Принуждение к отлизу в поезде

Когда она зашла, я не поверил своему счастью – чуть более суток вдвоём в одном купе с молодой, стройной, красивой девушкой. Поездка на поезде сулит приятное времяпровождение. Я себе казался эдаким шустрым малым, а в её глазах старался выглядеть галантным и компанейским человеком. Тотчас вызвался в помощники, предлагая разложить по местам поклажу, но нарвался на такой высокомерный взгляд… что ты! Типа: «не подходи», «кто ты такой, вообще», «перед кем стоишь, наглый простолюдин».

Отвергнутый и огорошенный, я так и сел на своё место. Пока она стояла ко мне спиной, я смог полюбоваться её фигуркой. Чудесные ножки! Очень сексуальные. Женские ножки – моя слабость. Нет, с такой пассажиркой нельзя держать себя на расстоянии. Надо просто напрашиваться в приятели и всячески пытаться ей угодить. Выдержал паузу и снова попытался показать своё доброе отношение к ней. И опять чуть ли не злобный оскал на её лице! Она явно хотела продемонстрировать, что я ей не ровня.

Примерно за полтора часа ей удалось подавить меня своей надменной натурой. Она вела себя как королева. Свободно двигалась, спокойно занималась пустяшными хлопотами и будто захватила всё пространство купе. Я чувствовал себя мышью, которую загнали в угол. Не сказать, что она была воженной, но складывалось впечатление, что найдёт себе занятие на всё время поездки. Некоторые её действия меня просто убивали. Например, она иногда вытягивала ножку и любовалась ею. После очередного такого любования, я напряжённо сглотнул, заёрзал на своём месте и кажется выдал себя.

Скука всё-таки давала о себе знать. Конечно же, не я со своей закрепощённостью (она у меня из-за противоборства страсти к ножкам и нерешительностью), а именно она со своим захватническим поведением, могла исправить положение. Так и произошло. Получилось так, что я отлепился от окна, поддавшись на её телодвижения. Я видел, как она встала. Приподняла подол платья и стала снимать трусики. Я вытаращил глаза. Она же делала всё спокойно и глядя прямо мне в лицо. Сняла трусики, кинула их в угол лежанки и показывая мне промежность, обратилась:

– Иди-ка, полижи мне пизду.

Я, вроде, понимал всё, что происходит, но не мог поверить глазам, что это действительно происходит со мной. От такого не отказываются, но от неожиданности я превратился в мешок с опилками. Когда она ухватила меня за шею и потянула к своей промежности, я действительно ощущал себя мешком. Надо отдать ей должное за её непревзойдённое чувство величия – после того, как я оказался на коленях, она отпустила мою шею и не стала прислонять меня к промежности. Легла на своё место, раздвинула ножки и снова велела:

– Кому сказано – лижи пизду!

И вот я уже делаю то, что желал с самого начала – целую промежность молодой незнакомки. Правда, мне хотелось это делать чуть позже, то есть после того, как вылижу её туфельки и поцелую ножки. Кстати, туфелек на ножках, сейчас, не было, она давно их сняла и одела шлёпанцы. Я быстро увлёкся этим приятным занятием. Нежно целовал и лизал промежность, а руками ласкал ступни её ног. Хотелось ей показать, что и ножки я не откажусь целовать.

А её интересовала только пизда и моё поклонение пизде. Она специально грубо выражалась о своей прелести, пытаясь тем самым унизить меня. Однако чем больше я целовал и унижался перед ней, тем дольше мне хотелось угождать ей. Долгое время я только и делал, что лобызал промежность. Девушка же не предпринимала никаких попыток, чтобы кончить. Более того, на её лице я не видел ни капли возбуждения. Навряд ли, она хотела доставить удовольствие только мне одному – я для неё тряпка. Конечно же ей приятно, а чувств она не выражает потому, что привычна к такому положению. Я благодарен ей за то, что она поставила меня пред собой на колени. Время шло. В дверь постучали. Девушка спросила:

– Кто там?

Это была проводница.

Девушка спустила платье, закрыв скорее свои голые бёдра, чем меня. Рукой прижала мою голову сильнее к промежности, чтобы я не поднимал голову и продолжал своё занятие. После этого сказала:

– Войдите.

Дверь открылась и проводница вошла.

Девушка сжала бедра, и мои уши оказались прижатыми, я не слышал их разговора. Они поговорили некоторое время, может быть, минут двадцать. Проводница ушла. Девушка вновь приподняла платье. Рукой отодвинула мою голову, чтобы усмехнуться прямо мне в лицо (типа: «я тебя только что очень круто опозорила и от проделанной гадости чувствую себя всесильной»), а потом опять прижала к промежности.

– Лижи пизду, – сказала, не скрывая презрения и чтобы не смел отвлекаться.

Прошло ещё некоторое время. Девушка оттолкнула меня от себя и встала. Поправила платье и вышла из купе. Я остался стоять на коленях. Заметил брошенные трусики. Захотелось их поцеловать. Расправил трусики и стал целовать. Потом вспомнил о туфельках. Они стояли под столиком. Я встал перед ними на колени и стал их целовать. Нюхал, целовал и лизал туфельки. Почему она не даёт мне целовать свои милые ножки? Моя поработительница вошла в купе. Увидела, что я делаю. Как-будто так и должно быть. Нагнулась, схватила за волосы и опять потащила голову к промежности. Приподняла платье, взяла голову и стала трахать меня, водя промежностью по губам. Перестала. Села на место, устроилась поудобнее и, раздвинув ножки, велела:

– Лижи пизду!

