Жестокие игры (часть III)

Я целовал ее спутавшиеся волосы, вдыхая их неповторимый аромат, а руки медленно ласкали ее упругие груди с затвердевшими сосками.
Теперь была моя очередь доставить Ларисе удовольствие. Сбросив сексуальное напряжение, в скором времени я был не прочь повторить, но уже не торопясь, "с толком, с чувством, с расстановкой". Заставив ее вытянуться во весь рост на кровати, я покрыл нежными поцелуями ее душистую кожу, особое внимание уделив чуть подрагивающим соскам. Затем мои губы прошлись по твердому животу и опустились чуть ниже. Ее маленький твердый клитор уже был в полностью возбужденном состоянии, и когда я обхватил его зубами и пощекотал языком, Лариса выгнулась дугой и застонала. Я продолжал ласкать ее губами и языком, постепенно наращивая темп, а ее руки опустились на мои плечи и стали ласково массировать кожу, слегка впиваясь в нее длинными ноготками. Стоны стали заглушать музыку, но я был неумолим, и вскоре Лариса достигла оргазма, оставив на моих плечах длинные красные царапины и даже не заметив этого.

На какое-то время она даже отключилась. Оставив в покое ее значительно увлажнившуюся щелочку, я вернулся к ее восхитительным грудям и стал осторожно покусывать соски. Это быстро вернуло мою благоверную к жизни. Она стала сбивчивым шепотом благодарить меня за доставленное удовольствие, но я закрыл ей рот страстным поцелуем, на который она не менее страстно ответила. Не прерывая поцелуя, я забросил ее длинные стройные ножки себе на плечи и одним плавным движением вошел в ее парадный вход. Как меня там ждали! Приятное обволакивающее тепло вновь окутало мой член. Плавно двигаясь навстречу ее мягко сокращающимся внутренним мышцам, я не забывал дарить нежные поцелуи ее ступням и икрам, время от времени снимая ее ножки с плеч. Потом мне пришла в голову оригинальная мысль, которую я тут же воплотил в жизнь: крепко взяв ее за щиколотки, я без особого труда завел ножки Ларисы ей за голову. Ее изумительная пластичность всегда дико возбуждала меня, вот и в этот момент я почувствовал, как внизу моего живота зарождается огромная волна.

Лариса тоже это ошутила, но из-за некоторой специфичности своего положения принять активное участие в процессе не могла. Впрочем, этого и не требовалось. Навалившись на нее всем телом, я несколькими энергичными движениями довел себя до повторного экстаза, снова исторгнув вглубь ее прекрасного тела несколько длинных струй спермы.

Мы почти не спали в эту ночь. Лариса была просто ненасытна и основательно измотала меня. Я кончил еще четыре раза, повторив старый рекорд нашего медового месяца, Лариса же потеряла счет своим оргазмам. Утомленные жаркой любовной схваткой, мы заснули лишь под утро на скомканных простынях, не размыкая объятий.
Вечером следующего дня, принимая вместе с Ларисой душ, я показал ей царапины на своих плечах, оставленные ее длинными, изящно наманикюренными ноготками. С помощью двух зеркал я определил, что их восемь, по четыре на каждом плече. Я решил наказать Ларису по полной программе, потому что целый день они у меня сильно болели. Форма наказания давно была придумана мною, и вот представился прекрасный шанс применить ее на практике. Жене я не стал раскрывать тайну. На следующий день, выведя из гаража свою машину, я велел ей сесть рядом и молча повез ее за город, сознательно выбрав не самый близкий путь. Лариса беспокойно ерзала на сиденьи, поглядывая то на меня, то вперед на дорогу. Мы никогда не выносили наши жестокие забавы за пределы дома, не считая оргий в нашем клубе, и она, вполне возможно, решила, что я намерен завезти ее в какую-нибуудь глушь и там основательно выпороть. Но она ошибалась.

Я привез ее к берегу озера, густо заросшего плакучими ивами. Когда-то мы загорали здесь, и мне запомнилось это место. Выйдя из машины, я велел ей сделать то же самое. Лариса повиновалась. Я заметил, что неизвестность неплохо возбудила ее, глаза подернулись поволокой и слегка подкатились, а обнаженные руки слегка подрагивали.

– Посрезай ивовых прутьев, – сказал я, протягивая ей перочинный ножик. – Выбирай подлиннее и потолще.

Ее глаза вспыхнули так хорошо знакомым мне огнем. Положив руки мне на плечи, Лариса впилась в мои губы таким сладким и долгим поцелуем, что у меня закружилась голова. Когда небо и земля немного приостановили свое вращение, я увидел, как моя послушная жена удаляется в сторону ближайшей ивы. Она потрясающе выглядела в своей короткой юбочке, переливающейся золотом, и черной маечке, оставляющей открытой часть спины, плечи и руки. Я почувствовал, как мой самый лучший друг разделяет мой восторг.

Лариса тем временем старательно срезала ивовые прутья. Некоторые из них располагались слишком высоко, но я не стал помогать ей, и ее стройная фигурка долго маячила среди деревьев, подпрыгивая вверх и с усилием дотягиваясь до них. Наконец она вернулась, неся целую охапку. Ее милое личико раскраснелось от усилий и (в этом я был уверен) – предчувствия насыщенного вечера. Я разложил принесенные ей прутья на капоте машины и внимательно осмотрел. Их было около сотни, и почти все они были длиной больше метра и довольно толстые. Одобрительно кивнув, я загрузил их в багажник и мы поехали домой.

