Спасибо, мне не интересно
✕
Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.
Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.
Ваня и Ростик. Часть 8
Правильно. Для начала, как минимум, нужно было смазать... Да, мой читатель, да: любое, даже самое банальное знание переедаётся либо от более опытных ветеранов неопытным несмышлёнышам и прочим неофитам, либо – добывается путем проб и ошибок уже собственных; Ваня и Ростик шли по второму пути... и опять-таки, мой терпеливый читатель, я вовсе не хочу сказать, что Ваня, студент первого курса технического колледжа, совершенно не имеющий никакого личного опыта по части проникновения в туго сжатые отверстия, никогда не слышал применительно к анальному сексу хотя бы о таком общедоступном слове, как "вазелин"... слышал, и слышал неоднократно!"С вазелином", "с вазелинчиком" – говорили-шутили и в школе, и в колледже, когда возникали-накатывали всякие неоднозначные разговоры... но, как теперь оказалось-выяснилось, всё это была одна сплошная и, к тому же, плохо усвоенная для первого применения лишь волнующая теория... и хотя теория – вещь тоже неплохая, но теорией, как известно, сыт не будешь – петуха не смажешь... Вазелина в доме не оказалось. А оказался подвернувшийся под руку мамин крем "УТРЕННИЙ", и хотя дело это происходило поздним вечером, Ваня вполне резонно и даже обоснованно решил, что столь конкретное указание на применение крема в данном контексте никакой существенной роли не играет... Смазав утренним кремом у петушка головку, а у маленького Ростика – туго стиснутый, не пропускающий входик, нетерпеливый Ваня тут же, не теряя ни мгновения времени быстротекущей жизни, целеустремленно и уже как бы привычно и даже как бы профессионально вновь пристроился к наклонившемуся Ростику сзади... уж теперь-то дело пойдёт! Ан нет... как бы не так! Петушок, даже смазанный, не входил... то есть, он, петушок, может быть, и вошел бы, и даже наверняка вошел бы! – в том состоянии боевого стояния, в каком он сейчас находился, он, то есть Ванин петушок, вообще мог войти куда угодно – хоть в танковую броню... да только норка Ростика наотрез отказывалась вот так, сразу и с первого раза, расширяться-растягиваться до нужного диапазона, – и Ваня, устав и даже намучившись от безрезультатных усилий, должен был со всей прозорливостью констатировать, что толку от этой затеи никакого не будет. Во всяком случае, сегодня...
– Ванечка, но я же не виноват... – виновато оправдывался маленький Ростик, видя, как Ваня непонятно откуда взявшимся носовым платком тщательно вытирает головку своему неудовлетворенному по намеченной программе петушку...
– Да я что... обвиняю тебя, что ли? – вполне здравомысляще, хотя и не очень весело отвечал на это шестнадцатилетний Ваня. – Мы потом... потом ещё раз попробуем... да?
И маленький Ростик, который в общем и в целом, а также в частности был сам не прочь попробовать "потом" и "ещё раз", обнадёживающе и даже беспечно согласился:
– Да.
Какое-то время они, Ваня и Ростик, вновь обнимались и тискались... впрочем, тискал маленького Ростика исключительно Ваня, а Ростик только податливо отдавался, при этом не забывая ласкать ладошкой Ваниного твёрдо смотрящего в будущее петушка...
– Ваня, а когда дрочишь... это приятно? – неожиданно прошептал Ростик в момент короткометражной паузы, эксклюзивно образовавшейся в сплошном потоке Ваниного сопения и пыхтения.
– Ну, приятно... – чистосердечно признался Ваня, в который раз водружая маленького Ростика на себя.
– Я тоже... тоже хочу, как ты... – прошептал маленький Ростик, чуть колыхаясь, как на волнах, на пыхтящем голом Ване, потому как изобретательный Ваня, вновь лаская и упоённо тиская круглые булочки Ростика, одновременно с этим волнообразно двигал под Ростиком бёдрами, изо всех сил стараясь достигнуть максимального соприкосновения "снизу вверх".
