Наездницы

Васька пришел в школу позже Наташи, хотя она приказала ему придти на полчаса раньше начала занятий. Она сидела на лавочке перед школой и очень недобро улыбнулась, увидев запыхавшегося Ваську и приказала идти за ней. Отведя его в пустынный подвал, видимо от любопытных глаз подальше, девушка без лишних слов саданула его ногой в пах. Васька взвыл и скорчился от боли.

– Ты не поздоровался с Госпожой!

Васька не сразу сообразил, что он должен поздороваться, за что получил еще один удар. После третьего удара, строго блестя очками, Наташа объяснила, что он должен здороваться на коленях и целовать ее туфлю. Затем Наташа достала принесенную плеть (девочек не обыскивали), несколько раз хлестнула Ваську и велела поблагодарить за науку. Несчастный подчинился. Затем Наташа оседлала своего раба, сев ему на плечи и при помощи плети объяснила ему, что он должен бежать изо всех сил.

Под тяжелой всадницей Ваське было трудно даже пройти больше 10 метров, а бежать еще труднее. Вскоре он упал, но хозяйка велела встать и оседлала его опять. Парень не удержался на ногах. Тогда Наташа велела ему встать на четвереньки и продолжила поездку. Звонок на урок подарил Ваське 45 минут передышки, после которой он опять был отведен в подвал.

На следующий день Васька уже привычно был отведен перед уроками в подвал, от которого у Наташи был ключ. Он не забыл поздороваться, за что уже в подвале получил только один удар плетью. – Для профилактики, – улыбнулась Наташа, – благодари, пока я добрая. Но Васька ошибался, когда думал, что сегодня будет легче. Наташа придумала новое развлечение.

– Ты пока не достоин быть лошадью и будешь собакой. Надевай!

Наташа достала из сумки ошейник и поводок. Ваську прорвало и он бросился на свою обидчицу. Рывок только усилил удар, который пришелся парню в лицо, и он снова упал. Попытку подняться пресек удар ноги, и Васька снова рухнул. Он уже не мыслил о сопротивлении, но Наташа продолжала его пинать.

– Восставших рабов распинали на кресте, – голосом отличницы сказала девушка, – благодари за то, что ты еще жив!

Наташа протянул ногу, и Васька разбитыми губами поцеловал блестящий кончик ее туфли. Наташа надела на него ошейник, и велела ползти на четвереньках.

– Попробуешь снять ошейник – убью! А на ноги встанешь, когда я разрешу!

Иногда она садилась на него верхом, но даже на четвереньках он не мог катать ее достаточно долго. Звонок его тогда спас. А уже на последнем уроке Наташа собиралась дописать сочинение. Даже отличники не все успевают. Но если Васька и надеялся, что про него забудут, то он ошибался. Наташа, пользуясь своими особыми отношениями лучшей ученицы, попросила учительницу разрешить ей сдать сочинение после уроков. Та согласилась. Наташа завела мальчишку в пустой класс, закрыла дверь и велела ему залезть под парту, а затем, не торопясь и удобно усевшись над ним, сбросила туфли и поставила ноги ему на голову.

Она не спеша дописала сочинение, а затем еще полчаса болтала с подругами по сотовому, все это время, не выпуская голову притихшего, как мышонок, мальчишки, из-под влажных от пота за длинный школьный день ступней. Глупая голова Васьки оказалась очень удобной, и Наташа решила, что отныне ей там самое место. Да, такое приятное чувство, какое она испытывала сейчас, втирая подошвы в лицо парня, такое мягкое и податливое, словно резиновая игрушка, ей до этого не приходилось ощущать...

Выпустив его наконец из-под ног, Наташа взяла ублюдка за волосы и понюхала лицо. Рассмеявшись, Васькина мордочка по запаху не отличалась сейчас от стельки, она приказала ему умыться и идти домой, придя завтра опять на полчаса раньше. Завтра она обязательно повторит это, а там, пожалуй, его уже можно будет брать и к себе домой. Применение Ваське, по крайней мере его голове, найдется...

Семья у Васьки была неблагополучной. Родители совсем не обращали на него внимания. Как оказалось, питался он тоже плохо и, возможно, именно поэтому был самым слабым в классе. Когда Наташа узнала об этом, она решила подкормить своего раба. И вот, утром, в привычном уже для него подвале, Васька с жадностью смотрел на принесенные бутерброды.

– Руки за спину! Ты не нутрия, а собака!

Васька стоял на коленях, держа руки за спиной. Хозяйка совала бутерброды ему в рот, а он жадно их откусывал.

– Хорошая собачка, – смеялась Наташа.

Затем она велела Ваське сидеть на месте, а сама отошла на несколько метров.

– Лови!

Кусок колбасы полетел в сторону Васьки, и тот, естественно не поймал его.

– Не переводи продукты!

Дрессированный Васька подполз к упавшему куску, и съел его прямо с пола. На следующий день Наташа принесла в подвал миску. Она поставила ее на пол, возле кресла, в котором обычно сидела и заставила Ваську есть без помощи рук. Ноги одноклассницы в это время отдыхали на его спине. Несмотря на издевательства, "тренировки" и питание пошли Ваське на пользу. Наташа повысила его в статусе – перевела в лошади. Теперь его сил хватало не только катать ее по утрам в школу по тайной тропке, но и отвезти домой.

