Ваня и Ростик. Часть 9

.. куда это, на хер, годится! Но сама постановка вопроса... что-то во всём в этом есть чарующее... право, есть! А в общем и целом, такие вот пироги – так всё это было в солнечной Греции в золотую пору человеческого становления... представляешь, читатель, как бы смотрелись там все наши бобики и прочие лысообразные и кудрявые гомофобы? Или ты, читатель, думаешь, что... что если б они, эти нынешние борцы с пороком, туда пополи, то вся их сраная гомофобия в один миг приказала бы долго жить? Вот и я так тоже думаю: дыма, что там коромыслом стоял, только бы прибавилось... а впрочем, природа гомосексуальной влюбленности абсолютно идентична природе влюбленности гетеросексуальной, и, читая какое-нибудь любовное послание, нельзя определить, написано ли оно гомосексуальным или гетеросексуальным влюбленным, если не знать сопутствующих и прочих фактов... и – подумать только, какая беспринципность и даже неразборчивость! – Марциал, Катулл, Тибулл, Гораций и Вергилий писали мужчинам любовные письма точно так же, как писали их своим любовницам... но это, читатель, уже, кажется, Рим? Да, дальше был Рим – последняя серия античного сериала... и вот какая небезынтересная мысль здесь наворачивается: если всё человечество уподобить обычному человеку и в этом смысле отнести Древнюю Грецию к колыбели, то эпоха Римской Империи будет приходиться как раз на возраст подростковый – со всеми вытекающими отсюда буйными фантазиями и прочими замысловатыми излишествами... впрочем, как бы там ни было, а только древние жители Древней Греции, которые, как принято считать, первыми познали "порок просвещенной педерастии", передали его, то есть этот самый "порок", не менее древним римлянам – и началась совсем другая история... в том смысле, что римляне, будучи не дураками, "порок" с радостью переняли, а про высокие идеалы, что в Древней Греции этот "порок" сопровождали, в массе своей не подумали: в Древнем Риме индивидуальная связь между мужчиной и мальчиком незаметно исчезла, всякое одухотворение вечно юных и неизменно жаждущих мальчишеских попок исчезло... и, как говорится, пошло-поехало: мальчики перестали быть объектом воспитания и поклонения, а стали служить исключительно предметом сладострастия одновременно нескольким или даже многим мужчинам со всеми вытекающими отсюда последствиями... Нет-нет, мой читатель, на самой заре существования Римской империи гомосексуализм не преследовался, а гомосексуальное поведение считалось вполне естественным... более того! – во многих аристократических семьях сыновья еще в подростковом возрасте получали в личное владение маленького раба, с которым они, малолетние сыновья, могли в полное своё удовольствие удовлетворять пробуждающуюся чувственность, а в самом высшем обществе были приняты и считались законными браки между двумя мужчинами или даже двумя женщинами... Да что там браки! Греки, как известно, одобряли и воспевали гомосексуальные отношения при условии, что это отношения, во-первых, между свободными людьми, а во-вторых – между взрослым мужчиной и мальчиком-подростком, для которого взрослый является воспитателем и наставником. А в Древнем Риме, утратившим эту подоплёку – этот истинно античный смысл педерастии, началась сплошная сексуальная вакханалия! Ну, мой читатель, сам посуди: каждый гражданин, независимо от благородства его характера или социального положения, держал у себя в доме на глазах родителей, жены и детей гарем из молодых рабов... А римские императоры! Один только Нерон Клавдий Друз Германик Цезарь чего стоит... нет-нет, мой читатель, не путай этого антихриста и прочего гонителя специфического разума с Цезарем другим – с Гаем Юлием Цезарем... который, кстати уж скажем, тоже был отнюдь не промах – и передом, и задом натягивал парней... ну, то есть, сначала он, Гай Юлий Цезарь, по молодости лет это попробовал задом, а уж потом – как придётся... Рим был переполнен мальчишками, юношами и прочими мужчинами, которые беззастенчиво продавались не хуже публичных женщин, был переполнен домами, предназначенными для этого рода любви, и если мальчики от двенадцати до восемнадцати лет употреблялись для целей разврата чаще всего как объекты пассивные, то более взрослые проституированные мужчины вовсю служили друг другу для удовлетворения полного и взаимного; во всяком случае, число таких взрослых, желающих удовлетворяться взаимно, было ничуть не меньше, а может быть, даже и больше числа отдающихся нежных отроков... Да, мой читатель, да: вся эта мужская проституция неизбежно должна была развиться с того самого момента, как исчез идеальный принцип собственно "любви к мальчикам", привязывавший мальчика к одному мужчине и облагораживавший чувственный элемент педагогическими отношениями, и она, то есть самая что ни на есть развесёлая проституция, развилась – да небывалых размеров, причем клиенты мужской проституции принадлежали ко всем слоям общества, начиная с самых высших и заканчивая рабами... впрочем, на дворе уже стояли другие времена, и не только в Риме, но и на том же самом острове Крит уже вовсю функционировали публичные дома, которые наполнялись