Цена настоящего

Он выплеснулся еще раз и опять как будто не заметил этого. Тета сжала собой его чуть обмякший стержень, услышала, как ее снова уносят волны, и уже не стала сопротивляться. Она отдала себя рукам и члену Хозяина и даже не успевала понять, что он с ней делает. Она видела себя то завязанной в узел, то висящей на руках Хозяина, она уже не понимала где сейчас ее руки и ноги. Она только постоянно находила в себе горячий и жадный член. Он был то во рту, тогда она спешила работать языком, и сладковатый вкус спермы казался ей восхитительным. То он снова разрывал ее на части, и ей казалось, что вся она превращается в этот член. Потом она узнала член у себя в попке и даже страшная и непривычная боль не могла заглушить острейшей радости. Несколько раз она теряла сознание и приходила в себя от новых накатывающих волн. Тело было липким от спермы, член входил с мерзким хлюпающим звуком, Тета собирала вытекающую из нее жидкость и, не понимая зачем, размазывала по лицу. Не было уже мыслей и нечего было понимать. И не могло быть на свете такого. Сон это был, морок. Это морок то свивал ее тело в комок, то распластывал, прижимая, заставлял плакать, смеяться, о чем-то просить, чему-то верить. И он и она не знали, как выйти из этого безумия. А может и не хотели выходить, хотели так и остаться в женском и мужском запахе и влаге, в хлюпанье встречающихся желаний, в тяжелом дыхании и мгновенно проходящей слабости. Так и случилось, когда и у него и у нее одновременно кончились силы, и они то ли заснули, то ли впали в оцепенение. Хозяин так и не вышел из нее и только потом его член опал и выскользнул. Тета прижимала к своим губам пахнущую спермой руку Хозяина, и этот запах заставлял ее вздрагивать во сне, а он, притискиваясь к ней, все целовал и целовал ее затылок и шею высохшими тонким губами.

– -----------------------------------------------

Когда Тета проснулась, Хозяина не было рядом, и она сразу поняла, что его больше не будет. Хозяин ушел. Ушел так же, как ушла раньше рыжая дуреха Танька и как уходила сейчас серебряная, с алыми полосками от плети, Тета. Она не знала теперь своего имени, как и имени того, кто привел ее к этому рассвету. Она не видела своего наставника, но знала, что он где-то рядом и рядом его все понимающие глаза. Теперь в них не было тумана. Был вопрос без ответа. Она даже не удивилась, когда поняла, что может видеть его глаза и почти читать его мысли. Она видела, как ему плохо сейчас, как хочет он опять услышать ее запах, прикоснуться к ней губами, войти в нее, но невозможность этого она тоже видела. Она не жалела ни его ни себя. Уходить было некуда, но не уйти было нельзя. Все, что происходило с ней в этих стенах, закончилось. Когда-то много лет назад у рыжей дурехи хватило смелости войти сюда. Тогда она долго не решалась, но все же вошла. Теперь сомнений не было. Было знание об окончании этой школы. Когда Виктор вошел с плетью, она усмехнулась. Пороть ее было все равно, что пороть утреннюю росу. Да он и сам это прекрасно понимал и схватился за плеть просто как за спасательный круг. Он не знал, как поступать дальше. Он не мог ее оставить и не мог ее отпустить. Он проиграл вчера. Эта серебряная знала то, что знать не могла. Она пришла из долины, где и он сам мог быть только учеником. Она и вправду стала другой, слишком другой. И дело было не в его умениях. Он только сломал запертую дверь, но в эту дверь вошли совсем другие силы, и тягаться с ними не стоило. Вчера он еще мог быть с ней почти наравне, но завтра это уже не получится. С серебряной надо расставаться, пока она не поняла, кем стала. Расставаться немедленно. Хозяин собрал остатки воли. Голос должен оставаться прежним, лицо спокойным и ироничным, жесты:

– Что ж, пришла пора расстаться, я доволен тобой. Собирайся. – (черт, нельзя так, она же все видит и понимает, но что же говорить) – Ты больше не Тета. Теперь ты сама выберешь себе имя, а Тета навсегда останется здесь. Не забывай о ней. Она много для тебя сделала. Ну и меня вспоминай, если захочешь.

В словах Хозяина не было обычного превосходства. Были боль и смута. Даже хрипотца куда-то исчезла.

Она встала. В ее глазах светилось спокойное понимание. Будто обычный взгляд Хозяина перешел теперь к ней. Была все та же комната, тот же ковер на полу, валялась в углу ненужная уже плеть. Но теперь это была обычная квартира в московской многоэтажке. Здесь не могло быть ни Хозяина, ни Теты. Вот только Тету она здесь не оставит, это он зря. Тету она заберет с собой. А может и Хозяина заберет. Она сделала шаг к двери и вспомнила о своей наготе. Теперь нагота не казалось наготой. Она стала просто одеждой, может самой нарядной из всех возможных. Но и ее можно было снять, если будет надо. Но это пусть уже делает другой. Этому такое уже не под силу. Она быстро оделась, покидала в сумку свои вещи.

– Если хочешь, я отвезу тебя в Ритин клуб. Ты многому можешь у нее научиться, да и с дальнейшей жизнью она поможет – (что я несу. Да кто теперь вообще сможет ее учить и ей помогать) – И еще. Вот возьми. Здесь пятьсот баксов, на первое время.