Там я велел Ларисе принять горячий душ, чтобы как следует распарить кожу, а потом надеть свое парадное (оно же вечернее) сексуальное нижнее белье, взять ножик и тщательно очистить отобранные мною прутья от листьев и веточек. Я понятия не имел, как быстро они засохнут, поэтому отобрал пару десятков самых лучших. Лариса устроилась на диванчике между двумя подушками и принялась за работу. Я искоса наблюдал за ней. Прикусив нижнюю губку, она старательно трудилась, как примерная школьница.

Но вот она закончила и взглянула на меня. Я тем временем переоделся в свои любимые просторные кожаные экзекуторские штаны с минимумом застежек, в которых обычно ходил на оргию и любовно поглаживал первый длинный гибкий прут, так заботливо подготовленный моей любимой.

Кивком головы я указал ей на наш станок для наказаний, прозванный с моей легкой (или тяжелой?) руки дыбой. Лариса вздохнула и покорно легла на наклонную доску, разведя руки и ноги в стороны. Я зафиксировал ее голову в стальном ошейнике, а руки в зажимах. Теперь Лариса была совершенно беспомощна. Я провел рукой по гладкой коже ее спинки и по пути расстегнул прозрачную комбинацию, затем продолжил путешествие дальше, зацепив трусики и стянув их по стройным ножкам вниз. Лишившись последнего оплота защиты, Лариса зябко переступила с ноги на ногу, но я неумолимо развел их в стороны и тоже намертво зафиксировал. Приведя в действие специальный рычаг, я приподнял доску вместе с телом Ларисы, и оно оказалось под углом градусов в сорок пять к полу. С той поры, как у нас был установлен этот чудо-агрегат, я в нем сделал небольшое усовершенствование. Доска, на которой лежала готовая к наказанию Лариса, в точности воспроизводила форму ее тела, только в том районе, на который приходилась ее восхитительная попочка, была небольшая выпуклость, отчего ее прекрасной формы ягодицы были выставлены вверх.

Именно им я и собирался сегодня уделить самое пристальное внимание.

– Итак, ты нанесла мне восемь царапин, – начал я свое краткое вступительное слово, расхаживая перед Ларисой и небрежно рассекая воздух полутораметровым ивовым прутом. – За это я буду сечь тебя по очереди восемью прутами.

Ее глаза расширились, полные губы шевельнулись, но она промолчала.

– Каждым прутом ты получишь... – я сделал томительную паузу. – Как ты считаешь, сколько ты заслуживаешь?

Я обожал эту игру. Она заводила нас обоих. Скажи Лариса слишком маленькое число, и я его удвою, а то и утрою. Скажи слишком большое – ее ягодицы будут напоминать об этом не один день.

– Учти, что чем дольше ты вытерпишь без крика, тем короче станет наказание следующим прутом.

– Насколько короче? – подала голосок Лариса.

– Ну, например... – я задумался. – В два раза.

– Давай десять ударов. Каждым.

– Итого восемьдесят. Ты хорошо подумала? Учти, я буду стараться.

– Я тебя не разочарую, милый. Начинай.

Я просто обожал ее за такие моменты. Подойдя к ней, я протянул прут к ее губам, и она послушно поцеловала его. Потом я зашел ей за спину. Потеряв меня из поля зрения, Лариса несколько раз глубоко вздохнула и постаралась максимально расслабиться.

Не спеша, я провел гибким прутом по ее восхитительной спинке вдоль линии позвоночника. Лариса вздрогнула. Наклонившись, я запечатлел два поцелуя на половинках ее попки, после чего отошел чуть в сторону и назад и нанес первый удар.

Сочный звук соприкосновения ивового прута с ее теплой плотью был непередаваем. Лариса дернулась, но тут же замерла. На ее правой ягодице появилась красная полоска, медленно наливающаяся багровым цветом.

Второй удар был посильнее первого, и Лариса протяжно застонала. Я старался каждый раз поражать новый участок, и после десятого удара ее ягодицы в разных направлениях пересекали десять длинных полосок. Порку первым прутом моя благоверная выдержала без криков. Пришла пора попробовать второй.

Я выбрал прут подлиннее и потолще первого. После первого же удара Лариса застонала громче прежнего, и ее стали сотрясать спазмы. Я повел рукой по горячей коже ягодиц и словно невзначай коснулся маленького персика между ножками. Там тоже было горячо и мокро. Лариса уже не на шутку завелась!

Стараясь не сильно перестараться, я хлестал ее длинным ивовым прутом в среднем темпе. Лариса инстинктивно старалась уклониться от ударов, но ее руки и ноги были хорошо зафиксированы. Последний двадцатый удар я немного затянул, а потом хлестнул с оттяжкой, и она, не выдержав, громко охнула.

– Мои поздравления, милая. – тут же отозвался я. – Третий прутик коснется тебя всего лишь пять раз. Но какие это будут пять раз! Ты не сдержишься, я тебе гарантирую.

Пока Лариса сладострастно извивалась на дыбе, я не спеша выбрал третий прут. Он был чуть кривоват, но необычайно гибок и заканчивался маленькими отростками на конце. Лариса пропустила их, и теперь почувствует, как плохо работать спустя рукава.

Первый удар на ее беззащитные ягодицы я обрушил, описав рукой полную дугу. Прут хищно впился в покрасневшую кожу, перечеркнув недавно появившиеся полосы.