– Как... как ты хочешь? – отозвался Ваня, не прекращая волнительного эксперимента.
– Ну, как ты... – прошептал Ростик, обнимая Ваню за шею. И помолчав – чувствуя, что Ваня всё равно не понял – коротко пояснил: – Дрочить...
– Росточка, это же просто! Ложись... – упоительно экспериментирующий Ваня в одно мгновение перевернул Ростика на спину, так что маленький голый Ростик оказался лежащим на голом Ване на спине, и, одной рукой придерживая горячего и покорного Ростика за грудь, ладонью другой руки Ваня сжал-обвил возбужденно торчащий член младшего несмышленого брата. – Вот... вот так берёшь... где твоя рука? Ага, вот... ну, обхватывай в кулак... вот так! – Ваня своим горячим и многоопытным в данном вопросе кулаком исключительно в обучающих и только в обучающих целях обхватил кулачок маленького Ростика, несильно и познавательно сжал его, легонько стиснул, – и двигаешь... быстро-быстро двигаешь... ну-ка, попробуй!
Ростик попробовал... и ничего не почувствовал.
– Ростик, ну, может, ты еще маленький... – неуверенно проговорил Ваня, одновременно пытаясь вспомнить, когда и в каком возрасте начал заниматься этим он сам. И – вспомнить этого не смог: Ване вдруг показалось, что он занимался этим всегда... даже, может быть, с самого своего рождения...
– А давай... – проговорил Ростик... и, чувствуя, как твёрдый и совершенно неугомонный Ванин петушок заскользил-заегозил по его попке, а сказать точнее – по ложбинке, неизменно существующей на месте смыкания полусфер, отчего он, маленький Ростик, тут же снова заколыхался как маленький безвозвратный принц, едущий в карете по европейскому бездорожью, маленький Ростик целомудренно понизил голос. – Ванечка, давай... знаешь – что? – И, не дожидаясь, пока Ваня встречным вопросом уточнит, чего он, Ванечка, не знает и что он знать должен, сам же на свой вопрос и ответил: – Я петушка твоего поцелую...
Конечно, мой читатель, по всем правилам жанра маленький Ростик должен был бы сказать "отсосу"... либо, на худой конец, употребить более индифферентное слово "пососу", либо... либо – без всяких дополнительных слов молча и проникновенно прикоснуться к петушку губами и, великолепно и всеохватывающе поиграв языком с уздечкой, вобрать, замирая от наслаждения, этого самого петушка, имеющего немалые размеры, до самого основания в рот... и всё это с первого неповторимого раза! – но так, мой читатель, бывает только в реальной и даже исключительно реальной жизни! А у нас – сказка, и Ростик в нашей сказочной истории был еще совершенно искренне и однозначно неискушен в подобных душевных делах, и потому сказал так, как сказал, при этом, конечно же, имея в виду не мимолетное прикосновение к петушку в виде какого-то банального целования, а имея в виду именно сосание...
– Только ты помой его, – простодушно, но от этого не менее прагматично добавил Ростик.
