Дежа вю

Через некоторое время она забыла о этом неудобстве и погрузилась в прекрасные грёзы страсти. Элизабет обхватила Сержа руками и ногами, крепко прижалась к его разгоряченному телу, теперь она двигалась в такт с ним, цепь била её по ягодицам, как бы подхлёстывая, подгоняя девушку.

Наконец она приблизилась к пику наслаждений, и уже не сдерживаясь закричала...

Вымотанная этой гонкой Элизабет опустилась в кресло, раскинув руки и ноги. Цепь и кольца были мокрыми от спермы, тело горело от страсти. Серж гладил Элизабет, ему безумно нравилось её упругое тело. Поправив браслеты он долго растирал спину Элизабет чувствовала как Серж приводит в трепет каждый сантиметр её тела.
Она опять положила руку между ног и стала гладить себя. Серж не заметил у Элизабет татуировки – волосы уже хорошо закрывали лобок. Элизабет хотела похвастаться, ведь не каждая женщина может согласиться на татуировку, да ещё в таком месте, но она решила подождать, пока Серж не обнаружит её сам.

Она притянула Сержа к себе и стала целовать его грудь, обсасывая с наслаждением его соски, покусывала их, вдыхая запах пота. Они опустились на пол, и стоя на коленях лизали друг друга. Элизабет встала на четвереньки, раздвинула ноги, выгнула спину, чтобы Серж оценил её фигуру. Она стала тереться влагалищем о свою пятку, вслушиваясь в звон цепи, чувствуя как кольца поворачивают её припухлые губы, как жетон задевает браслет и была на вершине счастья. Влага побежала по кольцам, Элизабет выгнулась назад и схватила грудь, защемляя соски, она хотела боли, сладкой боли страсти...

– Тебе нравится моё тело?

– Оно прекрасно.

– Давай украсим его как на твоей картине. Ты не против?

– Лучшего предложения я не принимал, – улыбнулся Серж ,-ложись поудобнее в кресло.

Элизабет с радостью забралась в него и прикрыла глаза.

– Начнем с твоих прекрасных ног.

Серж примерил несколько колечек на пальцы ног. Два как раз пришлись ей в пору – на левый мизинец и на указательный правой ноги. Тонкие, они подчеркивали красоту и длину пальцев, не мешая и не натирая кожу. Элизабет улыбаясь смотрела на ноги – теперь они были почти эталоном красоты.

Пупок был проколот быстро и большая серьга отметила одно из красивых мест её тела. Сразу же Серж продёрнул сквозь серьгу цепочку, и опоясав талию, закрыл её на маленький висячий замок.

– Ты не против если я проколю тебе соски? Это больно и долго заживает, но потом тебе стоит только провести рукой по груди, как ты получишь огромное наслаждение.

Элизабет кивнула в знак согласия.

Она осталась ночевать у Сержа, перед сном ещё раз осмотрев себя. Отекшие соски пронзали маленькие серьги, на талии висела цепь, продернутая сквозь кольцо пупка, пальцы ног украшали тонкие кольца...

Утром Элизабет проснулась от того что Серж гремел чем то на кухне. Она хотела встать, но обнаружила что ноги скованы наручниками. Пришлось позвать Сержа.

– Просто я хочу поухаживать за тобой, дорогая, а кандалы делают тебя беспомощной.

Он взял Элизабет на руки и отнёс в ванну умываться...

Почти весь день Элизабет провела в кровати, они много раз занимались любовью, Серж трогал её украшения, причиняя небольшую боль, иногда она просто играла с цепями.
Вечером Серж снял кандалы и проводил Элизабет до такси.

Жизнь Лены у Элизабет стерла и дни и ночи. Лена не имела ни малейшего представления о времени.

– Всякий раз, когда я застану тебя сидящей без дела, я буду тебя наказывать, – так предупредила Элизабет Лену. И она держала слово, ведя точный учет часам, которые Лена проводила, наслаждаясь своим телом самостоятельно.

Если же Лена слишком долго спала по утрам или же проводила много времени за туалетом, её подвергали немедленному наказанию Она обязана была проводить время в постели, подвергаясь интенсивному обучению и в строгом ритме, таком, какого она не знала до сих пор.

– Будь ненасытной ,-так увещевала её наставница, и, к великому изумлению, Лена такой и становилась.

И ещё она говорила:

– Я могла бы перенести, если бы ты сказала что больше не хочешь заниматься любовью,, но я бы тебя убила, услышав, что ты отказываешься от мастурбации.

Элизабет заставляла свою узницу ласкать саму себя до изнеможения. Потом она вытягивалась на её неподвижном теле, и тёрлась о её ноги, её живот, грудь, лицо, пока сама не оказывалась в сладком обмороке.

Порой она ложилась на спину, закинув руки за голову, и Лена приникает к ней. Бутон плоти Элизабет, выпуклый и твёрдый, вырастает от прикосновения языка Лены, и та подолгу держит его во рту.

И так они сливаются по два, по три, по четыре раза в день.

Лена принимала душ, смывая дневные заботы и проблемы. Кандалы позванивали в такт движений. Она привыкла к ним, и железо стало уже давно её частью. Браслеты не натерли ноги, цепь была привычной, и Лена уже иногда стала забывать о ней. Элизабет зашла к Лене в тот момент когда та уже вытиралась.

– Ты готова? – Тогда пошли...

Подвал был холоден. Лену привлекло кольцо, вмурованное в стену на уровне груди. От кольца шла длинная цепь. Элизабет поставила Лену на колени и обернув цепь вокруг шеи замкнула замок.

