Взаперти

Тяжелая дверь захлопнулась с гулким стуком, оставив прибывшего один на один со своей горечью. Оглядевшись по сторонам тесной камеры и заметив железную койку, Дэйвид сел и задумался. Только теперь он начинал понимать, что все произошедшее самая настоящая реальность, и теперь он никто иной, как заключенный одной из тюрем.

Это нелепость, совершенная нелепость, чушь какая, – он все еще отказывался верить. Он решил, что если немного подождать, то все исчезнет, как галлюцинация. Но проходили минуты, а потом часы, а серые стены не испарялись, и тусклый свет лампы все также беспокойно дрожал. Дэйвид понял, что нужно пошевелится, чтобы избавиться от резкого озноба. В этот момент дверь заскрипела и в камеру вошли двое охранников:
– На выход, быстро, – сковав ему руки за спиной наручниками, его повели к начальнику тюрьмы. С тобой, как и со всеми новенькими желают лично познакомиться.

Белоснежные стены и солнечный свет, бьющий в огромные окна, ослепили на мгновение. Его усадили в кресло посредине комнаты и только тогда он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Дэйвид поднял глаза и увидел молодую женщину, сидевшую напротив в кресле, положив ногу на ногу. Вид у неё был довольно добродушный, да и выглядела она как ухоженная секретарша. Черные волосы до плеч, черная кожаная юбка, белая рубашка и туфли на шпильке. И ко всему широкая, слегка ехидная улыбка.

Хм... ну не соскучишься тут это точно, – Дэйвид поймал себя на том, что нагло рассматривает женщину.

– Ну что, друг мой, как самочувствие? – Уже гораздо лучше, ты этому поспособствовала, – парень смущаться не привык... Наверное, начальник занят и поэтому попросил свою секретаршу поразвлечь посетителя. – Даже так? Ну, это мы быстро исправим, – в ее голосе проскользнули странные нотки, – Ты попал сюда за изнасилование, поэтому... – Я ничего не делал, это..., – тут же он замолчал от громкого окрика: – Молчать, тварь! Говорить будешь только когда я тебе это позволю!, – Дэйвид с изумлением смотрел на изменившуюся за секунду собеседницу, чье лицо буквально пылало от гнева. – Я вас ненавижу, таких подонков, как ты. Вы пользуетесь тем, что женщина слабее, чтобы делать с нею то, что заблагорассудится. И вам совершенно безразличны ее чувства... вам просто наплевать. А теперь слушай, животное. Я начальник тюрьмы, и здесь мои законы. Такие как ты здесь не выживают. Каждый их день превращается в ад. Потому что я плачу вам той же монетой. И мне тоже наплевать. И ты это почувствуешь на собственной шкуре. А теперь уведите его и подготовьте.

Он не успел опомниться, как очутился в довольно просторном помещении. Только через минуту он понял его странность отсутствие мебели и многочисленные крюки, вкрученные в стены, какие-то тросы и перекладины. К одной из них его и привязали. Двое из находившихся в помещении конвоиров подошли к заключенному и... Дейвиду давно не было так больно, разве что когда он сломал сразу три ребра... Его били долго и профессионально, сильный удар чередовался с более слабым, давая мгновение для передышки, чтобы затем снова ощутить боль в полной мере. Когда все прекратилось, он почувствовал себя совершенно измученным...

– Ну что, размялся, котик?, – знакомый нежный голос промурлыкал над самым ухом. Боже... она... неужели за всем наблюдала? ... Но что-то про ручки мы совсем забыли, айяйяй..., – она сокрушенно покачала головой и кивнула конвоирам.
В ту же секунду руки были отцеплены и снова скованы уже за спиной. Веревка прошла через цепь на наручниках, была перекинута через перекладину и зафиксирована на мини-катушке с рычагом. Один поворот и руки взлетели вверх, выворачиваясь из суставов... Дэйвид не смог сдержать крик. Веревка продолжала натягиваться, и боль становилась все более невыносимой, превращая крик в протяжный стон. Что, больно?

– Пошла ты... – сумел прошептать Дэйвид. – Можешь называть меня Госпожа. Госпожа Мия. – Сука...

Похоже, женщину трудно было вывести из себя и к подобным ласковым словам она уже привыкла. В ее руках что-то блеснуло, и пленник едва успел разглядеть несколько тонких длинных игл. Надзирательница коснулась пальцами его груди и, остановившись на соске, поднесла к нему иглу. Дэйвид инстинктивно дернулся и застонал от новой волны резкой боли в плечах. В ту же секунду сначала правый, а потом и левый сосок пронзила острая режущая боль, – две иглы прошли насквозь горизонтально полу. Узник закусил губу и с ужасом посмотрел на мучительницу. Но она была увлечена процессом, и уже через мгновение еще две иглы были воткнуты уже вертикально.

– А теперь можно и поиграть, – с этими словами женщина взяла протянутую ей длинную плеть и замахнувшись, ударила что есть мочи. Первый удар пришелся на живот, второй прочертил тонкую бордовую полосу на шее и плече. Когда же плеть задела иглы, у несчастного потемнело в глазах. Он перестал видеть и слышать, он чувствовал только боль... ужасную, жестокую боль... замах... сердце сжимается и замирает... в ожидании... воздух разрезается со свистом... удар... плеть снова опускается на грудь... невозможно вдохнуть от этой сокрушающей агонии... стон теряется где-то внутри, а глаза уже видят как рука снова поднимается, чтобы ударить.