Ничего не отвечая, Ваня, студент первого курса технического колледжа, тут же освободив свою юное тело от не менее и даже болеее юного тела маленького Ростика, мигом помёлся в ванную, рассекая при этом чуть заколыхавшимся на весу петушком лунный комнатный воздух... Ну, конечно... конечно, Ростик был прав – маленький Ростик был снова прав! Как ни тщательно специальным носовым платком вытирал Ваня своего петушка, присутствие крема "УТРЕННИЙ" в этот столь не утренний час было все равно заметно – и Ваня, в голом виде стоя над ванной и даже чуть прогибая бёдра вперёд, тут же из распылителя хоть и торопливо, но однозначно тщательно смыл с торчащего петушка налёт неудавшейся попытки этого молодого бойца-завоевателя попасть в уже сладко желаемый теремок весенних грёз... на какой-то миг в виде реформаторского затмения у Вани даже мелькнула мысль опылить своего чистого и свежего петушка дезодорантом в целях улучшения петушиного имиджа и придания своему петушку чистоплотной солидности, но уже спустя мгновение следующее смекалистый Ваня сообразил, что хрен редьки не слаще, и делать при помощи химии из продукта натурального муляж неизвестно чего вряд ли целесообразно и даже как-то не совсем естественно... ну, и не стал Ваня этого делать – не стал опылять-травить своего петушка пахучим дезодорантом! И правильно сделал, что делать этого не стал, ибо соразмерно прекрасный и во всех прочих отношениях несомненно достойный, он, Ванин петушок, совершенно не нуждался в разных сомнительных улучшениях...
Когда голый Ваня снова возник в комнате, маленький голый Ростик, одиноко сидящий на краю постели, в темпе "быстро-быстро" постигал азы науки юных грёз и одиноких сладостных мечтаний... впрочем, мой прозорливый читатель, науку эту рано или поздно постигают все, и мы об этом уже вскользь говорили.
– Я дрочу, – коротко и простодушно прокомментировал Ростик своё незамысловатое по форме занятие, доверчиво подняв глаза на Ваню, вновь отчётливо и даже осязаемого возникшего в лунном свете их детской комнаты. – Так? Ванечка, смотри...
И маленький Ростик, вновь опустив глаза, с удвоенной силой продолжил, едва не вырывая с корнем, терзать малоопытной рукой своего мило симпатичного петушка.
Ваня, студент первого курса технического колледжа, невольно улыбнулся... Конечно, маленький Ростик делал не так. То есть внешне все это было приемлемо и даже правдоподобно, но в бодром движении классически полусогнутой в локте руки маленького Ростика была одна лишь голая бездушная механика при полном отсутствии грёз и мечтаний... разве так можно – плыть по волнам безграничного океана с не поднятыми парусами? Да и что это, право, за плавание?! Так, одно лишь сплошное и торопливое надувательство...
– Ростик, не так, – проговорил Ваня, интуитивно стерев с губ улыбку, чтоб ненароком не обидеть маленького Ростика в самом начале одинокого плавания. – Ты же так его мучишь... не так!
Ване ли было не знать, как это делать надо "так" и как это делать вообще правильно!. . Впрочем, дело здесь не в уме либо каких-то других свойствах души, и наукой этой овладевают рано или поздно все взрослеющие мальчики, и даже, скажем мы, овладевают для своих временных и прикладных нужд повсеместно – независимо от ума, кошелька или другого какого-либо музыкального слуха... Ростик был просто еще юн, и хотя любопытство и любознательность уже вывели его на путь познания, Ростик слишком торопил эволюционный ход своего душевного и даже целомудренного развития...
– Ну, ладно... потом покажешь! – легко отказался маленький Ростик от продолжения саморазвития и, нимало не смущаясь и даже воспринимая всё это, происходящее сейчас и здесь, как одну бесконечно увлекательную игру с безотказно любимым братом Ваней, нетерпеливо перевёл свой алчущий познания взгляд на Ваниного петушка.
– Ванечка, но я же не виноват... – виновато оправдывался маленький Ростик, видя, как Ваня непонятно откуда взявшимся носовым платком тщательно вытирает головку своему неудовлетворенному по намеченной программе петушку...
– Да я что... обвиняю тебя, что ли? – вполне здравомысляще, хотя и не очень весело отвечал на это шестнадцатилетний Ваня. – Мы потом... потом ещё раз попробуем... да?
И маленький Ростик, который в общем и в целом, а также в частности был сам не прочь попробовать "потом" и "ещё раз", обнадёживающе и даже беспечно согласился:
– Да.
