Мой Крым

От Судака, до Нового Света, ходит обычный рейсовый автобус. Нечасто, конечно. Возит местных жителей с-работы-на-работу и по прочим хозяйственным надобностям.

Вот, только… Новый Свет, в советские времена, был закрытым городом: там был заповедник, и завод шампанских вин, построенный князем Голицыным в 18-Бог-помнит-каком-году (один из двух в Союзе: второй был в Абрау-Дюрсо); что из вышеназванного делало его закрытым, я не знаю – не торпедные, же, заводы, все-таки! Но. На выезде из Судака стоял шлагбаум и хмурые мужики в зеленых фуражках (лесная служба) фильтровали потоки пассажиров. Прорваться через них было – проблематично. К тому же, Новый Свет представляет собою абсолютный транспортный тупик: туда проехать можно, а обратно, в Судак – только той же дорогой.

Ассоль предложила нам военную хитрость: выйти из Судака задолго до автобуса, обойти шлагбаум и хмурых мужиков по горе, а потом, просто тормознуть автобус прямо на шоссе – уже за шлагбаумом.

Что и было исполнено в точности. Автобус остановился, как миленький, при виде голосующих туристов (все-таки тогда люди были душевнее!), и мы, прекрасным образом, приехали в Новый Свет.

В Новом Свете мне понравилось, даже больше, чем в Судаке: городишко был совсем крошечным, народу – немного (из-за закрытого статуса), на пляжах – настоящий песок, а не привозной, как в Судаке. Вот, только жить там было нам тяжело: рынка не было вообще, магазин был один-единственный (в бывшей конюшне графа), на пляже палаток ставить нельзя.

В результате, мы поселились в двух-трех километрах от города на Царском пляже. Совсем одни. Ну, то есть, совершено – одни. Вся черно-песчаная бухта была в нашем распоряжении!

Дядька, понятное дело, – загрустил. Ему нужно было – общество. Хорошеньких девушек, желательно. А тут – пустота! Он попытался ходить в город для своих развлечений, но… то ли городишко был слишком маленьким, то ли ходить было – далековато, но ничего путного из этого не вышло.

Мы же с Ассоль – кайфовали! Пока дядьки не было, можно было шмыгать СОВЕРШЕННО голыми. И плавать – так же. Что мы и делали, естественно. Море было очень хорошим: не испытывая такого человеческого давления, как в Судаке, всякая живность расплодилась в бухте чрезвычайно. Более того, в правой горе бухты, со стороны Нового Света, был сквозной грот: можно было, войдя с одной стороны горы, выйти – с другой. Там жило несметное количество летучих мышей, и со стороны города – крабов.

Нашим усеченным сексом мы занимались постоянно и везде: в воде и под водой, на черном песке довольно большого пляжа, на скалах и на камнях, в палатке, и без нее, и, даже (подумайте, только – какое кощунство!), в гроте, на глазах летучих мышей.

Чудо, а не место! Мы прожили там, примерно, неделю, может – десять дней.

… Но… Всему приходит конец… Дядька, в конце концов, сказал, что ему тут тесно, и надо перемещаться в Морское.

Делать нечего: начальник, есть – начальник. Пришлось возвращаться в Судак.

Интересно, что зеленые фуражки и менты, которые не пускали никого в Новый Свет, на обратные потоки пассажиров, совершенно не реагировали. Так что, мы спокойно сели в автобус и доехали до Судака.

В Судаке дядька опять спросил нашу нимфу: «В Морское с нами – поедешь?», на что она, также, не задумываясь, ответила: «Конечно!».

В Судаке мы больше не останавливались, а пообедав в единственном ресторане «Олень» (где у нашего альпиниста тоже оказались знакомые, и нас покормили бесплатно), сели на другой автобус и отправились в Морское.

Морское оказалось малюсенькой, жутко пыльной и плюгавой деревенькой. Хотя, освященная набережная, в духе отца всех народов: бетонные балясины, в виде кеглей, и широченные перила, – присутствовала.