За пару месяцев парень окреп настолько, что мог везти свою крупную хозяйку больше чем 500 метров, не падая. Даже плеть, которую Наташа носила в школьной сумке, использовалась больше для управления, чем для наказания. Правда, как и раньше, Васька приветствовал Наталью Александровну, как он теперь называл ее, на коленях и ел без помощи рук. Очень развитая и крупная для своих лет Наташа выглядела гораздо старше своего возраста. А строгие академические очки в тонкой оправе делали ее еще взрослее.

Задохлик Васька казался на ее фоне ребенком. Похоже, он уже смирился со своим положением и, почему бы нет, возможно даже гордился заслуженным статусом лошади и тем, что он может так долго везти хозяйку, с которой он просидел почти три года за одной партой. К тому же она почти не унижает его при всех. Видимо, ей стыдно иметь такого жалкого раба. Но Васька был благодарен однокласснице и за это. Да и все в школе теперь знали, что он ее собственность и почти не обижали его, боясь ответить за это его хозяйке.

Она же лишь изредка и лишь для того, чтобы поддержать Васькин рабский статус по отношению к себе, заставляла его ходить с ее сумкой, и иногда сидела на его спине на перемене. Наташа считала себя приличной, воспитанной девочкой и хотела оставаться таковой в глазах всех и впредь. И не хотела вести себя на людях с Васькой, как зечка с подлизухой. Вернее, чтобы школьный народ так думал. В конце концов, что скажут учителя, когда узнают об этом.

Возможно, что Ваське было даже приятно, когда Наталья Александровна сидела на нем верхом. И даже когда он долгими часами лежал под ее креслом у нее дома, выполняя своим телом нехитрую роль подставки для ног для своей строгой наставницы, возможно, даже тогда ему казалось, что судьба обращается с ним не самым худшим образом. Да и на что он мог рассчитывать в своей жизни, кроме как не быть подставкой под чьими-то ногами.

Но, по крайней мере, ноги, под которыми он находился сейчас, были женскими. Ухоженными и красивыми. Уж кто теперь, как не он сам, знал, как дается красота сверкающего свежим лаком педикюра и бархатистость кожи на ступнях, особенно на пятках. Хотя на взгляд Васьки, который он никогда бы не выдал Наталье Александровне вслух, бедра у хозяйки были несколько полными, а ступни слишком крупными и длинными. Ну а их вес... Да, будь у нее ступни поменьше, возможно ему бы удавалось, хоть краем глаза, иногда смотреть телевизор вместе со своей хозяйкой.

Но крупный, 42-й размер ступней Натальи Александровны накрывал его голову так, что когда пятки хозяйки стояли на его губах, свод стопы был уже на лбу. А полностью прижатая подошва охватывала его несчастную голову как волейбольный мяч. Тут уже просто увидеть белый свет в одном из глаз событие...

Как-то внимательно посмотрев на Васьк, и брезгливо поморщившись, строгая одноклассница, ставшая его хозяйкой, велела ему перед сном мазать лицо детским кремом. Кожа на васькином лице, наверное от пота ног хозяйки, или от их трения, когда они были в чулках, а может и от всего этого вместе, начинала облазить. И Наташе, любящей порядок во всем, даже в кожном покрове глупого Васькиного лица это не понравилось.

Не то, что она боялась, что у кого-то может появиться мысль обвинить в этом ее. Нет. Просто это было неправильно, и все. Жалость здесь была ни при чем. Наташа, аккуратистка, привыкла, чтобы все ее вещи были в хорошем состоянии. Вот и вещь, столько времени находившаяся под ее подошвами, должна быть исправна и в любой момент готова снова оказаться там и выполнять свои обязанности. Думая о функциональном назначении Васьки, она решила, что может еще шире расширить круг его обязанностей.

Аккуратный язычок мальчишки мог сгодиться не только на то, чтобы часами полировать ей пятки и пальцы. Конечно, это очень приятно, но почему бы не попробовать и новые ощущения. А языку глупого одноклассника не подняться на метр выше и не поработать такими же, восхитительно-приятными круговыми и поступательными движениями в месте, обычно прикрываемом ее трусиками.

Она уже давно думала об этом и лишь ощущение какой-то постыдности этого, называемого латинским словом кунилингус, как и всего, что касалось интима, привитое с детства ее строгой мамой-бухгалтерши, сдерживало ее ежедневный позыв влезть Ваське на лицо и втирать, втирать, втирать его в промежность, пока она не обессилит от сладкой усталости. А язык мальчишки не распухнет, как вареник, в чем она почему-то была уверена...

И вот как-то, когда она сидела и читала, а под ее креслом в это время находился Васька, Наташа, наконец, решилась. Отложив в сторону книгу, она сняла ноги с лица мальчика.

– Поднимайся, – приказала она ему. – И становись на колени!

***

Васька выполз из-под кресла, с трудом сгибая затекшее за несколько часов лежания тело и потирая ладонью натертые Наташиными пятками губы. Он с опаской смотрел на хозяйку, которая, приподняв зад, зачем-то задирала юбку. Но у него и в мыслях не было перечить ей. Что бы она ему не приказала. Поэтому паренек без колебаний встал перед креслом на колени. Строго смотря Ваське в глаза, Наташа развела ноги в стороны.