Какое-то время они, Ваня и Ростик, вновь обнимались и тискались... впрочем, тискал маленького Ростика исключительно Ваня, а Ростик только податливо отдавался, при этом не забывая ласкать ладошкой Ваниного твёрдо смотрящего в будущее петушка...
– Ваня, а когда дрочишь... это приятно? – неожиданно прошептал Ростик в момент короткометражной паузы, эксклюзивно образовавшейся в сплошном потоке Ваниного сопения и пыхтения.
– Ну, приятно... – чистосердечно признался Ваня, в который раз водружая маленького Ростика на себя.
– Я тоже... тоже хочу, как ты... – прошептал маленький Ростик, чуть колыхаясь, как на волнах, на пыхтящем голом Ване, потому как изобретательный Ваня, вновь лаская и упоённо тиская круглые булочки Ростика, одновременно с этим волнообразно двигал под Ростиком бёдрами, изо всех сил стараясь достигнуть максимального соприкосновения "снизу вверх".
– Как... как ты хочешь? – отозвался Ваня, не прекращая волнительного эксперимента.
– Ну, как ты... – прошептал Ростик, обнимая Ваню за шею. И помолчав – чувствуя, что Ваня всё равно не понял – коротко пояснил: – Дрочить...
– Росточка, это же просто! Ложись... – упоительно экспериментирующий Ваня в одно мгновение перевернул Ростика на спину, так что маленький голый Ростик оказался лежащим на голом Ване на спине, и, одной рукой придерживая горячего и покорного Ростика за грудь, ладонью другой руки Ваня сжал-обвил возбужденно торчащий член младшего несмышленого брата. – Вот... вот так берёшь... где твоя рука? Ага, вот... ну, обхватывай в кулак... вот так! – Ваня своим горячим и многоопытным в данном вопросе кулаком исключительно в обучающих и только в обучающих целях обхватил кулачок маленького Ростика, несильно и познавательно сжал его, легонько стиснул, – и двигаешь... быстро-быстро двигаешь... ну-ка, попробуй!
Ростик попробовал... и ничего не почувствовал.
– Ростик, ну, может, ты еще маленький... – неуверенно проговорил Ваня, одновременно пытаясь вспомнить, когда и в каком возрасте начал заниматься этим он сам. И – вспомнить этого не смог: Ване вдруг показалось, что он занимался этим всегда... даже, может быть, с самого своего рождения...
– А давай... – проговорил Ростик... и, чувствуя, как твёрдый и совершенно неугомонный Ванин петушок заскользил-заегозил по его попке, а сказать точнее – по ложбинке, неизменно существующей на месте смыкания полусфер, отчего он, маленький Ростик, тут же снова заколыхался как маленький безвозвратный принц, едущий в карете по европейскому бездорожью, маленький Ростик целомудренно понизил голос. – Ванечка, давай... знаешь – что? – И, не дожидаясь, пока Ваня встречным вопросом уточнит, чего он, Ванечка, не знает и что он знать должен, сам же на свой вопрос и ответил: – Я петушка твоего поцелую...
Конечно, мой читатель, по всем правилам жанра маленький Ростик должен был бы сказать "отсосу"... либо, на худой конец, употребить более индифферентное слово "пососу", либо... либо – без всяких дополнительных слов молча и проникновенно прикоснуться к петушку губами и, великолепно и всеохватывающе поиграв языком с уздечкой, вобрать, замирая от наслаждения, этого самого петушка, имеющего немалые размеры, до самого основания в рот... и всё это с первого неповторимого раза! – но так, мой читатель, бывает только в реальной и даже исключительно реальной жизни! А у нас – сказка, и Ростик в нашей сказочной истории был еще совершенно искренне и однозначно неискушен в подобных душевных делах, и потому сказал так, как сказал, при этом, конечно же, имея в виду не мимолетное прикосновение к петушку в виде какого-то банального целования, а имея в виду именно сосание...
– Только ты помой его, – простодушно, но от этого не менее прагматично добавил Ростик.
