Очерки школьной жизни

По-моему ей было очень больно.

– Не дергаться! В сойку! Живо! – заорал я.

Все еще не отводя руки от попки, она сквозь слезы посмотрела на меня. Ох, этот уже знакомый мне взгляд загнанной лани.

– В стойку, – как можно жестче повторил я.

Медленно, нехотя она перегнулась через спинку стула и приняла прежнее положение. Я снова размахнулся. Свист розги. Вскрик. Светлана Павловна дернула задом и резко подкинула одну из ее обутых в модельные туфельки ножек. Впрочем, в этот раз она не вскочила. Отметив про себя явный прогресс в моем нелегком деле, я продолжил. Серия сильных, с оттяжкой ударов. Она выла, дергала задом и очень эротично "пританцовывала". Еще одна серия. Еще и еще. Я менял размочаленные розги на свежие и продолжал стегать. Когда я уставал и останавливался, я напоминал себе, что из-за ее строптивости, мне только что пришлось заплатить Шамилю кучу денег. И что эту сучку надо обломать раз и навсегда. Чтобы знала кто ее хозяин. И безоговорочно слушалась. Такие мысли придавали мне сил, и я возобновлял порку.

Наконец я выдохся и остановился. Она, подвывая и всхлипывая, бессильно висела на спинке стула.

– Можно подниматься, – разрешил я.

Она медленно выпрямилась. Все еще всхлипывая, Светлана Павловна стояла передо мной и, не поднимая глаз, осторожно трогала себя за видимо очень сильно болевшее место. Она выглядела настолько жалко и забито, что я решил еще немножко "дожать" ее.

– Больно? – как можно более участливо спросил я. Она только всхлипнула. Видимо ей было действительно больно. – В следующий раз будем хорошо себя вести, правильно? – Она опять всхлипнула что-то неразборчивое. – Впрочем, я не изверг какой-нибудь, – великодушно продолжил я. – Сейчас мы освежимся, и станет полегче. Снимаем юбку.

Судя по тому, как она непонимающе подняла глаза, до нее, в ее нынешнем состоянии смысл моих слов доходил медленно.

– Да ладно, я так... – она настолько тихо пробормотала это что я с трудом смог разобрать ее слова. Похоже, в Светлане Павловне еще оставалось женское достоинство... Что ж...

– В стойку, – сменив тон, жестко сказал я.

– За что? ...

– В стойку, сука! – рявкнул я. Ее тупизна начинала раздражать.

С трудом сдерживая слезы, она, согнувшись над стулом, снова подставила мне свой туго обтянутый зад. Серия быстрых сильных ударов. Короткий перерыв. Еще одна серия. Смена розги. Еще одна серия.

Говорят что женщины, в отличие от мужчин, очень эмоциональные существа и их поведение определяется не логикой, а душевными порывами. Я не специалист по женской психологии, но если это правда, то их центры "душевных порывов" находятся где-то там, где формы их бедер переходят в "другие формы". Вот и сейчас, после повторного воздействия на эти самые "центры душевных порывов", она, выпрямившись и все еще всхлипывая, без дальнейших напоминаний, потупив глаза, потянулась к застежке юбки, нерешительно повозилась, и, после короткой внутренней борьбы, расстегнула ее. Давление у меня в штанах перешло все мыслимые и немыслимые пределы, когда она, слегка повиливая бедрами, стянула с себя юбку и уронила ее на пол, демонстрируя свои стройные, гладкие ляжки и низ простеньких беленьких трусиков.

– Молодец, – сказал я. Ее бедра действительно были великолепны. – Ведь можем же, если захотим. А как у нас вид сзади? – она потопталась на месте поворачиваясь... Вид сзади тоже был очень даже неплох. – Сейчас думать буду, – продолжил я. – Как спасти вашу задницу, – И опять, как и в прошлый раз, я потрогал ее. Там, где попка. И не только. И в этот раз, она не дергалась. Мелко дрожа, но даже не пытаясь сопротивляться, она стояла и ждала, когда ее перестанут лапать...

– Идем на кухню, – наконец сказал я. – Кофе помогает мне думать... Светлана Павловна, ты юбочку-то оставь, – пришлось мне добавить, когда она нагнулась чтобы подобрать недавно сброшенный на пол предмет ее гардероба.

Мы прошли на кухню. Там я плюхнулся на табуретку и, наслаждаясь тем, как она выглядит, она явно стеснялась своих голых ляжек, руководил процессом приготовления бутербродов и кофе. Потом, не спеша, гоняя ее по кухне с мелкими поручениями, я попил кофейку. Мне особенно нравилось заставлять ее доставать салфетки с верхней полки кухонного шкафчика. Делая это, она очень эротично поднималась на носочки, ее икры округлялись, а блузка сползала вверх, оголяя облегающие зад простенькие белые трусики. Впрочем, потом, когда я, не особенно стараясь быть аккуратным, закончил трапезу, она, собирая крошки и скомканные использованные салфетки с пола, тоже смотрелась великолепно.

Когда она прибралась и вымыла посуду, я заявил, что у меня есть идея о том, как решить ее финансовые проблемы, и, что если Гоша Володарский купится на эту идею, у нее не будет больше никаких неприятностей. Пообещав сообщить ей сегодня же вечером результаты моих переговоров с Гошей, и не вдаваясь в дальнейшие подробности, я выпроводил ее из квартиры.

...

