Валерка и другие (поэма №2)

Остальных хуёв: и даже станут, может быть, ебать.

В два смычка – одновременно – на глазах у остальных, – стас, Ашот, Андрюха, Гена: "Ну, Васёк: чего притих?

Поворачивайся задом – приспускай с себя трусы:"

Васька дёрнулся: "Не надо!" "Говорю тебе: не ссы:

Если мне подставишь классно, то пойдёшь спокойно спать.

А начнёшь, бля, вырываться, то придётся мне позвать.

Пацанов, бля, на подмогу: – подмигнул, сопя, Ашот. – у меня друзей, бля, много – завафлят и в зад, и в рот,

Потому как это лучше, чем мозолить свой кулак:

До утра, бля, будут дрючить! Ты же, Вася, не дурак,

Чтоб решиться на такое так вот сразу – в один миг:

Я ж, Васёк, тебе с любовью попихаю: что притих?

Или всё-таки желаешь, чтоб позвал я пацанов?

Васька слушал, не моргая: и Ашот решил: готов!

Бля, не будет вырываться: Словно это был стриптиз,

Перед Васькой раздеваться стал Ашот, спуская вниз.

Свои брюки: и, как пушка, у Ашота твёрдый член.

К животу подпрыгнул тут же: Бедный Васька! Супермен.

В своих грёбаных мечтаньях, в жизни трусом Васька был – потому без трепыханий, словно кролик, он следил,

Как Ашот, отбросив брюки, с залупившимся концом.

Сделал шаг вперёд: и руки протянулись к Ваське, – он,

Васькин стриженый затылок сжав в ладонях, прошептал:

"Послюни, Васёк, чтоб было легче всовывать:" Стоял.

У Ашота хуй, как пушка; искривлён слегка он был:

Васька дёрнулся: "Не нужно:", но – Ашот ему сдавил.

Скулы, и – от боли морщась, распахнул Ублюдов рот:

"Ох, Василий! Сам ведь хочешь, а – стесняешься:" – Ашот.

Рассмеялся возбуждённо, приближая хуй к губам:

Все считают, что позорно, если хуй сосёт пацан:

А что делать? Вырываться? – думал Васька, – всё равно:

Даже хуже: трепыхаться если станешь, пацанов.

Позовёт Ашот – и хором станут в очередь долбить, – ещё большим, бля, позором обернётся: может быть,

В самом деле не расскажет обо всём этом Ашот?

Ведь молчал: молчал же Саша, и никто не знал, что в рот.

И в очко он Ваську дрючит через день: никто не знал!

Если б, бля, не этот случай в туалете: замотал.

Головой Ублюдов: "Ладно: отпусти, Ашот: я сам:

Но с условием: не надо знать об этом пацанам:"

"Бля, не бойся: не узнают!" – отозвался вмиг Ашот,

И – с затылка убирая свои руки, он вперёд,

На Ублюдова, подался, приближая хуй к лицу:

Васька снова испугался – отстраниться хотел: "Ну,

До утра ты, что ли, хочешь в кошки-мышки здесь играть?

Чем быстрее, бля, отстрочишь, тем спокойней будешь спать.

А не то: смотри, Ублюдов, – рассмеялся вновь Ашот, – не один я тебе буду заправлять сегодня в рот:"

На узлах сидящий Васька видел хуй перед собой:

Сантиметров девятнадцать: залупившийся: большой:

Даже больше, чем у Сани, – мысль мелькнула в голове, – точно больше! Если вставит этот хобот в жопу мне,

Я не выдержу: – от страха Васька губы облизал, – лучше б Саня меня трахал: лучше б он меня ебал:

Впрочем, выбора у Васьки сейчас не было, – Ашот.

Возбуждённо засмеялся: "Открывай пошире рот – ты не первый: хуля дрочишь насухую мне мозги?

Всё равно, Васёк, отстрочишь: ну, смелее! Не томи:"

Это кажется, что стыдно: а подумать хорошо:

Стыдно это, когда видно: а не видно если, то.

Ничего такого в этом нет особенного: ну,

Пососу я хуй у деда или в жопу дам ему – разве всё это смертельно, если трезво рассудить? – думал Васька. – Наслажденье я, конечно, получить.

Не смогу: а что, бля, делать? Я не первый: потерплю: – думал Васька. – Буду дедом, всех салаг переебу:

А пока: Залупой красной хуй приблизился к губам,

И Ашот затылок Васькин, как в тисках, в ладонях сжал, – вырываться было глупо: Васька губы разомкнул:

И – огромная залупа проскользнула в рот ему:

Всё! Солдат Ублюдов сдался: взял он в рот: и в жопу даст,

В чём уже не сомневался не спускавший с Васьки глаз – за губами наблюдавший – многоопытный Ашот:

Не могу: какая лажа! Распахнул Ублюдов рот:

Хуй был твёрдый и горячий: словно поршень, заскользил.

Он во рту, – Ублюдов Вася инстинктивно обхватил.

Хобот влажными губами: обхватил он этот кол,

И: у Васьки под трусами до того лежащий ствол.

Встрепенулся, отзываясь на подобные дела

(хую – похуй: он не знает, чем забита голова,

И ему – по барабану, что за мысли бродят там, – у него – своя программа: р-раз! – и встал, как истукан;

Так бывает!), – кверху взвился хуй у Васьки сам собой – под трусами залупился: и – колыша головой,

Засопел Ублюдов страстно, не желая сам того, – это кажется, что страшно, а на деле – ничего.

Нет особенного, если объективно посмотреть.

На дела такие, – в сексе это было, есть и впредь.

