Двоюродная тетка-3

Естественно, если бы я раздвинула ноги, тот Саша, да и любой семнадцатилетний парень счел бы за счастье меня трахнуть. Но все дело в том, что тогда я не могла себе этого позволить. Моя замечательная мамочка, когда я уезжала в Москву, поставила мне условие, что я должна каждый месяц присылать ей справку от гинеколога. Справку о своей девственности! Ты понимаешь, что это такое? А иначе, если она не получит очередной такой справки – она меня лишит всего: " Тетка заметила недоверчивую ухмылку на моем лице: "Зря ты это, ты просто не знаешь нравов нашей семьи. Отец – по наказу матери, естественно, регулярно порол нас с младшей сестренкой за провинности так, что мы не могли сидеть до самого вечера. А за серьезные дела нас наказывали очень изобретательно, поверь. Так что у меня были все основания ей поверить. Что? Да, естественно, мне хотелось. Еще как хотелось! Но я не могла, понимаешь. И потихоньку начинала лезть на стену от желания. Что-что? Что значит – почему потихоньку? А, как раньше обходилась? Все-то тебе расскажи... Ладно, раз уж у нас вечер воспоминаний, так и быть. Помнишь мою сестренку Лизу (она была на неделю старше меня). Ну вот, у нас было пять лет разницы, как с тобой. Я воспитывала ее, помогая маме. Я делала с ней уроки, я учила ее многому. А потому, когда у нее началось половое созревание, она пришла с вопросами ко мне. А я... Мне тогда было 17, да, это было примерно за год до того, как я перебралась к вам. Тогда мне как раз начало хотеться по-настоящему. Но мама бдила за мной так, что шансов встречаться с парнем у меня не было. Представляешь, каждую субботу сама проверяла, девушка ли я еще. Онанизм же... Ну, ты и сам понимаешь. И вот тогда мне и пришла в голову мысль – использовать Лизку. Я решила преподать ей несколько уроков "взрослой жизни". Используя ее подростковое либидо, которое она совершенно не умела контролировать, да ты вспомни себя в том прекрасном и нежном возрасте, ее доверие ко мне и нашу дружбу, я сумела убедить ее сохранять все это в тайне от мамы. Словом, Лиза сделала мне первый в моей жизни куни. Сделала неумело, но очень старательно, по-ученически, да я и обставила это как урок по половой дисциплине. Именно тогда, извиваясь в первом в своей жизни настоящем оргазме, я поняла: "Все, Юлечка, ты попала. Теперь ты не сможешь без этого". Наши "сеансы" с сестренкой стали регулярными, потихоньку она в совершенстве овладела техникой куни. Да, она заводила меня до предела, и могла держать на нём по четверть часа. Ни один парень не умеет так лизать, поверь. Спустя несколько месяцев, я была вынуждена сделать первый куни ей, и с тех пор наши ласки стали обоюдными. Но все равно, мне в мои семнадцать это было гораздо нужнее, чем ей в двенадцать, и потому я почувствовала, что попадаю от нее в зависимость. Она начала пользоваться этим, шантажируя меня в бытовых мелочах. Ну, посуду теперь мыла в доме только я, убиралась – тоже, и все таком духе. Понимая, что я на крючке, я лихорадочно пыталась найти средство избавиться от этой зависимости. Но все было тщетно – я не могла прожить и двух дней без Лизиного язычка, без этой восхитительной ласки. Маленькая чертовка перегнула палку, помыкая мной, и это бросилось в глаза матери. Слава Богу, что она тогда не догадывалась о действительных причинах, она просто посчитала, что Лизка вконец обнаглела и распоясалась, что гормоны не могут служить оправданием и что надо ее воспитывать строже и жестче. Я же смогла повернуть дело так, что воспитание младшей сестры было поручено именно мне. Да, ты правильно подумал, я выпорола ее. Выпорола с райским наслаждением. Мне доставляло огромное удовольствие смотреть, как гордость на ее лице сменяется гримасой боли, гордое молчание – угрозами, а затем – мольбами о пощаде. Я затеяла порку как воспитательный элемент, но вошла во вкус, наслаждалась каждой ее судорогой. Когда ревущая Лиза поцеловала мои ноги, я почуяла, что все, теперь девчонка моя и будет делать то, что я хочу. Так оно и получилось, теперь она раз навсегда заняла подчиненное положение... "

