, – улыбнулся Славик, – Я так до рассвета буду петь...

– Нет, время до рассвета лучше провести с большей пользой, – сказал Сережа и все дружно загоготали, – Спой нам последнюю, и все...

– Точно последнюю? – поинтересовался Славик, хитро прищурившись на ребят.

– Да, да, да... – заголосили все разом.

– Ну ладно, Бог с вами, уговорили.