– Ну как? Тебе должно понравиться. Ты же рабыня, моя рабыня. Сегодня ты провинилась, и поэтому посидишь на цепи. Как и положено рабыне. В следующий раз будешь ласкать меня лучше.

Элизабет ушла, а Лена осталась сидеть около стены с нетяжелой, но позорной цепью на шее.

Утром продрогшую Лену Элизабет отковала от стены и тут же, в подвале, заставила себя вылизать.

После обеда Элизабет надела Лене железный ошейник.

– Носи, дорогая. Удобно, не правда ли.

... Оставшись одна Лена решила посмотреть телевизор. Усевшись на диван она взяла в руки пульт управления. Но смотреть на экран телевизора не было ни сил, ни необходимости.

Желание, сильное и непобедимое, как никогда раньше, охватило её. Она зажала руки между ногами, стала поглаживать ноги от бедра до колена. Потом, осторожно села в кресло.

Прохладная, ещё не согретая её телом, чуть липнувшая кожа кресла. Она слегка раздвинула ноги и принялась осторожно гладить лобок левой рукой. В правой она по-прежнему сжимала пуль управления. Голова была запрокинута, глаза полуприкрыты.

.. Она поднесла влажный палец ко рту. Лизнула. Потом расстегнула верхние пуговицы на блузке. Грудь с потемневшим, набухшим соском высвободилась из блузки, и Лена осторожно водила пальцем вокруг соска. Она расставила ноги настолько насколько позволяли кандалы, ставшие вдруг ещё тяжелее, упёрлась в пол. Тело её выгнулось, как тело рыбы на прилавке. Она качала бёдрами, движения её рук были всё быстрее, лихорадочнее. Блузка была расстёгнута до последней пуговицы. Рот приоткрылся, языком она проводила по пересохшим губам. Блаженство и мука боролись на её лице В этом не было ничего стыдного. Один из способов отключится от мира. Уйти. Одна из разновидностей мечты. Сублимация. Замена несостоявшегося. Утешение.

Но сейчас она не искала оправданий. Боже мой, я не думаю вообще. Я уже не прежняя Лена. Элизабет сделала из меня животное, которое может водить за собой на поводке. И пусть... пусть...

Жаркая волна захлестнула её. Короткий вздох, всхлип. Дрожь не проходила ещё долго...

Дома Элизабет обнаружила Лену лежащей на диване. Она смотрела телевизор. Кандалы уже привычно смотрелись на ногах девушки. Элизабет разделась и подошла к Лене.

– Ты сошла с ума – только смогла прошептать Лена, увидев тело Элизабет.

– Ладно пупок, но соски... Ты не сможешь кормить грудью, это ужасно....

– Ерунда, я даже думать об этом не хочу...

Прошла неделя как Элизабет получила новые украшения. Лена жила у неё и уже смирилась с кандалами на ногах, привыкла к тому что вынуждена ходить голой – иногда казалось что эта затянувшаяся игра доставляет ей удовольствие. Она не мыла ноги, предоставляя Элизабет каждый вечер возможность тщательно вылизывать их. Кандалы не сильно напоминали о себе, не натирая Лене лодыжки, они были незаметны, вернее привычны.

Вечером Лена растёрла тело кремом, пригубила вина и легла в постель. В ванной шумела вода – Элизабет принимала душ. Под этот шум она стала засыпать, когда почувствовала что кто то лёг к ней в постель. Прохладное тело коснулось Лены. Это была Элизабет.

Свежая после душа, она прижалась к подруге всем телом, обвила ногами её ноги, руки непрерывно гладили грудь и живот Лены, опускаясь всё ниже и ниже. Лена нашла губы Элизабет и стала страстно, с покусыванием, сосать их, её язык исследовал рот подруги, а руки уже царапали спину от лопаток до цепочки на талии. Когда она хотела коснуться груди Элизабет попросила:

– Рано, подожди чуть – чуть. Возьми меня за цепь... Нет, сильнее, сильнее...

После ночи любви Элизабет ушла по магазинам.

– Останься, – вдруг прошептала она умоляюще.

– Нет, – Лена покачала головой, полуобернувшись к ней. – Ты никогда не успокоишься. Пока я не буду принадлежать тебе вся. Целиком. Я слишком долго ждала.

Она помедлила.

– Я, наверное, пришлю кого-нибудь за вещами.

Хлопнула дверь.

Элизабет рухнула на диван, но тут же взяла себя в руки, встала и стала медленно ходить по комнате.

Губы искривила знакомая усмешка.

– Я люблю тебя, Лена, Я досчитаю до пятидесяти, и ты вернёшься. Раз... Два...

Лена, плача, ничего не видя перед собой, шла по утренней улице, в толпе народа, спешащего на службу. Её толкали, она не реагировала.

Элизабет подошла к окну. Она не видела её среди мелькания спин и плеч. Город приходил в себя после первой осенней ночи, сырой и туманной. Холодный серый свет. Облако, похожее на рыбу, наползало с Востока.

– Двадцать шесть... двадцать семь... двадцать восемь...

Лена, не оглядываясь, шла по улице. Слёзы на её лице смешивались с каплями дождя.

Мальчишка на углу испуганно проводил её взглядом.

– Сорок девять... Пятьдесят...

Сейчас! Сейчас!

Лена повернула за угол.

Впереди был длинный, поганый день. Впрочем, не такой уж и длинный. Осенью быстро темнеет.

Мы прощаемся с Элизабет и Леной. Мы не виноваты ни в чём. Так получилось. Они больше не встретятся никогда. И нам жаль с ними расставаться. Игра окончена, усталые авторы варят на кухне кофе, курят – одну на двоих – последнюю сигарету и негромко беседуют о любви.

2001г