В тихом омуте Светлофлотска

Так и в данном случае – Светка сама выразила готовность расплатиться за нечто очень для нее дорогое, и мне оставалось только разрешить ей это сделать.

– О, не беспокойся, это не будет тебе стоить ровным счетом ничего! – я, конечно, – змеюка, я знала, что Светка живет на очень скромную зарплату. Го-воря все это медленно, с расстановкой, как бы вдумчиво, я встала со стула и медленно двинулась в сторону кровати.

– Подойди ко мне! – решительно потребовала я, неожиданно обернув-шись к ней.

Светка со скучным выражением лица, – а ведь только что оно выражало невыразимое блаженство и негу, – двинулась ко мне. Виктор вылез из-под сто-ла и встал на коленях позади Светки, стоящей прямо передо мной и переми-нающейся с ноги на ногу. Я выдержала нужную паузу и, как бы, между прочим, сказала, глядя ей прямо в глаза:

– Встань на колени!
– Ты что, Ольга, перепила, что ли?

– Ты сама встанешь, или тебя принудить силой? – не обращая внимания на ее грубости, продолжала я. Моим стальным нотам в голосе мог бы позавидо-вать фельдфебель. Ольга затравлено оглянулась на Виктора.

– Госпожа, следует выполнить повеление Ее Величества! – просительно, но с настойчивостью произнес проданный раб.

– Какое величество? Да вы оба рехнулись на почве секса! – ручаюсь, Светка еще никогда не испытывала такого потрясения. Никак не могла она ожидать от меня такого коварства.

– Но меня уже понесло. Я буквально балдела от вида растерянности и неумелого, робкого протеста попавшей в капкан птички.

Лучший кайф, оказывается, ловишь именно тогда, когда приходится самой подчинять чужую волю своей, а не позволять милостиво ей, этой чужой воле подчиниться, как в случае с Виктором. Я подала условный знак Виктору, а сама потянулась к подушке и вытащила из-под нее вторую плетку, маленькую.

В этот момент появился Виктор с фотоаппаратом-"мыльницей" и сно-ва бесшумно опустился на колени чуть позади Светки, которая ничего не заме-тила, так как все время широко распахнутыми глазами наблюдала за моими действиями, пытаясь уяснить себе их смысл.

– На колени! – грозно вскричала я и для убедительности хлестнула Светку по плечу.

– Мамочки! – взвизгнула совсем потерявшаяся Светка и рухнула к моим ногам, прижимая обе ладони к открытому и перекошенному рту. В глазах был неподдельный ужас. – Не бейте! Я не могу! Олечка, что же это такое, Боже мой! – истерично вопила она.

– Молчать! – вновь злобно заорала я и влепила ей свободной рукой по-щечину, чтобы прекратить истерику.

– Ап! – громко всхлипнула девушка и замолчала, затравлено глядя на меня.

– Вот и умничка! – ласково похвалила я и медленно повела концом плетки по ее лицу. Она не посмела даже отдернуть голову и только со страхом, скосив глаза, отслеживала движения плетки.

– Не бойся, с тобой ничего плохого не случится, – продолжала я успо-каивать ее, проводя плетью по другой щеке, – если, конечно, ты будешь паинь-кой и во всем будешь меня слушаться. Это только игра, расслабься и постарай-ся извлечь из нее для себя максимальное удовольствие, как это делаю я. – Я специально подчеркнула тот факт, что она не одинока, что мы партнеры по иг-ре, только роли у нас разные, о чем она, вероятно, и сама уже догадалась. Я вы-держала паузу, давая время свыкнуться с неизбежностью ее участия в моей иг-ре, а затем продолжила объяснение правил.
– Мы с тобой – обе Госпожи, понимаешь? – терпеливо втолковывала я ей, как маленькому ребенку, только ты – Госпожа Виктора, а я – твоя Госпожа. Ты – моя рабыня и должна говорить мне "Вы", прибавляя всякий раз к ответу на мои вопросы обращение "Госпожа". Ты все поняла?! – повысила я голос и на всякий случай подняла над ее головой плетку.

Она чуть замешкала, но не ошиблась, произнеся чуть слышно сиплым голосом: "Да, Госпожа!"

– Не слышу! – не унималась я. Следовало добиться от нее четкости в по-нимании нового ее статуса. Это, прежде всего, нужно было ей самой. Несвобо-да, как и свобода, – это осознанная необходимость. Понимание этого облегчает положение, а позже, когда она свыкнется с ролью, ей еще и понравится, уж я позабочусь об этом.

– Да, Госпожа! – сказала она внятно, все еще следя глазами за плеткой в моей руке, но, как мне показалось, без прежнего страха, а даже с каким-то лю-бопытством. Стоит произнести слово, и оно уже довлеет над твоим сознанием, потому мне и нужно было добиться от нее этого слова. Она стала моей рабы-ней, как только назвала меня Госпожой.

– А теперь в знак установления новых отношений выполним некоторый ритуал. – Я снова подала сигнал Виктору, и он кинулся исполнять то, о чем мы с ним уговорились накануне этой вечеринки. Через минуту он вернулся, неся тазик с водой и полотенце, которым я обычно вытирала ноги.

– Сейчас, пока твой раб приведет в порядок себя и пол под столом, моя рабыня будет мыть мне ноги. – С этими словами я взгромоздилась на свою по-стель и поставила ноги в широкий тазик, принесенный только что Виктором. – Приступай! – приказала я и указала плетью себе на ноги. – И горе тебе, если мне что-то не понравится, – придется тебя наказать! – Я выразительно кивнула в сторону плетки.