В чисто воспитательных целях Светлану Павловну надо было подольше подержать в подвешенном состоянии, поэтому только где-то после десяти я зашел к ней домой. Сообщив, что Гоша мой план одобрил и, выдав ей небольшую сумму денег, я взял с нее очередную расписку. Ее долг, который теперь включал и все предыдущее, и сегодняшний заем, и "накрутку" за услуги Шамиля, стал поистине астрономическим. И на него начислялись проценты. Очень большие. Потом я отправился домой. Надо было выспаться и обдумать дальнейшие планы.

...

После воскресной обработки я несколько дней не напоминал Светлане Павловне о себе. Только ближе к выходным, когда по моим расчетам, выданная ей сумма денег должна была почти иссякнуть, я решил слегка надавить на нее. "В эту субботу вы пойдете к Гоше Володарскому", – сказал я. – "На хазу. Пацаны хотят взглянуть на вас голой. Заценить формы. Поснимать немножко. Чтобы клиентам было что показать. " И чтобы исключить возражения добавил. – "Как с Гошей в прошлое воскресенье договаривались"... Сказать, что фраза моя ее шокировала – значить ничего не сказать. От моих слов она буквально стала хватать ртом воздух. Как вытащенная из воды рыбина. В этот момент прозвенел звонок. Я не стал дожидаться ее ответа и пошел на урок. Надо было дать ей возможность переварить сказанное.

После урока она сама подошла ко мне и, слегка запинаясь от смущения, попыталась выяснить, что же все-таки от нее потребуется. "Посмотрят, чем вы расплачиваться будете", – объяснил я. – "Вам к концу месяца, сколько надо отдать? А? Деньги-то, где брать собираетесь?" Она не нашлась, что ответить, а я, проявляя сочувствие, продолжил:

– Да ладно, все обойдется. Только вазелином или мазью какой-нибудь как следует промажтесь. Тяжело, когда они всей толпой... В очередь... Порвут вам там все нахрен.

Светлана Павловна подавленно молчала.

– Я никуда не пойду, – наконец выдавила она из себя.

– Это ваше дело, – ответил я. – Разбирайтесь с ними как хотите...

...

Наступила суббота.

– Ты же обещал мне помочь, – на большой перемене Светлана Павловна привела меня в лаборантскую, чтобы поговорить. Лица на ней не было.

– А я вам и помог, – ответил я. – Если бы не я, вы бы уже давно были "обработаны", находились бы в каком-нибудь глухом горном ауле, и между ног у вас, было бы одно сплошное кровавое месиво.

Она промолчала.

– Долги-то вам все равно придется как-то выплачивать, – напомнил я.

– Да как же я их выплачу, – воскликнула она. – Если проценты, набегающие за месяц, больше, чем вся моя зарплата!

Я внутренне усмехнулся. Всего одна порка, а как она поумнела.

– Значить надо что-то придумать. Может вы сможете что-то продать, или у вас есть какие-то сбережения?

Я знал, что ничего-то у нее нету.

– Тогда у вас есть выбор: либо вы "артачитесь" и после того, как вас обломают, служите подстилкой дикарям в горных аулах, либо ведете себя послушно и иногда раздвигаете ноги для богатых иностранцев, постепенно расплачиваясь с долгом. Да в последнем случае вам через некоторое время денег некуда будет девать.

Видно было, что мои слова заставили ее задуматься.

– Я все равно не пойду к этим... бандитам.

Другого я и не ожидал. Шамиль очень хорошо напугал ее.

– Ммм... Не знаю... Может быть, я и смог бы за вас поручиться, – как бы в раздумье сказал я. – Служить вам буфером. Прикрывать вас от этих бандитов.

Она с надеждой посмотрела на меня.

– Тогда мне не придется к ним идти?

– Впрочем, наверное, нет, – сказал я после паузы. – С этими бандитами связываться опасно. Сегодня они с тобой друзья, а завтра могут горло перерезать. И главное, зачем мне это надо?

– Илюшенька, ну пожалуйста, помоги мне, – тон был умоляющим.

– Надо подумать, – внутренне ликуя сказал я. – Ладно, я пошел, за обедом подумаю.

– Пожалуйста, подумай, – сказала она мне вслед. – Давай поговорим здесь же после уроков.

...

Когда я зашел в лаборантскую после уроков, эта сучка, похоже, была готова на все, ради моей "защиты".

– Знаешь, что я подумала? – как-то смущенно сказала она – Помнишь, я тебя танцевать учила? Медленные? Я тебя могу еще чему-нибудь поучить. Более серьезному...

Это было очень интересно. Похоже, обломать ее оказалось значительно проще, чем я ожидал.

– Светлана Павловна, – с трудом сдерживая улыбку и растягивая слова, сказал я. – Уж не предлагаете ли вы мне вас трахнуть?

Судя по тому, как она покраснела, нечто подобное она и имела ввиду.

– Светлана Павловна, а вы, оказывается, по природе своей, шлюшка, – я, буквально вытирал об нее ноги. – Если я захочу вас трахнуть, я вас трахну. Тогда когда захочу. И туда куда захочу. А сейчас мы решаем денежные вопросы.

Она стояла передо мной, вся покрасневшая, глаза в полу.

– Ладно, давайте на вас посмотрим, – проявил я к ней снисхождение. И другим, более жестким голосом добавил. – Раздеться. Полностью. Снять все кроме туфель.