Петенька

Петька через пять минут брызгает спермой на мою руку и себе на живот. Вытираю углом простыни.

– Вот так-то лучше, парень, – говорю я и крепко целую его в губы.

Петя обхватывает меня руками, отвечает на поцелуй, шепчет... "Дядя Данила... миленький... спасибо..."

– Петя, пошли со мной.

Парень в семейных трусах идёт в мою спальню, и мы вместе ныряем под одеяло. Я тискаю худое тело, чувствую напряжение своих половых органов, целую Петю в нос, губы, лижу соски, одной рукой снимаю с него семейники и покрываю поцелуями лобок, член и бёдра парня. Петя тихонько постанывает, жмётся ко мне, несмело гладит мою голову. "Дядя... милый Данила... ой, мамочка... как хорошо..." – стонет парень.

Наконец я прижимаю Петю к кровати, и чмокнув в губы, спрашиваю...

– Хорошо тебе, Петь?

– Ой, я ... я такого и не знал... так приятно...
– Петя, давай ещё пососу тебя?

– Дядя Данила... а хотите, я у Вас пососу?

– А ты что, имеешь опыт в этом деле?

– Нет... я сам у себя только...

– Да что ты? Достаёшь? Покажи!

Петя задрал вверх попку, мне даже пришлось её попридержать. Длинный член легко вдвинулся в рот своему хозяину, и Петя, причмокивая, стал довольно искусно сосать свой стволик.

Я сказал...

– Ну-ка, перестань. Самому себе – последнее дело.

Петя разогнулся и ответил...

– А больше не с кем. Дядя Данила, я ещё ни с кем... ни разу...

Я вдруг почувствовал сильную жалость к мальчику. Снова стал целовать его тело, нежно поглаживал голову, осторожно прикасался губами к ушам, векам, сплошь покрытому веснушками носику. Петя, закатив глаза, дрожал, его бросало то в жар, то в холод, едва слышно он шептал... "Ой, ой, как хорошо... спасибо, дяденька Данила..."

Вдоволь наласкав бело-рыжее тельце, я вынул наконец свой член, изрядно возбуждённый, сел на грудь Петеньки и вставил головку члена прямо в щербатый рот парня. Петя стал так страстно ласкать мой орган, что уже через две минуты, не больше, мой член изверг в несколько толчков застоявшуюся от воздержания сперму. Вся она хлынула в рот Пети, он закашлялся, моя жидкость пошла обратно изо рта и стала стекать по подбородку парня. Петя испуганно посмотрел на меня.

– Ничего, Петюнь... вытрем... извини, надо было предупредить тебя.

– Дядя Данила... я хотел проглотить... спасибо, миленький...

– Ничего, малыш, ничего, солнышко... – шептал я прямо в петино ухо, – ещё успеем и проглотить, и кое-что ещё... пойдем, помоемся в душе...

Мы вместе забрались в ванну и уже не стесняясь друг друга, голые, стали поливать себя из душевой лейки и развели пышную пену гелем для душа.

Петя тёр мочалкой свои веснушки, рыжее лицо сияло, словно медная начищенная монета. Смешное тело с узкими плечами теперь вызывало во мне не разочарование, а нежность и горячее, страстное возбуждение. Мой член понемногу опять начал приобретать твёрдость. Петенькин кончик уже не болтался, как тряпочка, а стал напоминать молодую веточку дерева, упругую и растущую. Головка его члена выскользнула из-под коричневатой кожи, явив на мои глаза свою синеватую красноту. Отверстие уретры открылось, яички парня подтянулись и мошонка опять же не болталась, а стала как будто мелким табачным кисетиком. Кожа мошонки, ещё более коричневая, нежели член, покрылась пупырышками, явственно стал виден белёсый шов мошонки (греческое слово raphe – вот видите, я помню, чему меня учили в медицинском!).
Я вылез из ванны первым, взял полотенце и стал вытирать Петю. Парень закатил глаза и шумно дышал, когда большое махровое полотенце скользило по груди, бёдрам, попке, когда я раздвинул ягодицы и промокнул воду в самом нежном отверстии организма. Затем я бросил полотенце на пол, а сам взял голого Петю на руки и отнёс его в спальню. Закутав его словно в кокон, в одеяло, лёг с ним рядом, обнял. Через какое-то время погрузился в сон.

Я проснулся, когда солнечные лучи уже давно прорвались сквозь неплотно задернутые шторы. Потянувшись, заметил, что рука Пети обвивает мою грудь. Петя во сне обнял меня, да так и уснул. Осторожно сняв руку, я повернулся к разметавшемуся на простыне, скинувшему одеяло на пол парню. Петя лежал на спине, разбросав руки и ноги. По лицу его блуждала улыбка – наверное, сны хорошие видит. Я встал, прикрыл его простынёй и отправился на кухню готовить завтрак.

Я уже заваривал чай, когда вдруг почувствовал тихие шаги сзади. Обернувшись, увидел Петю в трусах. Увидев меня, он остановился, но буквально через мгновение подошёл вплотную и прижал свою щёку к моей.

– Солнышко, Петюня, как спал? – спросил я.

– Дядя Данила, так сладко, что прямо просыпаться не хотелось.

– Ну вот и славно, славно... – продолжал я, гладя медно-рыжие волосы гостя.

– Давай-ка одевайся, и будем завтракать... Спешить сегодня некуда, – закончил я фразу.

– Нет, мне ведь сегодня на работу, в автосервис, – сказал Петя, – а так не хочется.

– Может, не пойдёшь?

– Да нет, я в воскресенье всегда помогаю Матвею Осипычу.