Скоро стемнело. Она позевывала. Я слышал от неё только грубые оскорбления да унизительные окрики, а тут она соизволила поставить меня в известность:

– Я договорилась с проводницей, что ты придёшь к ней лизать пизду, – и тон такой спокойный, будто это решение уже не обсуждается, – В два часа или около двух ночи пойдёшь к ней в купе. Придёшь, встанешь пред ней на колени и скажешь, что хочешь вылизать ей пизду. Понял? Прям так и скажешь: «я хочу лизать пизду!».

– Слушаюсь, госпожа, – сказал я и нежно поцеловал её промежность.

Я первый раз так ответил, признавая её своей госпожой. В длинном, узком коридоре было безлюдно, поэтому вагон казался пустым. Проводница выглядела на лет сорок пять. Не очень стройная, но зато на ней были колготки и туфли на невысоком каблуке. Если даст поцеловать ножки и вылизать туфельки, то это будет очень здорово. А может я сумею, сам напроситься на это?

Меня возбуждает видеть ножки в туфельках и колготочках, знать о том, что на ножках пот и запах. Я хотел увидеть, как женщина снимает туфельку для того, чтобы подставить мне ножку и приказать целовать ступню. В назначенное время я направился к проводнице. Моя поработительница велела мне войти, встать перед ней на колени и сказать: «я пришёл лизать пизду». Я настраивался именно так и сделать. Волнение было очень сильное, по пути ещё настраивал себя, держа в голове мысль о том, что не смею нарушить приказ госпожи. Однако когда постучал и дверь открылась, то всё же стушевался. Их было двое.

Стушевался на какое-то мгновение. У меня был приказ, и его надо было выполнять. Встал на колени и робким голосом произнёс:

– Я пришел лизать пизду.

Две проводницы. Старшая, которая принимала билеты и приходила к нам в купе и девушка помоложе. Она была похожа на стюардессу. Старшая сидела, а молодая стояла у двери, она-то её и открыла.

– Это что такое! ¬ – удивлённо воскликнула младшая после моих слов.

А старшая заулыбалась. Она сидела закинув ногу на ногу, носок туфельки направлен прямо на меня. Не теряя времени, я подполз к ней и принялся целовать обувь. После нескольких поцелуев волнение пропало и я даже осмелился подать голос:

– Умоляю вас, разрешите мне поцеловать и полизать вашу прелестную пизду.

– Это что такое!? – повторила свой вопрос молодая проводница.

Старшая всё ей объяснила. Я так понял, что меня принимали за раба моей высокомерной попутчицы. Пусть так, мне этого тоже хотелось и ещё хотелось, чтобы они относились ко мне как к рабу.

– Ну, что, ты, остаёшься – развлечёмся? – спросила старшая у младшей.

– А как же! – радостно согласилась та, – Не всё же нам – женщинам шлюхами называться. Поимеем мужика, как шлюху. Говоришь, с ним всё, что угодно можно вытворять? Раз такое дело, поиздеваемся над ним по полной программе!

Младшая проводница оказалась бойкой и изобретательной девушкой. В “полную программу” входило: я им обеим тщательно вылизал туфельки (лизал и целовал не один раз, вдыхал запах внутри, сосал каблуки); целовал ножки в колготках и без колготок; целовал снятые колготки и трусики; лизал и целовал промежности; пока отходили от оргазма стоял перед ними на коленях с надетыми на голову и засунутыми в рот трусиками. Всё это происходило под строгими приказами и оскорбительными репликами.

Вскоре старшая проводница насытилась и младшая заставляла меня поклоняться ей одной. Потом всё же решила увести меня в свой вагон. Всё повторилось заново. Больше всего ей нравилось заставлять меня целовать ступни и вылизывать туфельки. Я делал всё старательно и с наслаждением. Примерно с пол второго до пол третьего в одном вагоне меня поимели две проводницы, потом в другом вагоне, примерно до пол четвёртого меня имела только молодая проводница. Однако и этого было мало, потому что моя новая госпожа решила показать меня ещё одной своей коллеге. Прошли в соседний вагон. Хозяйка этого вагона лежала и дремала с приоткрытой дверью. Мы вошли в её купе.

– Жень смотри, – сказала ей моя новая госпожа.

Выставила ножку и велела мне целовать её.

– Что такое!?

– Я тебе раба привела. Представляешь, валяется в ногах как ничтожество, грязные туфли вылизывает да ещё и спасибо говорит за это. Хочешь лизет тебе сделает?

Та вроде как засмущалась. Но моя новая госпожа строгим голосом да ещё подтолкнув к девушке, приказала:

– А ну, умоляй Женю. Проси у неё полизать киску!

Я встал на колени и принялся целовать ступни девушки. Её ножки в колготочках мне сразу понравились. Ступни приятно пахли. Я стал умолять, целуя и наслаждаясь положением. Я упрашивал, чтобы она разрешила поцеловать киску и говорил, что сделаю это нежно. Она продолжала мяться.