Она, не глядя, кинула баксы в сумку, подошла к своей подстилке и опустилась на нее. Нет, все-таки он молодец. Неужели она стала такой просто от битья. Или какая-то фраза, какое-то прикосновение, какой-то проблеск в его глазах привели ее к этой минуте. Надо же, и ей, наконец, повезло. Один раз повезло. Больше и не надо. Теперь она все возьмет сама Взгляд упал на несколько листков с рядами нарисованных цветочков, память о жестоких порках. Она тоже сунула их в сумку, сунула туда и ту фотографию с алыми полосками на серебряном теле. Хозяин тогда сказал, что уничтожит эту фотографию. Ну, уж нет, обойдется. Она встала, держа в руках тяжелый охотничий нож – может и его забрать. Ее передернуло, когда она вспомнила, как глупо могла поторопиться.

– Ты уверена, что нуждаешься в подобных игрушках?

Он повернулся, снял с вешалки куртку. Ну, зачем он повернулся. Не надо было ему поворачиваться. Нельзя было поворачиваться. Потому, что тогда нож не вошел бы ему под лопатку. И он не опустился бы на колени и не уткнулся головой в стену, и руки не сжали бы так и не надетую куртку. Зато ответ был получен. Она нуждалась в подобных игрушках.

Она сама не ожидала от себя такого, и зачем ударила его ножом, не знала. Голубой лед в сердце был спокоен и ничего не требовал, только тихонько пульсировал красный огонек и сжало сердце. Да, Хозяина она теперь тоже заберет с собой. Пусть и дальше учит Тету быть настоящей, пусть безжалостно наказывает ее или ласкает. Им будет хорошо вместе. Она вошла в комнату, подобрала валявшуюся плеть, легонько хлестнула себя по бедру. Открыла ящик стола, откуда хозяин доставал свои хлысты и кинула туда плеть. Увидев в столе небольшую пачку долларов, забрала их без раздумий. Теперь в квартире стало совсем пусто и холодно. Она повернулась и вышла, не закрыв дверь до конца.

– ----------------------------------------------------

– Ну, она все же не киллер. Лезвие скользнуло по лопатке и сердце почти не задело. Но если бы у меня на поясе не оказалось мобильника – все. И еще она дверь в квартиру не закрыла – скорая смогла войти без проблем. Но врач сказал, если бы чуть позже – кранты. Так вот.

– А менты?

– А что, менты. Ментам спел, что была случайная встреча, дал липовые приметы. Да они и искать особо не собирались. Даже с ножа отпечатки не сняли. Я ведь жив остался. Получается тяжкое телесное. А за тяжкое телесное никто упираться не будет, если потерпевший не настаивает. А потерпевший не только не настаивает, но и активно против. Даже если найдут, не опознаю. Неужели я после всего, что было, отдам ее ментам.

– А мне кажется, она не хотела тебя убивать. Никто бы ей не помешал забрать мобильник, закрыть дверь, ударить, наконец, еще раз. И я думаю, она знала, что ты жив останешься.

– Хотела – не хотела. Да она сама не знала, что она хотела. Я пытался потом осторожненько ее искать. Дома она больше не появлялась. Спасибо еще, никто не знает, что она вообще у меня была, а то меня могли бы обвинить в ее пропаже. Да собственно, меня и надо обвинять. Старый дурак. Но кто мог знать.

– Кем же ты ее сделал?

– Да никем я ее не делал. Она сама такой сделалась. Сидело в ней что-то не из этого мира. Я этому чему-то только выход очистил. Минимум неделю с ней еще собирался работать. А когда все случилось, понял, что мне это не по зубам и растерялся. Но, думаю, это что-то ее достроит до конца. Увидеть бы кем она станет. Знаешь, у меня в последние годы эрекция уже не та, а тут несколько часов с бесконечными оргазмами, не останавливаясь, в каком-то бреду. Женская сила в ней нечеловеческая. Если она захочет, любой мужик будет у ее ног валяться, любые миллионы отдаст. Сила не из нашего времени, это античность, древний Восток. Подумать нельзя было.

– Меня ты не смог такой сделать.

– Ну, я же говорил. Это ведь не от меня, это от тебя зависит.

– От меня? Ладно, пусть от меня. Но и во мне ведь тоже что-то сидит. Слушай, давай я к тебе вернусь. Ты ведь со мной тоже не закончил. Бей меня, пытай, жги. Делай что хочешь. Может и во мне дверка откроется.

– А если не откроется?

– А если не откроется, будем продолжать, пока не откроется. Если получится, заплачу столько, что тебе за всю жизнь не заработать.

– А если не получится?

– Все равно заплачу. Если не получится, забей меня насмерть, замучай. Ты сказал тогда, что она мне как сестра. Вот и сделай меня ее сестрой. Или я найду ее, и мы вместе с ней разорвем тебя.

– Скорее она тебя разорвет. Думаю, теперь она тебе не по зубам. Ритуля, солнышко, давай без дурацких угроз.

– Давай. Только я не Ритуля. Ты ведь не забыл. Я Дельта. И завтра я буду у тебя. Или, хочешь, я дом для тебя куплю. Как прикажешь, господин.

– Не спеши. Дельта пока еще в прошлом. Но ведь я не бог и гарантий дать не могу.

– Нет, Дельта не в прошлом. Дельта возвращается. А Ритуля, да и Королева Марго должны умереть. Неужели мы с тобой вместе их не придушим. И я не стану потом тебя убивать.

– Спасибо, это очень обнадеживает. А кого станешь?

– Кого стану – мое дело. Может и никого. Ритуля бы убила, а та, кем я стану, будет совсем другая.

– Да, твоя уверенность вселяет некоторый оптимизм. Ну что ж, давай попробуем. Значит, Дельта возвращается. Может и Тета вернется где-то в других мирах.

Серебристый "Ягуар" в сопровождении пузатого "джипа" быстро набрал ход и утонул в потоке машин. "Восьмерка", забурчав двигателем, все же завелась, и отправилась следом.