Уёбище

( продолжение следует)

Пёздные войны. Эпиздот второй.

Была двоюродная – стала родная.

Как я уже говорил, у тёти Вали была дочь, моя двоюродная сестра Татьяна. Учились мы в одной школе, в параллельных классах. Танька – хорошая, добрая девчонка, но, как отзывались о ней подруги – «не от мира сего». Она не курила, не пила, не имела постоянного парня, зато много читала и хорошо училась, но эти качества в девичьих компашках не котировались. Фигурой Танька пошла в мамашу: маленькие титьки, зато шикарная, ласкающая взгляд жопа. Как-то прихожу к тёте Вале, ну, сами знаете зачем, а та уехала на 2 дня в деревню. Встретила Таня, пригласила в квартиру, и сели мы с ней чай пить, да музыку слушать. А я при деньгах был – папашины корешки ему грев на зону передавали, ну и мне перепало кое – что.

Татьяна, – говорю, – что мы, как дети, давай вина выпьем, завтра выходной, в школу не идти.

– Что ты, что ты, Саша, не пью я, да и мама ругаться будет.

– Насчет твоего «не пью», мне сестра рассказывала, как ты у кого-то на дне рождения нажралась, а тётя Валя будет только через 2 дня.

– Ну, не знаю…

Когда девчонка говорит таким тоном, что не знает, она уже на 90% согласна, но ломается, чтобы не потерять лицо перед чужими людьми.

– Тань, ты меня-то чего стесняешься? Мы ведь брат с сестрой, помнишь, как в детстве дружили, целовались и не только…

Танька покраснела. Был у нас в детстве, классе во втором эпизод. Поехали мы в деревню к деду с бабкой. Вечером вся родня уселась за большой круглый стол, уставленный бутылками с мутным самогоном, а нас отправили играть на сеновал. Мы с сестрой там бесились и, незаметно для себя, уснули в уголку, прижавшись друг к другу, а проснулись от тихих голосов. Было уже темно, но сквозь дырку в крыше светила луна, и была видна следующая картина: моя мама лежала на сене, а дедушка, её отец, целовал её и задирал ей юбку. Мама не сопротивлялась, а наоборот, приподнимала задницу, чтобы деду было удобнее. Вот юбка с блузкой отлетели в сторону, и нам стали видны мамины толстые ляжки и сиськи с большими торчащими сосками. Дед привстал, стянул с себя штаны и, улёгшись между маминых ног, стал ритмично поднимать и опускать задницу, а мама в это время стонала и охала.

– А что это они делают? – поинтересовалась Танька.

– Ебутся, – ответил я и почувствовал, как в штанах зашевелилось.

– А это как? – не унималась сестра.

– Погоди, сейчас уйдут, я тебе покажу, как.

Вскоре мама взвизгнула и забилась под дедом, а он тут же застонал, задёргался и слез с неё, натянул штаны, мама поправила юбку и блузку, и они ушли. В то время я уже был просвещен в вопросах взаимоотношений полов благодаря интенсивной ебле пьяных папаши и мамаши, которые нас с сестрой выгоняли на кухню, а сами при открытых дверях шоркались.

– Значит так, снимай платье и трусы!

– Это ещё зачем?!

– Ты же видела, они голые были, по – другому не получится.

– Тогда ты первый снимай!

Я снял треники с трусами, и перед Танькиным носом проявился во всей своей красе пацанский писюган, небольшой, но полустоячий. Она, как завороженная, не отрывая взгляда от представшей перед ней картины, медленно задрала платье и приспустила голубые рейтузики, обнажив гладенькую девичью письку. Мы легли рядом и начали ощупывать друг у друга половые органы и неумело, по-детски целоваться. Я залез на сестрёнку и начал тереться своим писюганом об её щёлочку.

– Тебе приятно? – спросил я сестру.

– Ага, – ответила она и вздохнула.

– А знаешь, девчонки у парней ещё его сосут, сам видел. А мужики женщинам письки лижут. Давай, попробуем?

Я взял Таньку за голову и начал наклонять вниз, пока хуёк не провалился в приветливо открытый ротик. Она несколько раз засосала его, как чупа-чупс, и выплюнула.

– Он у тебя солёный и мочой пахнет, не буду…

– Я натянул штаны, поднялся и пошёл в дом, на ходу сказав:

– Тогда и я у тебя не буду! Ещё попросишь!

Воспоминания махом пронеслись в голове, хуй начал шевелиться в штанах, а сестра, сделав серьёзное лицо, словно решившись на что-то, отправила меня за вином. Выпили, закусили яблоками, выпили ещё и Татьяну развезло. Она внимательно посмотрела на меня и вдруг спросила:

– Саша, а ты давно мою маму пользуешь?

Я, аж, поперхнулся и уставился на неё.

– Тебе кто это сказал?

– Никто не говорил. Я со школы как-то раньше пришла, открыла дверь ключом, зашла и услышала, сам знаешь что. Вы в зале на диване лежали, меня не заметили, а я тут же выскочила.

Вот это спалился!! Я покраснел, как девица и промямлил:

– Понимаешь, Таня…

– Всё я понимаю! Мама уж сколько времени одна, по ночам дрочит больше меня.

Да, признание, которое дорогого стоит! Вперёд, на мины!

– А ты-то чего письку трёшь?! Молодая девчонка и не найдёшь себе друга?

– Не хочу я никого. Все только лапают, да под юбку лезут, а мне другого надо.

– Чего?

– Ни чего, а кого. Я понимаю, что это неправильно, стыдно, но я тебя, Саша, люблю.

Сестра закрыла глаза ладонями и разревелась. Ну, что мне оставалось делать? Подошёл, обнял и стал гладить по волосам, как маленькую.

