Море

Благо, далеко идти не надо – открыл дверь моей комнатушки и вот он лежит, сжавшись в комочек от утренней прохлады, под тоненьким шерстяным одеялом. И все чаще я стал задерживаться рядом с ним, наблюдая за его пробуждением, лаская его нежными прикосновениями, как ласкал до этого Лешку.

Прошла неделя. В воскресенье ко мне подошел Шеф.

– Леонид, сегодня мы забираем с острова семью туристов. Завтра они уедут на утреннем пароме, а вот ночь им нужно где-то перекантоваться. Я хотел разместить их в трамвае, на полу, а там Женька. Ты не мог бы на одну ночь взять его к себе?

– Конечно, Виктор Ильич, не вопрос, – ответил я. – Вот только полку бы нарастить чем-нибудь. – Надо сказать, кровать была сделана из такой же полки, как и во всех купе в вагоне. Полка занимала почти всю комнатушку, оставалось сантиметров сорок до стенки.
– Возьми доски в сарае, только найди, что подложить под них.

До вечера мы с Женькой бродили по берегу в поисках какого-нибудь бревнышка подходящего размера, чтобы на него можно было положить сверху пару досок.

– Жень, а ты когда спишь, сильно во сне с боку на бок ворочаешься? – спросил я.

– Да как когда.

– Ты не против, что мы рядом будем спать? А то смотри, может в купе каком-нибудь на полу на ночь тебя устроить?

– Да нет, зачем же. Я постараюсь не мешать тебе спать.

– В смысле?

– Ну, буду лежать тихо, как мышка. Ворочаться не буду. К тому же вдвоем теплее, а то по утрам очень уж прохладно. – он зябко поежился.

– Замерз? – Я приобнял мальчишку за плечи, и он прижался ко мне, согреваясь.

В ту ночь я уснул далеко не сразу. Я смотрел на спящего Женьку, и думал о нем. Вон как пацан ко мне потянулся. А ведь несладко ему приходится в жизни. Я знал из его рассказов, что живет он в Чите в однокомнатной квартирке вместе с вечно пьяной матерью, отчимом и младшей сестренкой. Что дома не смолкает ругань. Что мать часто его бьет, а отчим вообще лупит почем зря, иногда и просто так, за то, что под руку попался. Я смотрел, как он хмурится во сне – наверное, луна так на него светит или сон плохой снится. Сам не ведая, что делаю, я запустил руку под его одеяло и осторожно положил ее ему на грудь. Я медленно провел ладонью по Женькиной груди, ощущая, как ровно бьется его сердечко. Женька улыбнулся во сне (ну, вот, плохой сон я прогнал), а потом повернулся спиной ко мне, обнимая мою руку и прижимая ее к своему животу. В порыве нежности я обнял мальчишку, с ужасом ощущая, как неожиданно вздыбилась моя плоть. Я отодвинулся подальше, чтобы случайно не коснуться ею нежной Женькиной попки в тонких трусиках. Да, о трусиках. За что это я там задел локтем?

И тут я отчетливо ощутил, что не у меня одного стояк. Женькины трусики заметно топорщились спереди. Сердце мое заколотилось, как будто стремилось выскочить из груди. Только бы Женька не проснулся! Я осторожно начал исследовать то, что было спрятано в его трусиках, и на что я раньше ну просто не обращал внимания. Женька спал, и улыбка блуждала на его губах. Осмелев, я забрался к нему в трусы, и начал потихоньку водить рукой по члену – вверх-вниз, вверх-вниз. Женька по-прежнему лежал и тихо сопел в две дырочки. И только его член откликался на происходящее нервным подрагиванием, как будто отзываясь на ласки. Минуты две я как во сне продолжал это занятие. Потом, как молния, мелькнула мысль: "А дальше-то что? А если он проснется и застанет мою руку в своих трусах? Что он обо мне подумает?" Я осторожно вытащил руку, обнял Женьку, да так и уснул.
Проснулся я перед рассветом, в том же положении, что и уснул. Рука моя покоилась у Женьки на груди, а он обнял ее и прижал к себе, как маленькие дети прижимают к себе любимую игрушку. Я открыл рот, чтобы разбудить мальчишку, передумал, и тихонько дунул на его личико. Задрожали ресницы, приоткрылись глаза, снова зажмурились, распахнулись широко, и Женькина улыбка озарила комнату.

– Меня, наверное, уже лет двести никто так не обнимал, – прошептал он.

Я просунул вторую руку под его голову и прижал его к себе.

– А так сколько лет тебя не обнимали?

– Примерно столько же...

Я прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может, но никак не мог заставить себя разомкнуть объятья. Женька тоже замер, положив свои руки поверх моих. И тут заскрипела, открываясь, входная дверь, и Лешкина мордочка просунулась в комнату.

– Ну мы сегодня бегать пойдем? И так уже на пятнадцать минут опаздываем!

Мы с Женькой подскочили как ужаленные. Быстро переоделись в плавки, и вылетели на берег. Лешка ждал, а в глазах его я прочитал немой вопрос: "Неужели ты про меня забыл? Я так ждал, когда ты меня придешь будить, а ты не пришел..." А я ведь действительно просто забыл о Лешке, о зарядке, да и вообще обо всем на свете, прижимая к груди Женьку. Как жаль, что это первая и последняя наша с ним ночь...

Весь день я пребывал в подавленном настроении. Ремонтировал усилитель, а сам то и дело поглядывал в угол, где стояли две доски, которым не суждено было больше прогнуться под тяжестью Женькиного тела.

Женька как будто чувствовал мой настрой и не приставал с вопросами. Ближе к полудню, перехватив мой взгляд в угол, он тихо спросил:

– Лень, а тебе обязательно доски сегодня отдавать?