– Что же, Петя, надо так надо. Может быть, в следующую субботу увидимся?

– А Вы... а вам... а вам со мной интересно?

Вместо ответа я поцеловал Петю взасос.

Вот так произошло наше близкое знакомство. Не скрою, что меня занимало одно желание – овладеть Петей полностью, но я пока не решался идти напролом, потому что Петины границы приемлемости были мне неизвестны. Но я все-таки почти не сомневался, что парень даст мне всего себя.

Сейчас вы вправе спросить – какие чувства я испытывал к моему случайному знакомому? Да пожалуй, что никаких. Для меня это было своего рода приключение, экзотическое действие. Сексуальных эмоций в отношении Пети было немного, близким душевно он не успел для меня стать. Что чувствовал сам парень, какие мысли летали в его голове – мне было совершенно неважно. Впоследствии я горько раскаялся в подобном отношении, но пока наша история воспринималась мною именно как приключение.

В следующую субботу Петя был у меня и после традиционного ужина я решил перейти к активным действиям. Мы выпили по рюмке хорошего коньяка, и парень, непривычный ещё к алкоголю, заметно разомлел. Глазки блестели, веснушчатый нос лоснился. Краска смущения заливала лицо Пети, потому что уже некоторое время моя рука бесстыдно гладила парню живот, проникала ниже, захватывала рыженькие волосы лобка, невзначай касалась полувозбуждённого члена. Я был уверен, что новые ощущения, чувство прикосновения к запретному, бесстыдному, поглотили Петю, выместив на время все другие увлечения – машины, музыку и прочее. Да, вот так и бывает – все мы отдаём часть жизни на низменные страсти, и в порыве этих страстей можем натворить такие дела, которые потом долго придётся исправлять и нам, и нашим близким. Что делать! В конце концов человек слаб, и разумный контроль над собой доступен не каждому.

Между тем я понемногу раздевал Петю, это было легко, потому что парень приобрёл свойства восковой куклы, и совершенно не препятствовал моим манипуляциям. Наконец Петенькины плавочки полетели на пол и мальчик предстал передо мной полностью голым. Я усадил его к себе на колени и предался вновь изучению каждого сантиметра тела моего знакомца. Гладил, пощипывал, целовал. Петя блаженно улыбался, полуприкрыв глаза. Но вот мои руки проникли между массивных ягодиц, а пальчики стали теребить отверстие, которое и являлось предметом моих притяжений. Оно находилось довольно глубоко, потому что оттопыренные ягодицы Пети создавали для него надёжное убежище.

Я положил мальчика на спину, задрал его ноги так, что они коснулись ушей Пети, и разведя бёдра парня, стал рассматривать дырку во всей её красе.

Дырочка представляла собой скорее щёлку, при этом плотно сомкнута не была, а слегка зияла, выставляя напоказ часть слизистой оболочки. Волосики, окружившие отверстие – редкие, рыженькие. Вход в попочку, красновато-рыжий, контрастировал с белёсыми ягодицами, бессовестно раскинутыми передо мной.

Где-то далеко на подушке виднелось лицо Пети, по-прежнему блаженно-довольное. Я наклонился и поцеловал попку парня. Петя вздрогнул, охнул, часто задышал, и я услышал шёпот... "Ох, как хорошо... как хорошо, миленький дядя Данила". Этот шёпот побудил меня к активным действиям. Я прильнул языком к рыже-красному отверстию и стал лизать мускулистую щёлочку.

Под воздействием моего языка дырка постепенно расслабилась, отверстие стало всё больше расширяться, и я мог увидеть черноту входа в Петин кишечник. Кожа дырочки заблестела от моей слюны, раскраснелась из-за прилива крови, болтающиеся мошонка и член вдруг подобрались и затвердели. Внезапно я почувствовал, что парень напрягся, сжался... и вдруг расслабился. Подняв лицо от дырочки, я понял, что член Пети произвел очередную порцию семени и выбросил её на живот парня. Петя испытал оргазм от воздействия на попку.

Я решил прервать свои упражнения и распрямил Петю. Парень лежал с лужицей на животе. Вытерев носовым платком сперму, я поцеловал парня в щеку и спросил...

– Ты ничего, Петь, не испугался?

– Нет, нет, мне хорошо... мне так хорошо, что сказать нельзя. Как всё приятно Вы делаете!

– А вот Петюнь, что я хотел спросить... а ты хочешь мне доставить удовольствие?

– Конечно!! Вам все что хотите!

– Я, Петюнь, вот что хотел предложить... видишь ли, попка может доставлять нам удовольствия ещё и не такие... Скажи, а ты бы согласился, если бы я в твою попочку сунул свой орган?

– Я... я не знаю, никогда не пробовал... это так непонятно...

– Петь, не неволю тебя. Но знаешь, лучше это попробовать с хорошим и надёжным человеком, то есть со мной. А то бывает – такие попадутся товарищи...

– Дядя Данила, а как же, ведь член обычно суют в девчонок...

– А у тебя есть девчонка, с которой можно это сделать?

– Нет, я же говорил Вам...

– Вот видишь, а я бы тебе позволил засунуть член и в меня. Ты бы в первый раз понял, каково это – секс с другим человеком. Не всё же время ты будешь сам себя обихаживать. А попка – она не хуже влагалища, уверяю тебя.

Так я забрасывал пробные шары на предмет полной раскрутки Пети. И я видел по его лицу, что парнем овладевает не только любопытство, но и обычная похоть. Петя вновь напрягся, потирая ладонью член через наспех надетые плавки.

Я не стал торопить события, ушёл на кухню и принялся готовить моё фирменное блюдо – мясо кролика в белом соусе.