Мэри

Псина, чавкая, уплетал кильку в томате, запивая ее огуречным лосьоном. Оба были в тулупах и к тому же алкоголь согревал их. Было морозно, светило солнышко. Босс выпил и, утирая слезы, указал на надписи на могильных плитах супругов:

– Ну, недоумки были, Саша, ты полюбуйся, что их ебнутая еврейская родня понаписала; видите ли, они фольклор любили, гады пархатые.

На могиле Порогиных были выведены следующие эпитафии.

На могиле мужа:

"Был полковник – стал покойник".

На могиле его спутницы:

"Жена дважды мила бывает: когда в дом ведут, да когда в могилу несут".

– Босс, а как Мэри ее убил? – поинтересовался Псина.
– Да возле гроба ее мужа придушил, а затем вставил во влагалище кипятильник и включил его провод в розетку. Представляешь, мы прибыли минут через сорок. Фу, до сих пор тошнит от одного воспоминания, запах был просто убийственный, труп разлагался на глазах. Так-то, мда..., ну давай хлопнем за упокой души двоих друг друга любящих людей.

Вдруг Псина боковым зрением среди деревьев и могильных оград заметил маленького с мощными плечами человека, который, приставив палец к губам, манил его к себе.

– Босс, я на секундочку, – изумленно промямлил Псина.

– Ты куда?

– Да я, я сейчас, отлить.

– Только живо, а то я уже замерз, да и по домам пора.

Псина, по-волчьи пригнувшись, двинулся вглубь кладбищенских оград.

– Ну вот, – услышал он за своей спиной глухой картавый голос, и не успел он оглянуться, как удавоподобные руки обхватили его горло.

– Здравствуй, мент, – прохрипел голос неизвестного душителя.

– По – мо – ги – те... – голос Псины прозвучал комариным фальцетом.

Незнакомец на секунду отпустил его шею, и Псина еще раз заорал, надрывно и страшно. Босс, спотыкаясь, бросился на леденящие кровь звуки голоса обреченного. То, что он увидел, заставило его содрогнуться. Да, он узнал его. Мэри, без всяких сомнений, это был именно он. Тем временем гориллоподобное существо схватило за ноги полковника и, легко оторвав его от земли, принялось вращать им над своей головой. Раз, два, три, – бах! – голова Псины с отвратительным хлюпающим звуком обрушилась на металлические колья могильной ограды. Как из гигантского пульверизатора, во все стороны хлынула алая кровь, и чудовище с хохотом отбросило прочь обезглавленное тело. У ног Босса лязгнула зубами челюсть полковника Псины.

Дьявол, дьявол, – простонал Босс. Лоб его покрылся испариной, трясущаяся рука под тулупом не могла обнаружить любимый Магнум. Все было гораздо страшнее, чем в его недавнем сне.

Коренастое чудовище с отвратительно отвисшей нижней губой приближалось нему.

– Привет, – сказал Мэри, железной рукой притягивая Босса к своему жуткому лицу. Изо рта его ударил трупный запах, маленькие обезьяньи глазки улыбнулись, ну, ладно, не дергайся, крошка. Я не трону твою девственность, ты мне всегда очень, очень нравился.

У Босса все поплыло перед глазами, рвотная масса выплеснулась у него изо рта.

– Ай, как нехорошо" – демон утерся безобразной волосатой рукой, – не надо принимать все так близко к сердцу. Ну же, расслабься.
Мэри наклонился к белому лицу Босса и смачно, взасос, поцеловал его в губы:

– Как мы все-таки с тобой похожи, любимая!

Но Босс уже не слышал последних слов, он лишился чувств.

ЧАСТЬ VI.

Мир – все равно, что ад, в котором люди

С одной стороны – мучимые души,

А с другой – дьяволы.

А. Шопенгауер

Последние дни город напоминал собой бурлящий вулкан. Мэри изнасиловал еще восемь старух (как всегда, с летальным исходом).