Оно было замечательно только одним: недалеко от поселка стояли высоченные и широченные (10 метров в высоту и метров 15-20 в диаметре) бетонные цистерны, в которых под открытым небом, не один год выстаивалась мадера. Благодаря дядькиным альпинистским навыкам, вино в Морском мы не покупали.

В Морском, в одну из наших последних ночей, Ассоль, гладя меня по груди ладонью (она любила так делать) спросила меня серьезно: «А сколько у тебя было девушек?». Я честно ответил: «Ты третья». Задавать встречный вопрос я, почему-то – не стал.

На четвертый день мы уезжали из Морского. Была уже середина августа, и дядька спешил выполнить программу: что поделаешь – спортсмен.

Еще ночью Ассоль сказала мне, что из Морского ехать дальше не может. «А то настанет улялюй!». Уточнять, что такое «улялюй», я опять же – не стал.

Прощалась мы очень тяжело. Оба – плакали. Дядька, не в силах смотреть на этот кошмар, слинял пить пиво – до самого автобуса: вбежал, буквально, в последний момент. Мы обменялись адресами, заранее написанных на мятых каких-то листочках (подставляете! У нее, таки, был настоящий адрес, где-то в Судаке!), и шедевр советского автопрома нас – разлучил.

… Потом были Рыбачье, Малореченское, Алушта, Чайка, Партенит, Гурзуф, Отрадное, Ялта, Кореиз-Симеиз, Понизовка (что-то, наверняка, – забыл!), и, наконец – Санаторное. Оттуда мы должны были валить на Симферополь, и потом – Москва. Все проскочили галопом по европам: времени у нас было немного.

Из всего перечисленного, понравился только Гурзуф.

Алушта и Ялта вызвали омерзение.

***

… Адрес я, конечно, потерял… Думаю в поезде, где мы перекладывали рюкзаки и распихивали ворованные дыни.

… Я, потом, много раз бывал в Крыму (последний раз в 2007 году; Судак сильно изгадился, а Новый Свет остался в неприкосновенности, практически, кроме домов нескольких нуворишей, часто превышающих своими размерами само имение Голицына), в разных местах бывал и с разными компаниями, но свою Ассоль я больше не встречал…

… Где-то она теперь? Какой Грей выпил ее нектар?

… Скорее всего, конечно, она вышла за славного гопника в кепке и в рейтузах (вроде тех, что я описывал вначале), который отжимает кошельки у прохожих темными крымскими вечерами, а сама – моет, до сих пор, посуду в каком-нибудь прибрежном кафе.

… А может, она в дорогущем ландо, проезжает сейчас по Елисейским Полям, в обществе утонченного и родовитого джентльмена…

Не знаю!

Знаю, только, что в Крым, изнасилованный и осемененный, колорадскими ленточками, больше – не поеду. И сына своего (ему сейчас 12-ть лет), больше – не повезу. Есть и другие места на свете.

… Вот, кстати, мне интересно, а статут георгиевского ордена, кто-либо, из носящих эти ленточки – читал? Там ясно написано, что сам крест можно носить ТОЛЬКО НА МУНДИРЕ. А если на партикулярной одежде, то надо надевать ленту. Если же это – ленточка гвардейская (что все чаще сейчас встречается в плачах-оправданиях мнимых кавалеров), то это – принадлежность к одной из элитных частей Советской Армии, вполне конкретных, надо сказать.

… И вот мне, как провоевавшему шестнадцать лет, в Африке и на Ближнем Востоке, снайпером и командиром мобильной группы, офицеру, имеющему самому шесть орденов, и два ранения, странно и дико видеть, какого-нибудь битюга, садящегося в свою «точиоу», с георгиевской ленточкой на капоте…

… Мне НИКОГДА не пришло бы и в голову надеть чужой орден… Свои ордена я тоже, впрочем, не ношу никогда…

… Такие дела…