Слушая тетку, я тихо офигевал. Нет, я конечно понимаю, всякое бывает, но чтобы вот так... Чтобы в двадцатом веке – пороть взрослую дочь, чтобы лазать к ней в трусы, а не просто регулировать ее личную жизнь. Не укладывалось в голове. Немудрено, что это вызвало такой отклик. Видимо, верно говорят психологи, что в культурах, где секс табуирован, процветают девиации. Но чтобы вот так. Я ведь более-менее знал эту семью, такая дружная, такие крепкие родительские и братско-сестринские чувства. И чтобы вот так.

"Понятно, значит, уехав в Москву, ты лишилась привычного канала разрядки, да? Тогда еще странно, как это ты так долго продержалась без ласки, ведь не сразу же ты начала проявлять интерес ко мне. Дела, конечно... А ты не думала, что сделала из сестры лесби, да еще и мазохистку?"

"Лесби?", – Юля улыбнулась: "О нет! Вот если ты скажешь – би, то да. Есть у нее парень, есть, я точно знаю. Только вот она с ним пока не спит – по тем же причинам, что в свое время я. А что до мазохизма. Ты знаешь, что нельзя сечь детей в период, когда началось половое созревание? Так что ее испортила не я, а родители. Как и меня, впрочем".

"Слушай, ну а почему все-таки я? Неужели тот же Саша не мог бы сделать тебе куни?"

"Ну, тут несколько причин. Видишь ли, тебя, как и Лизку, я смогла бы полностью контролировать, подчинить себе, управлять. А со взрослым парнем этот номер не прошел бы. И могло бы не выйти – он мог бы все же трахнуть меня, даже против воли. Да и проще мне было с тобой, проблемы "где" – тоже не было. А ты что, сожалеешь, что ли?", – Юлю явно забавлял наш разговор, тогда как меня он скорее шокировал.

"Да что ты! Я так тебе благодарен за все эти уроки, не будь тебя – и неизвестно, что сотворило бы со мной мое неуправляемое либидо. Именно ты научила меня брать его под контроль. Единственное, о чем я могу жалеть – ты привила мне страсть к порке. Это то, чего мне не может дать больше никто. Порой, когда Иришка ласкает меня, мне хочется совсем другого, чтобы она отходила меня ремешком по заднице, да покрепче. Но намеков она не понимает, а напрямик говорить я не решаюсь".

"У-у-у-у, бедный мой мальчик", – засмеялась тетка: "Порки ему хочется! А что же Лизу жалел, если сам без этого не можешь", и вдруг сказала совершенно другим тоном: "Целуй мои ноги!".

Дрожа от предвкушения, я кинулся на колени и приник губами к ее пальчикам, спрятанным за вязаными носочками. "Ты можешь снять их". И вот, я с упоением посасываю пальчики ее ног. Поднимаюсь выше, целую колени, бедра изнутри. Отодвигаю в сторону тонкую полоску трусиков – и приникаю языком к Юлиной щелке. Ба, я помню ее вкус! Как же она хороша, она куда вкуснее Ирины... Неожиданно я ощущаю резкую боль – тетка тянет меня за волосы вверх. Я поддаюсь, она поднимает мою голову и вдруг резко дает мне пощечину. А затем еще одну, с оттяжкой: "Совсем ошалел? Я что тебе сказала сделать!"

Я подхватил игру: "Юля, накажи меня за мою слабость. Выпори меня!"

***

Но это уже совсем другая история. О ней, а также о своей "настоящей" девушке – Ирине, я расскажу в свой черед.