Я опешил.

– Да, в общем-то, нет, Шеф ничего не говорил.

– Ну, так, и не отдавай.

От моего настроения не осталось и следа. Как будто солнце выглянуло из-за тучи. Как будто поднялся со дна на жалких остатках воздуха в акваланге и вдохнул наконец полной грудью.

– Что, сегодня снова спим вместе?

– Если ты не против. Просто так намного теплее, – ответил Женька и с хитрецой взглянул на меня.

Я засмеялся и погрозил ему пальцем. Действительно, теплее. Наши отношения тоже стали намного теплее.

После обеда мы погрузились на бот, и пошли на остров – наводить порядок после туристов. Бот ушел "на материк", а мы рубили дрова, собирали мусор, готовили свежую траву под палатки. Вечерело. Покончив с делами, мы сели на берегу ждать бот. Слева от меня сел Женька, справа – Лешка. Сидели молча, кидали камушки в море. Лешка положил мне голову на колени, и я стал гладить его лицо, плечи, грудь, как будто компенсируя то, чего не было утром. Женька сидел и улыбался своим мыслям, искоса поглядывая на нас. Он-то знал, что свою порцию ласки он тоже получит.

Взвыл сиреной подходящий к берегу бот.

Вечером ко мне подошел Шеф.

– Леонид, ты не забыл, что завтра тебе на промысел идти? Выбери, с кем пойдешь, да про наживку не забудь.

Промыслом мы называли самую обыкновенную рыбалку. Нужно встать часов в шесть, выйти на весельной лодке к скалам (место я прекрасно знал, не раз уже ходил), и натягать на удочку-донку пару ведер камбалы – на обед или на ужин. Камбала у скал всегда брала на зорьке очень хорошо, и проблем с рыбой не было. В качестве наживки мы брали мидий или мантию гребешка. Ходил я на промысел обычно с Лешкой и Ильей. А вот в этот раз брать Илью что-то не хотелось, с его утренним настроением. Вместо него на этот раз будет Женька.

Легли с Женькой спать по вчерашнему варианту. Не успели как следует нагреть постель, в дверь поскреблись.

– Кто там? – спросил я.

– Это я, Лешка.

Я запустил его внутрь, немало удивленный этим столь поздним визитом.

– Лень, Жень, можно я сегодня с вами спать буду? А то Илюха завтра точно с нами увяжется, сам сегодня слышал, как он дежурного просил его разбудить. А так мы пораньше встанем и фюить! Нет нас.

Меня бросило в жар, затем мороз продрал по коже. Я никак не мог предположить, что еще одной моей мечте суждено-таки сбыться.

– Давай, только у нас тут тесно.

– Да ничего, я худой, много места не займу.

Я поставил будильник на пять, и мы улеглись. Мальчишки уснули, а я долго не мог прийти в себя. Укрылись мы одним одеялом все втроем, и пацаны прижимались ко мне с двух сторон своими горячими телами. Дождавшись, пока Лешка крепко уснет, я начал потихоньку подбираться к его трусикам.

Его член уже стоял по стойке смирно, как будто в предвкушении предстоящего развлечения. Я тихонько сжал его головку через трусики. Она тут же затвердела и увеличилась в размерах. Я сдвинул трусики вниз, обнажив то, что под ними скрывалось. Кожица почти полностью съехала с головки, оголив ее маслянистую поверхность. Я попытался натянуть ее обратно на головку – получается, но с трудом. Член вздрогнул, на его конце появилась капелька. Аккуратными движениями я начал теребить кожицу, доставляя мальчику наслаждение, пусть даже во сне. Я видел, как он улыбался, как будто видит прекрасный сон. Но вот его член еще сильнее напрягся, головка начала раздуваться...

И тут зазвенел будильник. Пять утра. Я как сумасшедший выдернул руку из Лешкиных трусов, хлопнул по будильнику и выглянул в окошко. Темно – хоть глаз коли. Луна то ли села, то ли зашла за тучи. Шепотом выругался: ну не вставать же в такую рань. Разбудил Лешку.

– Тебе что-нибудь снилось? А то ты так классно улыбался во сне.

– Не помню... – смущенно прошептал он. – Лень, а может, не будем так рано вставать, давай еще немного поваляемся, а то так темно, наверно, рыба спит еще.

– Давай. Только, чтобы не уснуть, нужно чем-то занять себя. Хочешь, я сделаю тебе массаж, такой же, как на острове?

– Хочу, – он расплылся в улыбке.

Я лежал спиной к спящему Женьке, и поглаживал Лешке плечи, грудь, живот, потихоньку опускаясь все ниже и ниже.

– Леш, есть еще такой вид массажа, называется мастурбация. – С этими словами я положил руку на его возбужденный член.

– Что же это за массаж такой – хрен дрочить? – спросил Лешка внезапно осипшим голосом, но руку мою не убрал и ничем не выразил, что мои действия ему неприятны.

– Леш, это раньше когда-то считалось, что мастурбация вредна. А сейчас ученые говорят, что как раз наоборот. – Я говорил, говорил, нес какую-то чушь, а тем временем движения моей руки становились все смелее и смелее. – Ты не стесняйся меня, Леш.

– Да я тебя не стесняюсь, вот только Женьку...

– Да он еще спит без задних ног. А ты что, сам себе никогда такого не делал?

– Нет, никогда... А когда с девчонкой, такие же ощущения?

– Пожалуй, даже покруче будет. – Тут я почувствовал, как его член в моих руках сильно напрягся, а сам Лешка попытался отвернуться от меня.

– Ой, Лень, я сейчас обоссусь... – хрипло прошептал он скороговоркой.