Время перемен

И теперь мы нежно терлись писями, поднимая маленькие волны.

– Ммм, тебе нравится? – промурлыкала Шар. – Странно, что твоя мать осталась недовольна.

Услышав о том, как Шар и Гвен позаботились о матери, я захохотал. Мне было непонятно, как ей это могло не понравиться. Но я абсолютно не хотел делать каких либо умозаключений, поскольку был слишком занят.

– Ой, щекотно – я открыл глаза и увидел, что Шар нежно посасывает мой большой палец на ноге.

Никогда не думал, что мои ноги могут вызывать сексуальные желания, но полные красные губы охватившие мой пальчик выглядели безумно эротично. Она двигала головой вперед назад, словно делала минет, ее розовый язычок был лишь немного темнее, чем мои накрашенные ногти на ногах. Подняв из воды ее левую ногу, я слегка подвинулся и решил выяснить, что Шар нашла в моих ножках.
Конечно, ножка Шар была мягкой, гладкой и очень изящной, но все равно я не видел в ней ничего возбуждающего. Решившись, я поцеловал кончик большого пальца, Шар захихикала в ответ. Это послужило сигналом для меня. Погрузив ее пальчик в рот, я удивился до чего же скользким оказался ноготь под моим языком. Благодаря воде ее ножка была абсолютно чистой, и я наслаждался, лаская ее так, зная, что, доставляя Шар удовольствие.

– Эй, не против, если я к вам присоединюсь? – в дверь просунулась улыбающаяся Гвен. – Моему телу просто необходима ванна, особенно, если там сидят такие милые девочки.

– Пожалуйста, если только поместишься, – неохотно оторвавшись от меня, ответила Шар. – Милый, почему бы тебе не отплыть к краешку ванны, и твоя сестра легко влезет между нами.

Последовав ее совету, я свернулся клубком, когда Гвен погрузилась в ванну. И хотя я знал, что ей не пришлось вынести пытки, которым мать подвергла ее тело, все равно сестра выглядела не в своей тарелке. Благодарный ей за все, что она сделала, я обнял ее:

– Спасибо тебе за все.

– Да, мы все тебе обязаны, – присоединилась ко мне Шар.

– Даже не знаю, как мы сможем с тобой расплатиться за эту услугу, – вздохнул я, наслаждаясь нашей близостью; какая – то часть меня испытывала сожаление по поводу матери, но все же мне хотелось как можно скорее забыть ее.

– Я тоже должна поблагодарить вас, – всплакнула Гвен, – Я ненавижу себя за то, что мне пришлось сделать, но благодаря вам, я смогла отомстить своим сволочным родителям.

Внезапно Шар посмотрела на нас, хитро усмехаясь:

– Кстати о мести, как бы вам понравилось снова вернуться к нормальной жизни, которую украли у вас ваши родители.

Широко раскрыв глаза, мы с Гвен выслушали ее план.

* * *

– Мы признаем обвиняемого Карла Чамберса виновного по всем пунктам предъявленного ему обвинения.

Когда отец завыл от ярости, я обнял Шар. У нее был абсолютно иезуитский ум, но этим-то она мне и нравилась.

Благодаря ее странному таланту отец сейчас пребывает в моем старом теле, в котором он проведет следующие лет двадцать в тюрьме. Мать взяли по обвинению в проституции, и Шарлин сразу же организовала для них с отцом перемену тел. Затем, в своем старом теле, Гвен обвинила меня (то есть отца в моем теле) в нападение, похищении и изнасиловании. И, наконец, в теле отца, она выступила как ключевой свидетель обвинения.

Теперь папашка надолго отправиться в тюрьму, татуировки "беру в рот" и "даю в жопу" сделают его чрезвычайно популярным среди сокамерников. Пирсинг члена докажет, что он обладатель необузданного темперамента и странных пристрастий, а натренированное матерью мое тело позволит ему идти на рискованные эксперименты, не подвергая опасности свое здоровье. Маман, наверное, только тащилась бы от приговора, а вот папаша, похоже, был расстроен. Вначале, я боялся, что мне станет, жаль его, но, вспомнив, что сделал со мной отец, я забыл о всякой жалости.
Для матери расплата наступила через несколько недель.

* * *

– О-о-ох, как же дерьмово я себя чувствую, – с абсолютно чугунной головой, я попытался приподняться на постели, но оказалось, что и на это не хватает сил. Отбросив с лица волосы, пропитанные потом, я обвел взглядом больничную палату и улыбнулся:

– Шар! Я ведь ее еще не кормила, да?

Прижав крошку Гвен к своей прекрасной обнаженной груди, она улыбнулась.

– Нет, но, похоже, что девочка не против.

Засмеявшись, я сказал ей:

– Почему бы тебе не положить ее, и помочь мне устроиться поудобней.

Я ничего не мог с собой поделать и слегка простонал от удовольствия, видя, как огромный набухший сосок выскальзывает изо рта малышки. Может быть благодаря кормлению грудью мои соски станут такими же, как у Шарлин. Если так, то я буду кормить моих малышек грудью до самой старости! Подвинувшись на постели, я со стоном пожаловался Шарлин:

– Ты никогда не говорила, что рожать детей так тяжело и так долго.

– Посмотри на наших чудесных девочек, разве они того не стоят? – возразила она, устраиваясь возле меня.

Бросив взгляд в колыбельку, я увидел, что крошка Гвен улыбается. Ей было всего лишь несколько часов от роду, глаза крепко закрыты, но ее улыбка.... В тоже время мы с Шар прекрасно знали, что означают крики ее сестры – близняшки. Ей абсолютно не нравились свое новое тело, но крошка Дебра ничего не могла с эти поделать.

– И как все прошло? – спросила я.

Улыбаясь, Шар прошептала мне на ухо:

– Сегодня в больнице установлено, что Фил и Гвен Чамберс вряд ли выйдут из комы.

Кивнув, я повернулся к ней и крепко поцеловал. Бесконечно благодарный ей за то, что она сделал для меня и сестры, я спросил:

– Как ты думаешь... они нам еще когда – нибудь понадобятся?

Шарлин спрыгнула с кровати и вернулась с двумя нашими крошками. Приложив их к моим набухшим от молока грудям – таким полным и соблазнительным, она покачала головой.

– Нет, каждый получил то, что заслужил.

Глядя, как жадно сосет грудь крошка Гвен и неохотно – крошка Дебра, я согласился со словами любимой. Я счастлив, Шар счастлива, Гвен распрощалась со своими страхами, а у матери теперь будет полно времени, чтобы покаяться. Хотя ни я, ни Шар не сомневались, – она не воспользуется предоставленной ей возможностью. И не смотря на это, мы все сердцем любили наших крошек, даже если только одна из них любила нас.