Заветы Эроса. Часть 2 – День четвертый

Не буду подробно рассказывать о поездке. Мы побывали на горе Митридата, побродили по городу, посетили страусиную ферму, полакомились страусиным мясом и омлетом из их яиц и увезли в качестве сувенира два пустых яйца, полюбовались Керченским проливом и другими достопримечательностями. Время провели весело, и удовольствие получили большое. К Феодосии подъезжали около шести вечера, и расставаться не хотелось. Но посидеть, поужинать в Феодосии не получалось – ребятам нужно было еще ехать в Орджоникидзе, а Борис принципиально не садился за руль под градусом. И вдруг Настя предложила ехать к ним, устроить небольшую вечеринку. «В стиле «ню», – небрежно добавил Борис. И на ночь предложил остаться. У них две кровати, разместимся, а завтра не нужно будет нам ехать автобусом, вместе пойдем на пляж. Мы сначала отказывались, неудобно, да и стиль вечеринки смущал. Но, в конце концов, заехали к нам, забрали на завтра вещи, захватили бутылочку коньяка и поехали. По дороге купили немного вина, закуски и через полчаса были около их дома.

Жили они на втором этаже частного пансионата. Общий тамбур на два номера, в номере маленькая прихожая, комната с двумя большими кроватями, шифоньером, телевизором, журнальным столиком, холодильником (в который мы сразу отправили бутылки с вином) и кондиционером. Из комнаты дверь в санузел – унитаз, душ, раковина. Настя сразу предложила нам с Володей первыми пойти смыть дорожную пыль, а они пока распакуют продукты. Приведя себя в порядок, мы вернулись в комнату. На журнальном столике лежали покупки, стояла разовая посуда. Попросив нас продолжать сервировку, Настя с Борисом убежали под душ. Вернулись они минут через десять, совершенно голые, и Борис с удивлением уставился на нас:

– Ребята, мы же договорились, что вечеринка будет в стиле «ню», это во-первых, во вторых, здесь не холодно, в третьих голыми мы друг друга уже видели, в четвертых, неужели вам приятны эти тряпки с резинками и шлейками на теле? Поэтому предлагаю жить по основному принципу натуристов: «раздетым будь всегда, а одевайся по необходимости», или нам с Настуськой одеться?

Мы с Верочкой переглянулись и стянули с себя одежду.

Хозяева пробежались по каналам телевизора, там, как всегда, мало интересного, сплошная реклама, остановились на программе с какой – то музыкой. Сели на кроватях, пара против пары, разлили вино, выпили еще раз за знакомство, потом за хороший отдых, потом за женщин.

Дальше я хочу, чтобы читатели послушали рассказ со слов Верочки. Она, уже когда мы приехали с моря домой, в эмоциональных и ярких красках, которые вряд – ли удастся передать, рассказала мне о своих впечатлениях об этом вечере.

Верочка.

Честно говоря, когда в машине Боря предложил вечеринку в стиле «ню», я решила, что это просто прикол, шутка. Посидеть вечерок с приятными, предупредительными людьми хотелось, тем более, что хотя мы и находились в разных возрастных группах, у нас было много общего. Но, когда они, выйдя голыми из душа, оставили на наше усмотрение – одеваться им или раздеваться нам, я немного растерялась, глянула на Володю и, уловив еле заметный утвердительный кивок, разделась. Да и аргументов со стороны наших новых друзей было более чем достаточно. Но раздевшись, почувствовала себя не в своей тарелке, села, тесно сведя ноги и скрестив руки на груди. Да, мы уже видели друг друга голыми, но это на нудистском пляже, где все голые и ты растворяешься среди них. А здесь, в комнате, в узкой компании пусть и приятных, но посторонних людей… это уже совершенно другое, попахивает интимом.

Настя, тем временем, хлопотала около стола, резала, ставила. Мне стало неловко, что я ничего не делаю и, преодолевая смущение, я принялась ей помогать, сначала сидя, потом встала. Несколько раз покосилась на Бориса – он, казалось, совсем не обращал на меня внимания, по крайней мере, явно не рассматривал. Скорей этим грешила я, заметив, что в отличие от поведения членов наших мужиков на пляже, здесь они начали понемногу оживать и находились уже в полуэрегированном состоянии. Я искоса наблюдала, как постепенно оголяется, набухая, головка Бориного отростка, и он уже не висит тряпочкой, а дугой выставился немного вперед. Вот то, что я хотела увидеть на пляже, а увидела только здесь. У чужого мужчины, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я балдела. Но остальные, даже Володька, вели себя, как будто ходить голыми по квартире в присутствии посторонних, да еще и в состоянии небольшого возбуждения, в порядке вещей. Я постепенно успокоилась и стала прислушиваться к своим ощущениям. Они были новые, противоречивые и, если правду говорить, приятные. Неловкость стала подавляться желанием, чтобы и на тебя смотрели, оценивали, от этого я почувствовала, как набухают и увлажняются мои губки. Мало того, продолжая хлопотать около стола, мы не раз, протискиваясь в тесном пространстве небольшой комнаты, касались друг друга разными частями тела. Дошло до того (пусть Володя не обижается), что я пару раз сама спровоцировала такую «притирку» с Борисом и, признаюсь, получила удовольствие от контакта моей попки с его отростком. Но вслух сказала мужчинам, чтобы они сели и не мешали. И что из этого вышло!