Босс, опомнившись от недавнего шока, как бешеный тигр носился по отделению РОВД. Он сцепил все части ОМОН, мафиозные группировки и наемных профессиональных убийц, но этого, на его взгляд, было недостаточно. Тем временем во всех специализированных подвалах и изолированных камерах слышались вопли экстрасенсов, астрологов, хиромантов и просто невинных людей, которых хватали прямо на улицах. После многочисленных пыток от вышеназванных избавлялись: травили, как особо жизнеустойчивых насекомых, парами цианидов. И все равно чего-то не хватало. И все равно этого было мало.

Под городом Балаково стояло, неизвестно зачем и почему, богом забытое танковое спецподразделение, отличавшееся своим зверским и разгильдяйским поведением. Солдаты, как мягко оправдывался генерал, иногда шалили – когда были пьяны. А пьяны они были всегда. Жители Балаково прямо-таки стонали от них, знали каждого солдата в лицо. По ночам слышались вопли насилуемых женщин, звон разбитых витрин магазинов, веселый пьяный смех и грохот танков, которые дефилировали по городским улицам. Босс лично был знаком с начальником этих симпатичных парней.

– Да, вот таких ребят нам и не хватает, – повторял он как заклинание.

Он связался с командиром отчаянного спецподразделения:

– Да, да. Разумеется это я. Слушай меня внимательно, Гриша. О боже, да ты лыка не вяжешь. Мне нужны танки. Врубился? Да, черт возьми, не комбайны. Пять. Всего пять. Ну и четыре роты твоих головорезов.

– Так точно, понял, – мычал на другом конце провода генерал, – если надо, Босс, мои соколы пойдут за тобой даже в преисподнюю.

– Отлично, как раз то, что мне нужно. Если ты все понял, высылай мне своих людей. Господи, ну разумее-тся, всю ответственность беру на себя. В общем, жду твоих мальчишек. Пока, – Босс швырнул телефонную трубку.

Жители города, за последние дни и так перепуганные насмерть, с тупым ужасом смотрели, как по улицам, урча как гигантские кошки, ползли танки; вслед за ними, распевая похабные песни, в крытых брезентом грузовиках ехали военные. Их небритые и опухшие физиономии скалились, подмигивая разбегающимся редким прохожим.

У Босса к горлу подкатился комок патриотизма:

– Да, с такими рыцарями мы Америку за неделю раздавим.

В это время его подозвали к телефону. Босс побледнел, когда услышал до боли знакомый ему насмешливый, картавый голос:

– Что, мой друг, бросаешь мне вызов?

– Ты верно оценил ситуацию, горилла, – отрезал Босс.

– Между прочим, на личность переходить не тактично, – заметил Мэри, – что ж, принимаю брошенную перчатку, я буду ждать тебя через час на Музейной площади в Троицком соборе. Босс, а Босс, ты крещеный? – в трубке раздался сладенький смешок, – итак, я жду тебя, герцог земного шара. Но заметь, я люблю пунктуальность. Через час в Троицком: – связь оборвалась.

ЭПИЛОГ.

Если сказать, что через полчаса церковь на Музейной была оцеплена, то это звучало бы весьма слабо. Полторы тысячи вооруженных людей, не считая пьяных солдат, сомкнулись плотным кольцом, блокировав все улицы и закоулки возле Троицкого собора. Босс стоял на танке Т-84 (Эфа) напротив центрального портала и орал в мегафон:

– К ебанной матери! Отрезать телефонную связь с городом! Телевизионщиков и журналистов расстреливать на месте! Мэри, эй, Мэри, отзовись, где ты?!

Четыре танка были размещены вокруг христианского собора, пятый стоял в резерве возле пивного ларька, в тридцати метрах.