Светка покосилась на плетку и, вздохнув, покорно поползла ко мне, за-травлено глядя мне в глаза.

Я позволила себе приветливо ей улыбнуться, едва сдерживая ликование, и, ласкаемая нежными прикосновениями рабыни к моим ногам, отдалась на ми-лость приятным мыслям: "Вот оно, мое торжество! Я всегда знала, что ты, ми-лочка, ко мне относишься с большим уважением, доверием и даже, пожалуй, с любовью и восхищением. Поэтому я почти не сомневалась в том, что тебе не противно будет прислуживать мне. Моя девочка будет с восторгом выполнять мои изысканные прихоти. Уже сейчас она старается не гневить свою Госпожу: вон как бережно прикасается к пальчикам: приподняла ножку, чтобы вымыть подошву. Может быть, плетки боится? Ну и пусть, это не лишнее: боится, зна-чит уважает. А скоро будет обожать, сама будет умолять меня, чтобы позволила ей касаться губами этих хрустальных пальчиков с жемчужными ноготками. А я еще и покапризничаю, позволю ей пострадать несколько дней от нестерпимого желания ласкать эти ноги. Страдания возвышают душу. И цениться моя ми-лость будет выше и дольше. Да, ей придется хорошенько меня попросить. Кра-сота непобедима. Смотри, смотри, пока разрешаю, где ты еще такие ноги виде-ла? Твои, конечно, тоже ничего, но с моими им не равняться. Ведь вот как вни-мательно, пожалуй, даже с благоговением вглядывается в чуть заметные нежно-голубые узоры вен. Девочка "поплыла", это ясно. Секс – опиум для народа, а изысканный секс – просто героин".

– Хорошо, – поощрила я, прерывая плавное течение приятных мыслей, – ниже наклонись, тебе будет удобней и мне приятно видеть твое усердное по-клонение своей Госпоже. – Концом плетки я пригнула ее голову так, что она едва не касалась воды. – Между пальчиками не забудь: ну, довольно. Я не стану тебя наказывать. Вытирай.

Светлана уже не противилась моим приказам, видимо, смирившись с действительностью. Она тщательно вытерла одну ногу, которую я тут же с удо-вольствием положила на ее оранжевую спину, затем вторую, которая последо-вала за первой. Она застыла, не зная как поступить. Я же просто ждала, пока ноги окончательно обсохнут. Точнее, мы с ней вместе этого ждали, только она этого не знала, а пока мы ждали, я отдавала следующее повеление:

– Теперь ты вымоешь себе лицо этой водой и утрешься этим же поло-тенцем! – я продолжала играть роль Повелительницы всего живого в этом доме. – Приступай!

Она склонилась над тазиком, не сбрасывая моих ног со спины, и стала мыться. В этот момент Виктор, все время стоящий наготове, сделал первый снимок. Она этого даже не заметила, так как музыка, звучащая все время, пока продолжалась наша пирушка, заглушила тихий щелчок затвора фотоаппарата. Она вытерлась, и только тогда я сняла с нее ноги и подобрала под себя.

– Теперь то же самое, что делала ты, сделает твой раб, – сказала я, удоб-но устраиваясь на постели.

Виктор уже подставлял низкую скамеечку, на которую Светка незамед-лительно уселась, поставив ноги в тот же тазик, из которого только что извле-кала мои. Виктор с усердием стал выполнять свои рабские обязанности. Ему не нужно было объяснять, что делать. Он повторил все в точности, что делала только что его Госпожа, но проявил инициативу. После омовения ног Госпожи он, сложив ладони лодочкой, зачерпнул горсть воды и выпил. На Светку это произвело сильное впечатление. Глаза ее заблестели. Она быстро вскинула их на меня и замерла так, ожидая от меня новых приказаний. Я не стала вредни-чать. Я понимала, чего хочется моей рабыне, и, как только ноги ее были вытер-ты, и ее раб умылся, я поманила ее пальцем.

– Ползи ко мне, потаскушка! – грубо прошипела я.

Светка на четвереньках подползла и вопросительно поглядела на меня. Я опустила ноги и заявила:

– Я к тебе была слишком снисходительна, хотела закончить поскорей ритуал, но теперь, когда формальности выполнены, ты можешь домыть мне но-ги: разумеется, языком. Постарайся, чтобы мне было приятно, а затем мы продолжим ужин.

Что ей оставалось делать? Она низко склонилась, так как ноги я нарочно поставила прямо на коврик, и стала вылизывать мои пальчики. Сначала ее это не заводило, но когда она почувствовала язык своего раба в своем анусе, ее усердие умножилось. Она всасывала пальцы, чуть покусывала их, массируя зу-бами и языком, а мне оставалось лишь потягиваться в блаженной истоме и ощущать себя "на седьмом небе" от сознания власти над порабощенными мною людьми.

– Так, хорошего – понемногу! – решила прервать я этот разврат ради на-чала нового его витка. – Все к столу!

Виктор тщательно все вымыл после Светкиного янтарного фонтана, и можно было снова все пачкать. Теперь была моя очередь осчастливить их обо-их. Я захватила с собой маленькую вышитую подушечку с кресла, чтобы не хо-лодно было сидеть на стеклянной столешнице, куда я намеревалась теперь усе-сться. Мои рабы почтительно ожидали, пока я займу место на столе. Я мило-стиво позволила рабыне сесть на стул передо мной, и, когда она уселась, я по-ставила одну ногу ей на бедро, а вторую – на плечо, вернее, на то место, где шея переходит в плечо.