Теперь они сидели без дела и, понятно, смотрели на нас с Настей, на то, что мы делаем. Глаза их в таком положении были прямо напротив наших лобков, наших набухших и сочащихся губок. Понятно, их взор был прикован к ним, или к попкам, когда мы поворачивались спиной. Кроме того, чтобы поставить что-либо на низенький журнальный столик, приходилось низко нагибаться, болтая сиськами прямо перед их носами. И вдруг я поймала себя на мысли, что мне это нравится, что это чертовски здорово – вот так, голой, в присутствии чужого мужчины и на глазах мужа, сервировать стол. А тут еще Борис подкинул дровишек в огонь:

– В Индии принято, чтобы женщина готовила пищу в самой красивой своей одежде. А какая одежда женщины красивей ее наготы?

– А вы и рады пялиться на эту одежду.

– Мы не пялимся, мы любуемся и получаем эстетическое наслаждение.

Мое возбуждение нарастало, я почувствовала, как по внутренней стороне бедра скатываются вниз капельки моей влаги, но я уже ничего не пыталась скрывать: «Любуешься? Нравится? Получай свое эстетическое наслаждение, мне тоже нравится, что ты меня рассматриваешь». Подумала и ужаснулась своим желаниям – а ведь мне сейчас действительно хотелось, чтобы вот этот мужчина рассматривал меня, все интимные складочки и выпуклости моего тела.

Наконец, все порезали, все поставили, и мы с Настей тоже сели рядом с мужьями. Первый раз я сидела за столом голая в компании, пусть и небольшой, таких же голых людей, причем за столом низеньким, журнальным, который не скрывал ничего. Я даже сейчас не могу передать смесь своих ощущений, которые тогда испытывала – стыда уже не было, немного смущала еще необычность вида сидящих за столом, но вместе с тем постепенно появилась свобода, раскрепощенность, простота общения.… Причем отсутствие одежды совершенно не сказывалось поначалу на характере застольной беседы: мы рассказывали анекдоты, вспоминали поездку в Керчь, обсуждали, куда еще поехать, комментировали выступления артистов в телевизионной передаче и т. д., все как обычно, постепенно я даже перестала обращать внимание, что мы все голые.

Когда сказали тост за женщин, Боря извинился, что они с Володей не могут из-за тесноты встать, но чтоб мы не обижались: вместо них встали и приветствуют дам их «мальчики». Я глянула в его сторону и увидела торчащий вверх прекрасный, уже полностью эрегированный мужской орган. Воистину, есть доля правды в словах, что именно он делает мужчину неотразимым, которые я где-то вычитала. В таком же состоянии был и член Володьки. Беседа, прерванная тостом, продолжалась, я машинально принимала в ней участие, но вряд ли полностью понимала ее смысл. Все мое внимание было отдано ему – второму в моей жизни мужскому члену, который я видела наяву в рабочем состоянии. Я пристально, изучающе рассматривала его, а потом начала сравнивать с Володькиным. И тот, и другой были примерно одинаковой длины (у Володи 18,5см, мы измеряли) и толщины, ровные, только у мужа ствол был гладкий, а у Бориса покрыт вздувшимися венами. Отличались и головки. У Володи она была как бы продолжением ствола, почти такого же диаметра и заканчивалась конусом, а у Бориса хорошо выраженная большого размера головка имела форму шляпки гриба. У меня между ног «засвербело», стало совсем мокро, рука сама потянулась туда. Я глянула на Настю, на ее лобке лежала левая рука Бориса (он сидел справа от нее), а пальцы терялись в промежности. Борис взял правой рукой стопку:

– Какие наши девочки стали красивыми! И я хочу предложить еще раз выпить за них, за блеск глазок, за налившиеся соски, за трепет тела, за состояние, при котором красота их расцветает многократно и пожелать испытывать это состояние как можно чаще.

Действительно, Настя превратилась в настоящую русскую красавицу. Я и не предполагала, что возбуждение так красит женщину, ведь саму себя не видно. Хотя Володя в минуты близости и говорил мне, что возбуждаясь, я становлюсь очень красивой, но воспринимала это просто как ласковые слова.

Настя предложила выпить, наконец, за мужчин, пожелала им от нас много хорошего, но сказала, что раз они не встали, нужно поблагодарить мальчиков, которые не поленились. С этими словами она протянула руку, взяла ствол Бориса и стала неспешно двигать ладонью по всей его длине, подрачивать. Я наблюдала, как шкурка наползает на головку, закрывая примерно половину ее, потом освобождает. Я больше не могла противиться искушению, схватила Володькин член, стоявший как солдат на карауле, и принялась привычно теребить его, а он в свою очередь полез в мою мокрую щелку. Я даже в самых смелых своих фантазиях, не могла представить себе, что буду с мужем заниматься взаимной мастурбацией на глазах других людей, сама во все глаза наблюдать за ними и, что поразительно, не испытывать при этом никакого смущения. Мало того, мне это нравилось: и смотреть, и то, что смотрят на нас, на то, как я дрочу Володькин торчащий член, как его пальцы орудуют во всех моих складочках между ног. И действовало все это дико возбуждающе.