Как девочки опускали Димочку

– А хули он не пьет? Типа западло ему? – заржала одна из них,

– Аделя, наступи ему на яйца посильнее, может, согласится выпить ссаки?

– Ну-ка пей, чмырь ебаный, – Адель шевельнула ногой и придавила сильнее. Дима сглотнул то, что стояло у него во рту и все засмеялись. Анжела затянулась сигаретой и ловко сплюнула ему в рот:

– Глотай, а то сейчас посрать кто-нибудь захочет, а потом, когда все сожрешь, мы тебя изрежем и мальчиков позовем – они любят петушков чмырить и опускать.

Дима проглотил ее плевок и она снова стала мочиться. Он уже без напоминаний глотал это. Моча была горько-соленой и пахучей. Наконец Анжела доссала и села ниже, прям ему на рот:

– Отлизывай начисто, унитаз.

Он стал чистить языком ее пизду под внимательными взглядами остальных... Анжела посидела на лице и встала.

– Бля, ноги затекли. Неудобно тут его вафлировать – не кончишь в такой обстановке, – сказала она.

Одна из девок сказала:

– А давай его оденем сверху и к Инге отведем.

– Давай, – поддержала Адель.

– Только Инге надо водки купить, да и самим бухнуть для куражу нелишним будет. И покуражимся.

Та, что предложила идти к Инге, пнула его в бок.

– Подъем, гандон.

Дима неловко встал. Руки ему никто не развязал. Ему подняли с ботинок брюки, застегнули их и накинули сверху на голое тело куртку, застегнув ее спереди. Остальную одежду сунули в пакет и взяли с собой. Пойти к Инге собрались Анжела, Адель и та, что предложила туда идти. Звали ее Ильмира, как он потом узнал. Две остальные сослались на имеющиеся дела и пообещали придти позже.

Диму вывели через запасные выходы на улицу, проходящую сзади рынка. Он был благодарен судьбе за такой маршрут – его никто в таком виде не увидел на рынке – там могли быть и знакомые. Ильмира вынула его телефон и, по памяти нащелкав номер, позвонила и договорилась с Ингой. Потом они подошли к ветхому ларьку, достали его кошелек и у веселой продавщица лет 35 сделали заказ – водку, лимонад, колбасы немного, хлеба, пива и сигарет. Продавщица, с интересом глядя на Диму, сказала:

– Богатый вы седня заказ делаете. Праздник у вас? Лен, да это наш пиздолиз платит, что его деньги жалеть? – ответила Анжела.

Она пнула его по заду:

– Да, олень? Тебе не жалко бабок на наше удовольствие? Дима покраснел от стыда, Лена потрепала его по щеке и спросила:

– Так ты у них ротиком работаешь, малыш? Зайди как-нибудь, я нежных мужчинок люблю, договоримся, – и засмеялась...

Инга жила недалеко. Она оказалась сорокалетней грузинкой. Она была сидевшая, любила выпить и предоставляла девчонкам с рынка место для их нужд, если ее к этому мотивировали. Она открыла им дверь, поздоровалась и ушла в комнату. Диму затолкнули в квартиру, толкнули на колени и в такой позе дотащили до комнаты, где сидела в кресле Инга. Бросив его на пол, они сняли с него куртку, ботинки и брюки и стали готовить стол, выставлять на него купленное. Инга с любопытством смотрела на приготовления. Она была невысокой, сухопарой, черноволосой, черноглазой и носатой. Говорила с заметным акцентом.

– А откуда вы его взяли, девки? – спросила она, – Я им тоже попользуюсь ведь? Что-то он не напуган особо. Не только что опустили, раньше? Просто ко мне не приводили?

– Мы его только что опустили на рынке. А до нас, Наима говорила, его дорожные шлюхи опустили и пользовали.

Разлили водку, выпили, потом по второму разу, и у Инги похотливо загорелись глаза. Она встала, взяла его за ухо и потащила за собой в соседнюю комнату. Девки остались выпивать в соседней комнате, она прошипела:

– Встал раком, пиздолиз проститутский! – и полезла за чем-то в шкаф.

Он встал на колени и наклонился головой вперед. Руки в проволоке сзади затекли и болели. Она разделась, натянула на руку резиновую перчатку и сунула пальцы в резине ему в рот:

– Смазывай, может тебе не так больно будет.

Он стал послушно сосать ее пальцы в перчатках. Затем она вынула руку из его рта и забила ему в рот только что снятые свои теплые еще трусы. Забила плотно, грубо. Потом она полулегла на него сзади и стала вводить ему два пальца в зад, толкая их настойчиво и неделикатно. Ему было больно, он застонал. Тогда она встала на ноги и стала его бить ногами, приговаривая:

– Рано ты стонешь, блядь. Я тебе целку порву, а потом еще и опущу. И попробуй только звук издать!

Потом опять прислонилась к нему сзади и снова всадила ему пальцы в анус. Она явно возбудилась, поймала своим пахом его бедро и стала трахать его грубо рукой и тереться пиздой об его ляжку. Потом она совместила движения и приказала ему подмахивать... Потом она позвала Ильмиру из соседней комнаты. Та зашла и Инга попросила ее взять ремень и бить Диму по спине. Ильмира глумливо улыбнулась от его вида раком и с трусами во рту. Инга снова начала его трахать и тереться, а Ильмира бить по спине ремнем и приговаривать:

– Подмахивай Инге, шалава ебаная, подмахивай.