исключительно мальчиками, открыто предлагавшими всем желающим свое неутомляемое тело... Но это, как мы уже сказали, была совсем другая истории – античный мир с его идеалами подлинной красоты катился к закату, – другие ветры наполняли паруса... А потом и вовсе появилась группа товарищей – сказали: "Ша! Лавочка закрывается!", и началось "умерщвление плоти", – началась не просто другая история, а другая совсем-совсем: вместо героев, увлекавшихся борьбою, вместо гостей, увенчанных миртом и розами, вместо веселых хороводных песен явились другие люди с другими стремлениями, и уже не чарующие дубравы, не светлоструйные ручьи, не изумрудное море, не очаровательные ландшафты веселой Эллады, а ужасающие египетские пустыни да одинокие пещеры – вот что было поставлено во главу угла... да простит меня Василий Васильевич Розанов за немного произвольное воспроизведение его слов! А впрочем... вот, мой читатель, дословно: "Суровые подвиги воздержания, умерщвление плоти, страшные лишения, слезы сокрушения, неустанная молитва, отречение от суетных радостей мира – вот что вдохновляло этих новых людей"... нет, мой читатель, револьверов и прочих маузеров у них, этих новых людей, еще не было, но поступь была уже вполне конкретная – человеколюбивая: сексуальные отношения оправдывались только как источник воспроизведения, и всякое, даже малейшее изменение единственно правильной позиции при этом не наслаждении, а деле рассматривалось как несомненное отклонение от нормы и даже недопустимое зло... а уж "если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость; да будут преданы смерти, кровь их на них", то есть полная толерантность и непроходимый гуманизм!"Смерть содомитам!"

Cui prodest? – спрошу я... впрочем, если кто-то в наше стремительно утекающее в эсэмэски время подзабыл либо совсем утратил навыки разговорного латинского языка, переведу: "кому выгодно?" Ну, то есть, кому это всё надо... "Смерть содомитам!" – отнюдь не сказочно ревели-скандировали божьи одуванчики и прочие ликообразные бессребреники на бесплатном свежем воздухе в нашем сказочном городе N... а я, мой читатель, вдумчиво вслушиваясь в бесконечно свободолюбивые интонации их бескорыстных голосов, всё пытался вспомнить, где и когда я это уже слышал... или, может, читал... и – вспомнил!"Уничтожайте гомосексуалистов, и фашизм исчезнет", – призывали родные и потому бесконечно правдивые газеты и прочие журналы, а тем временем в немецком рейхе гомосексуалистов уже уничтожали, и делали это не кто иные, как фашисты: господин Сталин, как и товарищ Гитлер, не без успеха использовали предрассудки и прочие фобии против сексуальных меньшинств для расширения своего персонального господства... н-да! Такая вот небанальная арифметика: для укрепления своей собственной, то есть личной и даже персональной, власти товарищ Гитлер в теперь уже как бы и далеком тысяча девятьсот тридцать четвёртом году приказал расстрелять более тысячи противников в партии во главе с Эрнстом Ремом, вождём штурмовиков, который и был для этой самой расстрельной цели предварительно арестован в "ночь длинных ножей" тридцатого июня всё того же тысяча девятьсот тридцать четвёртого года прямо в постели, где он, вождь штурмовиков и одновременно конкурент товарища Гитлера, ласкал своего шофера... кстати, о конкурентах: ничего эксклюзивного в находке вышеназванных господ и даже товарищей не было, ибо давно всем тем бескорыстно публичным и прочим малоизвестным людям, кому это надо, хорошо и доподлинно известно, что, играя на сексуальных страхах и предрассудках, легче всего скомпрометировать политического противника – этот метод был хорошо известен уже в Византии и даже в веке одиннадцатом, где педерастия стала преступлением тех, кого нельзя было обвинить ни в каком другом преступлении... а бывало ещё и так, что карты, малость краплёные, были у того, кто первым проявлял инициативу – объявлял во всеуслышание начало компании по искоренению всякого сексуального отщепенства, и логика здесь была хоть и простая, но среди малообразованных масс вполне проходимая: кто крикнет первым "держи вора!", тот, значит, сам и не вор... ну, то есть, не содомит, если говорить применительно к нашей голубой и даже лунной теме. "Смерть содомитам!"... как же! А то мы, читатель, не знаем, как уже наш – не византийский – товарищ Пётр, он же Первый, он же Великий... кстати, если уж разговор зашел на эту щекотливую тему: иные беспартийные историки утверждают, что первым сексуальным наставником будущего Петра Великого – по примеру великого Цезаря – был Франц Лефорт, адмирал и вообще швейцарский искатель всяких-разных приключений... Русь, бля, бородатая – звон малиновый, а приобщение Петра к сексу получилось прямо греческое – европейское... впрочем, это я к слову, и я не об этом – я о бобиках, что на бесплатном весеннем воздухе в нашем сказочном городе N кричали-горланили "смерть содомитам!"... ты спросишь, читатель: при чём здесь Пётр? А вот при чём: этот самый Лефорт, гусь швейцарский, подобрал на улице мальчишку Алексашку Меншикова, который торговал на этой самой улице не только пирожками, но и своим юным задом.