– Ты заешь, как я тебя к мамке ревную, ей – всё, а мне ничего!

– Не плачь, дурочка. Я тоже к тебе неравнодушен с детства, сама знаешь.

Таня уселась на диван, который неоднократно скрипел от моих «игр» с её матерью, я сел рядом, и положил руку ей на колено. По прерывистому дыханию понял, что она созрела, и, что или сейчас, или никогда.

– Ты уже с кем-нибудь это делала?

– Ты что, конечно нет! Я хочу, чтобы ты меня всему научил.

Учитель из меня – как из говна – пуля, но смелость города берёт, и руки начали исследование девичьего тела с грудей – аккуратных холмиков. Только пальцы дотронулись до соска, сестра прижалась ко мне всем телом и умело начала целовать, раздвигая язычком мои зубы. Ну, тут уже я не выдержал, стал срывать с неё одежду! Два голых тела перевернулись на диван, Таня прошептала:

– Помнишь, как в детстве я выплюнула? Сейчас не выпущу!

Было бы предложено, а мы завсегда не против. Я подвёл залупу к её губам, и вот тут-то оказалось, что хуй мой даже в рот с трудом влазит, а как же я эту целку ебать-то буду – порву, на хрен. Но все мысли убежали куда-то, когда я почувствовал губы на стволе, а язык – на залупе. Сосала она неумело, но старательно: захлёбывалась слюной, задыхалась, но всё же старалась пропихнуть член поглубже в горло – видиков насмотрелась. Я нежно гладил Таньку по голове, прижимая её всё сильнее к своему волосатому, но кончать ей в рот не собирался – нельзя с первого раза, а то захлебнется или обрыгается. Вытащил я своего бойца, подрочил маленько и окатил Таньку, как из брансбойта. Досталось всем частям тела: сперма блестела в волосах, стекала с носа, смачная капля залепила глаз, а уж на сиськах и животе набралось два озера – молочно-белых, перламутрово переливающихся. Танька открыла незалепленый глаз, а я, обмакнув палец лужицу, стекающую к лобку, поднёс его ко рту сестрички.

– Попробуй на вкус.

– А мамка пробует?

– Она не пробует, она отсасывает до последней капли.

Танька высунула розовый язычок, слизнула сгусток, проглотила, а потом неожиданно для меня, собрала спущёнку с живота и выпила, как кисель.

– А ничего, вкус непривычный, но не противный.

– Беги в ванну, мойся, ты вся обтруханная.

Пока она плескалась, я подумал, что сам-то разрядился, а девчонка так и осталась с чесоткой в пизде. Ну, да ладно, поможем. Пошёл я на кухню, вымыл хуй в раковине, вытер вафельным полотенцем и улёгся обратно. Сестричка появилась в махровой простыне, скинула её и легла рядом. Я приподнялся на локте и оглядел обнаженное тело. Всё на месте: грудки в кучку торчат по сторонам, дразня глаз розовыми пухлыми сосками, животик плоский, пиздёнка подбритая, в капельках воды. Вот она-то мне и нужна! Стал я Таньку целовать в засос, наминая ей ладонью сиську, потом спустился на шею, ключицу и вцепился губами в розовое полушарие, а рука уже орудовала между половых губок. Сестра закрыла глаза, прерывисто задышала и начала гладить меня по голове, а я уже орудовал языком у неё на лобке, раздвигая щёлку и пытаясь обнаружить клитор. Вот и он, красавец, торчит наружу, как хуёк маленький, давай знакомиться! Я взял этот кусочек плоти в рот и начал обрабатывать его языком, а с Танькой в это время творилось что-то неописуемое! Она елозила жопой по простыне, утробно рычала и сжимала мою голову ляжками, норовя раздавить её, как орех, но вскоре вытянулась, завизжала и забилась в глубоком оргазме, орошая своими соками белые простыни и моё лицо. Член мой стоял солдатиком, залупа аж дымилась, и сестра, отойдя от сладких судорог, схватила его рукою и начала гладить и подрачивать.

_ Саша, Сашенька, я люблю тебя, хотя понимаю, что это неправильно, но ничего поделать с собою не могу!

Она перевалилась на меня и начала целовать в губы с какой-то исступленностью, жадно и крепко, а сама в это время тёрлась о хуй пиздёнкой со щетинкой коротеньких волосиков. Оторвавшись от лобзаний, прошептала на ухо:

– Он у тебя такой большой, просто огромный, но я не боюсь, вставь в меня, пожалуйста, я хочу!

А я раздумывал, поглаживая Танькины ляжки и касаясь пальцами мохнатки, которая, кстати, опять поплыла и увлажнилась. А, будь, что будет!

– У мамки крем какой-нибудь есть?

– У меня есть «Детский».

– Неси.

Таня соскочила, открывая обзор на свою симпатичную попку, и через секунду вернулась, сжимая в ладони металлический тюбик, отдала его мне, а сама улеглась и раздвинула ноги, как на осмотре у гинеколога. Аккуратно раздвинув ей губки, я обнаружил вход в пещерку наслаждений, выдавил крем и обильно смазал дырочку снаружи и внутри, чувствуя пальцем целочку. Затем обмазал со всех сторон свою залупу, подвёл к дырочке и стал потихоньку вводить. Сначала пизда никак не хотела подпускать друга к себе, но потом сестра расслабила нижние мышцы, и хуй помаленьку начал входить, пока не наткнулся на преграду. Не раздумывая я сильно нажал и почувствовал, как член продолжил победоносное шествие среди узких, скользких стенок. Таня замычала, закусила подушку, а из глаз полились слёзы.