Ничего не отвечая, Ваня, студент первого курса технического колледжа, тут же освободив свою юное тело от не менее и даже болеее юного тела маленького Ростика, мигом помёлся в ванную, рассекая при этом чуть заколыхавшимся на весу петушком лунный комнатный воздух... Ну, конечно... конечно, Ростик был прав – маленький Ростик был снова прав! Как ни тщательно специальным носовым платком вытирал Ваня своего петушка, присутствие крема "УТРЕННИЙ" в этот столь не утренний час было все равно заметно – и Ваня, в голом виде стоя над ванной и даже чуть прогибая бёдра вперёд, тут же из распылителя хоть и торопливо, но однозначно тщательно смыл с торчащего петушка налёт неудавшейся попытки этого молодого бойца-завоевателя попасть в уже сладко желаемый теремок весенних грёз... на какой-то миг в виде реформаторского затмения у Вани даже мелькнула мысль опылить своего чистого и свежего петушка дезодорантом в целях улучшения петушиного имиджа и придания своему петушку чистоплотной солидности, но уже спустя мгновение следующее смекалистый Ваня сообразил, что хрен редьки не слаще, и делать при помощи химии из продукта натурального муляж неизвестно чего вряд ли целесообразно и даже как-то не совсем естественно... ну, и не стал Ваня этого делать – не стал опылять-травить своего петушка пахучим дезодорантом! И правильно сделал, что делать этого не стал, ибо соразмерно прекрасный и во всех прочих отношениях несомненно достойный, он, Ванин петушок, совершенно не нуждался в разных сомнительных улучшениях...
Когда голый Ваня снова возник в комнате, маленький голый Ростик, одиноко сидящий на краю постели, в темпе "быстро-быстро" постигал азы науки юных грёз и одиноких сладостных мечтаний... впрочем, мой прозорливый читатель, науку эту рано или поздно постигают все, и мы об этом уже вскользь говорили.
– Я дрочу, – коротко и простодушно прокомментировал Ростик своё незамысловатое по форме занятие, доверчиво подняв глаза на Ваню, вновь отчётливо и даже осязаемого возникшего в лунном свете их детской комнаты. – Так? Ванечка, смотри...
И маленький Ростик, вновь опустив глаза, с удвоенной силой продолжил, едва не вырывая с корнем, терзать малоопытной рукой своего мило симпатичного петушка.
Ваня, студент первого курса технического колледжа, невольно улыбнулся... Конечно, маленький Ростик делал не так. То есть внешне все это было приемлемо и даже правдоподобно, но в бодром движении классически полусогнутой в локте руки маленького Ростика была одна лишь голая бездушная механика при полном отсутствии грёз и мечтаний... разве так можно – плыть по волнам безграничного океана с не поднятыми парусами? Да и что это, право, за плавание?! Так, одно лишь сплошное и торопливое надувательство...
– Ростик, не так, – проговорил Ваня, интуитивно стерев с губ улыбку, чтоб ненароком не обидеть маленького Ростика в самом начале одинокого плавания. – Ты же так его мучишь... не так!
Ване ли было не знать, как это делать надо "так" и как это делать вообще правильно!. . Впрочем, дело здесь не в уме либо каких-то других свойствах души, и наукой этой овладевают рано или поздно все взрослеющие мальчики, и даже, скажем мы, овладевают для своих временных и прикладных нужд повсеместно – независимо от ума, кошелька или другого какого-либо музыкального слуха... Ростик был просто еще юн, и хотя любопытство и любознательность уже вывели его на путь познания, Ростик слишком торопил эволюционный ход своего душевного и даже целомудренного развития...
– Ну, ладно... потом покажешь! – легко отказался маленький Ростик от продолжения саморазвития и, нимало не смущаясь и даже воспринимая всё это, происходящее сейчас и здесь, как одну бесконечно увлекательную игру с безотказно любимым братом Ваней, нетерпеливо перевёл свой алчущий познания взгляд на Ваниного петушка.