Это будет, и что толку округлять глаза свои, – все в потенции двустволки: Бог такими сотворил.

Или так распорядилась мать Природа – все равно:

Как зенитка, кверху взвилась шишка Васькина: кино!

Между тем, солдат Ублюдов хуй сосал не в первый раз;

Заскользили его губы, обжимая плотно: "Класс!" – возбуждённо рассмеялся, жопой двигая, Ашот:

Ну, ещё бы! – хуй втыкался без задержки Ваське в рот,

И – от этого скольженья Васька тоже ощущал.

Что-то типа наслажденья, – возбужденно хуй торчал.

У сосущего, и это невозможно было скрыть:

Не хочу! Не буду! – где ты, протестующая прыть?

Два бойца в солдатской бане, и – один другого в рот:

Извращенцы? Просто парни, если вдуматься: но тот,

Что стоял перед сидящим – тот, который кайфовал,

Был по сроку службы старше на полгода – он ебал.

В рот сидящего, и в этом был существенный нюанс:

Черпачок сосал у деда, – дедовщина без прикрас.

Наблюдалась сейчас в бане, да – никто не наблюдал,

И сопели оба парня: у Ашота хуй сосал

На узлах сидящий Васька, и у Васьки, словно кол,

Под трусами хуй вздымался: а Ашот был вовсе гол, – невысокий, коренастый, перед Васькой он стоял:

То ли был он педерастом, то ли Васькой заменял.

Он совсем другую дырку – не о том сейчас рассказ, – колыхая жопой зыбко, восклицал он: "Ой, бля, класс!

Ой, пиздато!" Толстый, длинный, залупался хуй во рту,

И ни капли не противно было Ваське: ну и ну!

Как он злился-матерился! Как Ашота проклинал!

А в рот взял – не подавился! И теперь сидел – сосал:

Сколько длилось это? Может, две минуты: может, три:

"Всё, Васёк: давай под кожу загоню: снимай трусы!

Разогрел ты меня классно, и теперь в очечко: ну!

Что ты смотришь? Не стесняйся! Не скажу я никому:"

Васька вякнул: "Бля, а может, отсосу я – спустишь в рот?"

"Ни хуя! Давай под кожу, – перебил его Ашот. – поворачивай жопой – не расстраивай меня:

Разик всуну я:" А хобот сантиметров двадцать, бля,

И чем станет этот "разик", неизвестно еще: ох,

Разорвёт мне жопу, – Васька подавил трусливый вздох.

А – что делать было Ваське? Повернулся задом он:

"Ниже: ниже наклоняйся, чтобы видел я пистон!" – и Ашот нетерпеливо дёрнул с Васьки вниз трусы:

Дрожь Ублюдова пробила: а Ашот, шепча: "Не ссы!" – стал пристраиваться сзади, не теряя время зря:

Васька знал, что делать надо в таких случаях (хотя.

Кроме Саниного хуя он других хуёв не знал):

Если сзади атакуют, расслаблять надо анал,

Чтобы было не так больно, когда хуй начнёт входить, – это правило усвоил с замкомвзвода Васька: и.

Наклонившийся Ублюдов мышцы сфинктера разжал, – исказив невольно губы, он дыханье задержал.

В ожидании атаки: "Молодец! – сказал Ашот,

Поощрительно по сраке Ваську хлопнув.

– Хорошо

Ты стоишь сейчас, Василий:" И – в ладонях бёдра сжав,

Неожиданно и сильно на себя он Васькин зад.

Дёрнул, в дырочку вгоняя залупившийся конец:

Обжигающе-тупая боль пронзила, – молодец,

Исказив лицо гримасой, заорал невольно: "А-а-а:",

Но Ашот лишь сладострастно передёрнулся, – в руках.

Бёдра Васькины сжимая, на мгновенье он застыл:

И, атаку продолжая, хуй он полностью вонзил, – толстый, длинный и горячий, хуй вошел в очко, как лом!

Бедный Васька! Чуть не плача, попытался было он.

Соскочить, задёргав задом, – чуть не плача, Васька стал,

Вырываться: да куда там! Размечтался: хуй был там,

Во влагалище солдатском, и обжат он туго был,

И Ашот хотел ебаться – ни хуя не соскочил.

Васька с хуя! – зажимая, чтоб молчал, ладонью рот,

Животом вперёд толкая, повалил его Ашот

На узлы с бельём солдатским – навалился сверху сам:

Сантиметров девятнадцать у Ашота был пацан, – на узлах с бельём солдатским, вырываясь и сопя,

Под Ашотом распластался голый Васька: "Тихо, бля!

Хуля дёргаешься, мальчик? Один раз – не пидарас: – ухо шепотом горячим обожгло у Васьки. – Нас.

Здесь никто не видит: тихо: тихо, бля, лежи!" Ашот.

Ягодицами задвигал, содрогаясь, взад-вперёд – сантиметров девятнадцать заскользили между ног,

Словно поршень: вырываться бесполезно было: ох,

Без любви солдат солдата мужеложил на узлах,

Резко взмахивая задом, – сколько длился этот трах?

Три минуты? Или, может, пять минут? А может, шесть?

Хуй Ашота, словно поршень, взад-вперёд ходил, и весь.

Васька взмок от напряженья: и с Ашота пот уж лил – он, сопя от наслажденья, Ваську яростно дуплил.

На узлах в солдатской бане, зажимая Ваське рот, – трахал в жопу парень парня, словно девочку: и вот,

Сладострастно содрогаясь, замер дед на черпаке, – сперма, в жопу извергаясь, вмиг захлюпала в очке:

Дед лежал, вдавившись пахом в обнаженный потный зад,