– Ладно, отдохни, друг мой, а то что-то совсем раскис, – женщина прищурившись посмотрела на окровавленного парня и, повернувшись, вышла...

*

Дэйвид очнулся от кошмара, который приснился так четко, словно был реальностью... Какой ужас... надо же..., – он хотел вытереть пот со лба, но руки почему-то не слушались. Что за черт... Он попытался еще раз и закашлялся от внезапно ожившей боли в плечах и груди. Дэйвид понял, что кошмар был явью. Он висит на дыбе, беспомощный и униженный. А сердце бешено стучит, разрывая виски...

Зажегся свет и Дэйвид зажмурился.

– Отдохнул, маленький?, – Мия потрепала его по щеке и улыбнулась. Должно быть прошел не один час, а возможно и целая ночь, поскольку она изменила прическу (волосы были собраны на затылке) и переоделась (на этот раз на ней был брючный костюм). Дэйв хотел было спросить что происходит, почему его не оставят в покое, но внезапно онемел. В руках женщины что-то блеснуло. Дрожащий огонек зажигалки двинулся в направлении его груди.

– Что ты делаешь, не надаааааааа... Дейвид не успел договорить, как буквально взвыл от горячей боли, разрывающей грудь. Мия подносила зажигалку к игле, и когда та начинала краснеть, переносила ее на другую. Жертве казалось, что огонь проник внутрь, волна пульсировала и перекатывалась, сначала на груди, потом стала медленно заполнять все тело. Пленник прерывисто дышал, пытаясь удержать готовый вырваться крик.

Минут через 15 эта забава мучительнице явно наскучила, да и реакция подопечного была довольно сдержанной. Тоже мне, герой. Сейчас посмотрим, как он запоет, тварь. Едва успев полноценно вдохнуть и слегка расслабить напряженные до предела мышцы, узник с ужасом заметил какой-то прибор в руках женщины. В ту же секунду будто сотни иголок пронзили его живот и зашевелились внутри. Электрический разряд был достаточно сильным, так что у Дэйвида судорогой свело шею и руки. Его начало трясти, тело перестало слушаться. Пленник непроизвольно застонал, издав долгий затихающий звук между ннн и ммм ..

Слезы сами навернулись на глаза, и Дэйвид учащенно заморгал: он никогда не плакал. И не заплачет. Особенно перед женщиной. Эта дрянь подобного не добьется. Он едва успел закусить губы от нового витка резкой боли. Боже... когда это кончится...

– Что тебе нужно от меня, сука, – он почти сорвался на крик. Мия щелкнула выключателем электрошока и удивленно посмотрела на дерзкую жертву.

– Ты так и не понял, скотина? Я тебя ненавижу за то, что ты сделал больно женщине. Возможно она не могла постоять за себя. Зато я могу. И я отомщу. Тебе. И буду мучить, пока ты не станешь умолять о смерти.

– Послушай... я... ничего с ней не делал... меня подставили... понимаешь? Понимаешь ты?.., – Дэйв с отчаяньем посмотрел на мучительницу. В это трудно поверить... конечно... но... я ничего не делал!

Мия истерично расхохоталась: – Боже, как ты неоригинален. Все вы невиновны. Святые... Запомни, скотина, – прошептала она в самое лицо пленника, – ни за что сюда не попадают!, – она снова включила электрошок и стала медленно вести его от шеи вниз. Дэйвид загнулся от нестерпимой боли, но ему удалось не закричать. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он еще отчаянней стиснул зубы. Он не помнил, сколько продолжалась пытка, он перестал ориентироваться по времени. Теперь существовали только он и боль. И лишь изредка сквозь пелену страдания проявлялся образ той, что так безжалостно истязала его.

Как сквозь сон он услышал: – Ты будешь работать, как и все остальные. Но за тобой будут следить в сто раз усиленней. Одно неверное движение, один неправильный взгляд, и ты будешь жестоко наказан.

.. Пошатываясь от слабости, Дэйв стоял и пытался понять, что ему нужно делать. Огромная подземная шахта, или что-то вроде того, была полна заключенных. Охранников было не намного меньше. Кто стоял у стен, кто-то прохаживался между заключенными и подгонял их быстрее двигаться. Дышать было довольно трудно из-за пыли. Дейвида подвели к большой куче булыжников и указали на какой-то двигающийся агрегат, – Туда будешь таскать и складывать эти камни, – объяснили ему. Дейвид кивнул и секунду замешкался, указав на скованные руки Вы не собираетесь снять наручники? Вместо ответа он получил прикладом автомата в живот и едва удержался на ногах. Будешь плохо работать, – пожалеешь, что родился.

Преодолевая сильнейшую усталость и пытаясь не обращать внимания на боль во всем теле, Дэйвид работал несколько часов. Всё это время он чувствовал на себе пристальные взгляды конвоиров. Вскоре он понял, что если сейчас ему не позволят отдохнуть, то он упадет замертво. Хотя бы минуту отдыха... Его мучила жажда, кроме того, он вспомнил, что уже двое суток ничего не ел. Поднимать и нести булыжники со скованными руками было крайне неудобно, запястья кровоточили, причиняя дополнительные мучения. Голова раскалывалась и спина невыносимо ныла. От усталости Дэйвид споткнулся и упал, уронив свою ношу.