У Босса по спине побежали мурашки, когда он услышал голос Мэри, который шел, казалось, квадрофонически, с четырех сторон, что придавало ему жуткое объемное звучание: – Я здесь, мой друг. В соборе полный порядок, на мне ряса священника, которого пришлось попросить уйти в рай. У меня в заложниках тридцать пять человек, впрочем, тебе, как и мне, наплевать на этих несчастных людей. Мы все молимся о спасении твоей души. Что же, можешь пустить в ход всю свою, необоснованную, ко мне злобу. Но учти, все это будет выглядеть как красивый спектакль.

Босс пустым взглядом обвел армаду вооруженных людей и вдруг заметил, как какой-то неказистый маленький крепыш в длинном пальто и берете, отчаянно жестикулируя руками, пытается пробиться к танку Босса. Один из солдат уже поднял над головой автомат, чтобы прикладом вышибить мозги у неизвестного человечка.

– Эй, мужик, не бить его! Да, да, пропустить его сюда ко мне.

Надо сказать, интуиция у Босса была просто завидная: по маленьким блуждающим глазкам неизвестного юнца Босс понял, что это как раз то, что нужно, чтобы поднять воинственный пыл окружавших собор людей.

– Хорошая дурь? – протягивая руку и помогая залезть на танк, улыбнулся Босс.

– У.. у.. убийственная.

– Отлично: Ребята, – обратился Босс к вооруженным людям, – прежде, чем мы долбанем по этой... х: – Босс замялся, – по этому памятнику древней архитектуры, я передаю свои мегафон нашей городской знаменитости – философу, поэту, короче, моему другу.

Босс наклонился к уху маленького наркоманчика и шепнул:

– Воинственнее и покороче!

Подпрыгивая на одном месте, как соло-гитарист "Эй-Си Ди-Си", местная знаменитость, обладающая мощным голосом. резко выкрикнула:

– Здорово, орлы-красноармейцы! Я тоже был в армии. Эх, времена, морды били, баб ебли, ну разве что тогда танков не было.

В рядах омоновцев и военных послышались аплодисменты.

– Америка, Япония, Англия – да кто они такие? Негров передавим танками, Японии напомним Хиросиму. Англию поделим на части!!! – вдруг на этом месте оратор неожиданно расплакался, его плач по мегафону напоминал рев быка, которого ведут на бойню, – глазки сурка задрожали от ужаса, нижняя жирная губа отвалилась, – СОЛ.. ДА.. ТЫ, за Кеннеди, за Марлен Монро, блядей и проституток, а также за ВСЕХ БЕРЕМЕННЫХ ЖЕНЩИН БАЛАКОВО!!!

Босс вовремя остановил остервенившегося неказистого Демосфена и, успокаивая громоподобные аплодисменты, сказал:

– ВОТ, РЕБЯТА, ЗНАТЬ ЧЕЛОВЕКА – НЕ ЗНАЧИТ ПОНИМАТЬ ЕГО!

Он утер глаза платком. Никто ничего не понял, особенно Босс. Видимо, это было самое мудрое изречение в его жизни.

– Танкисты, цель перед вами. Первая – центральные ворота церкви, – от волнения голос Босса изменил ему, он нежным колоратурным сопрано выкрикнул: – По объекту, огонь!

И мгновенно нырнул в отверстие люка.

Танк, вздрогнув, саданул по цели. Однако произошло непредвиденное иррациональное явление: пушка танка отвалилась и, подобно самоварной трубе, с грохотом покатилась по площади.

– У, бля...! – прорычал Босс. Он приоткрыл люк танка и заревел в мегафон:

– Всем танкам по цели. Огонь! Всем! Вообще всем! Огонь!

Собор как будто подпрыгнул вверх, сквозь голубую завесу дыма бивших по цели танков, гранатометов и пулеметов было видно, как рушится церковь.

Из стрельчатых окон брызнули разноцветные стекла, слетели расписные купола, сверкая в солнечных лучах, грохнулся пятиметровый позолоченный крест.