Дима был в ужасе – ему было больно и от беспощадных жестких пальцев грузинки и от немилосердного ремня татарки. Инга терлась об него все быстрее и пальцами двигала все грубее и глубже. Наконец она явно кончила, измазала Димино бедро своими соками. Ильмира прекратила его бить. Инга расслабленно сказала:

– Бля, надо приставной хуй купить побольше, таких уёбков трахать. Сильно приятнее тогда будет. Ладно, иди, кис, я еще с этим бараном поразвлекусь и на общак его уже потом кину.

Ильмира вышла, Инга выдернула изо рта его трусы и, не обращая внимания на его заплаканное лицо, с жесткой пощечиной приказала лизать сначала жопу, а потом и пизду. Дима старательно, не обращая внимания на резкую боль в руках и анусе, отлизал ее, пока она пару раз не кончила. Потом она с сытым видом толкнула его в лицо ногой:

– Хватит, палер, пиздуй в комнату к девченкам. На коленях.

Дима пополз в зал. Девки захохотали, увидев его заплаканное, в слизи лицо. Следом зашла Инга, открыла бутылку пива и уселась в кресле:

– Я его еще потом попользоваться дёрну, когда ссать захочу, ага?

– Конечно, Инга, – сказала Анжела и поманила Диму к себе пальцем, похлопав себя по волосатому лобку:

– Иди сюда, сучка Сахарные Губки, отлижи-ка тетю сладко.

Потом, после того, как Анжела насладилась полностью его ртом, на него надели драные чулки, трусы на лицо и веревку с петлей на шею. Губы накрасили дешевой помадой и стали ремнем заставлять в таком виде плясать перед ними. Он почти ничего не видел из-под несвежих трусов и плясал для утехи пьяных уголовниц. Потом он пошел по кругу – ему сунули в зад длинный огурец и за веревку таскали от одного лобка к другому, вставляя огурец все глубже, если он, по их мнению, плохо старался. Он уже запутался в волосатых немытых пёздах, механически стараясь сделать хорошо очередной хозяйке, чтоб его не били и не забивали глубже огурец.

На одном из отлизов с него сняли трусы и он увидет, что лижет у Ильмиры. Она кончила и усмехнулась:

– Бля, какой кайф. Как полизуху в хате попользовала опущенную. Умеют мужики лизать нормально, если попросить правильно.

Все заржали, а потом Аделя поправила:

– Да какой он мужик, девки? Он не мужик – он опущенное чмо неопределенного пола. Да, Машка? – обратилась она к Диме.

Он кивнул, и Ильмира опять толкнула его в пилотку:

– Собери все там ртом, Машка ...

Этот день был длинен для Димы. Он вылизал у девок и пёзды и жопы и ноги. Сосал пальцы на ногах, лизал уличную обувь под глумливый смех. Его заставляли нюхать трусы, били, а потом все по очереди стали ссать ему в рот. В результате его желудок был полон мочи. Во рту стоял устойчивый вкус и запах женской мочи и выделений. За водкой бегали еще раза три и становились все жесточе и жесточе. Потом стали уже просто его пытать – прижигали сигаретами, били, душили пёздами и ляжками. Снова заставляли отлизывать. Кормили из миски на полу собачьим кормом. И снова глумились...

Потом все разошлись, оставив его у Инги. Та его еще раз трахнула в зад и заснула пьяным сном, привязав его за шею к кровати. Уже под утро она, проснувшись, помочилась ему в рот, чтоб не вставать, и записала его телефон, приказав прибегать немедленно по звонку, если по месту жительства он неприятности и ненужной известности не хочет. Потом она его выставила за порог, приказав придти вечером сегодня...

Дима стоял на крыльце подъезда и понимал, что денег у него ни копейки, автобусы еще не ходят, он грязен и изрисован помадой. Он тяжело вздохнул и пошел к ларьку за рынком пешком, надеясь заработать ртом денег на проезд у продавщицы Лены, которая ему на это намекала, ощущая, как болит все – и зад и рот и остальное тело после побоев. По пути он старательно оттирал с лица помаду и думал, как он объяснит своей девушке, что свидания с ней вечером не будет...

***

Дима ехал с работы домой. Было лето, мысли были в отпуске. "Не съездить ли мне на пляж", – думал он, разморенный от жары. Настроение сдул ветром специфический сигнал телефона. Этот звонок стоял на очень узкой группе лиц и настроение вышибал всегда напрочь. Он не медля взял трубку и враз осипшим голосом сказал: "Да?" Жесткий, как замороженный гетинакс, презрительный женский голос бросил ему в ответ: "Через час в парке отдыха на лавке за каруселями..."

Он сообразил, что в это время дня за час он едва ли успеет туда добраться из-за пробок и начал бессвязно и испуганно пытаться это объяснить. Голос холодно прервал его: "Мне по хую, где ты и как будешь добираться. Мухой лети, чмырь. Через час начну секунды считать».

Дима, несмотря на жару, облился холодным потом и поехал, нарушая все правила. Опоздание было чревато. Через 56 минут он запарковал машину у входа в парк. Он чуть опаздывал. Невзирая на жару и удивленно смотрящих на него прогуливающихся девочек, он сначала пошел рысью, а потом вовсе побежал. Запыхавшись и обливаясь потом, он прибежал к лавке, которая стояла в стороне от дорожек в буйных кустах.