Валерка и другие (поэма №2)

Сказал Гена вроде ясно: тем не менее: козлы!

Ненавижу! – думал Васька. Из столовой пацаны.

Вышли, и – Ублюдов тоже за дедами вышел вслед:

Било Ваську мелкой дрожью: будут трахать? Или нет?

Пидарасы! Жопоёбы! Всех бы, сук, поубивал! – превращаясь в гомофоба, думал Васька, ибо знал,

Что Ашоту, и не только, ничего не стоит взять.

Ключ у Сани от каптёрки: пидарасы! Убивать.

Таких надо! – думал Васька, злобу чувствуя в груди, – сами, суки, пидарасят салабонов в жопы: и.

Свои ёбаные шишки в рот салагам втихоря

Заправляют: ненавижу! Сами трахаются, бля:

А ведут себя, как будто не ебут они салаг:

Гады!.. пидоры!.. – Ублюдов, кроме злобы, еще страх.

Ощущал; дрожали руки: я не дамся: будут бить?

Твари ёбаные! Суки! – и, пытаясь закурить,

Васька два десятка спичек поломал о коробок:

Видел в бане он хуище у Ашота: о-го-го!

Сантиметров, бля, пятнадцать между ног висит: а, бля,

Когда встанет? Будет двадцать? Таким хуем он меня.

Разорвёт, если засунет: может быть, он пошутил?..

Я ж сказал им, что я Дуню: – Васька нервно закурил.

Закурил, и раз за разом затянувшись глубоко,

Вновь подумал: пидарасы! Лучше пусть меня в очко.

Саня шпилит: а не эти стопроцентные скоты!

Что я им – дежурный педик? Или, бля, другой "пизды"

В роте нет?.. я не салага, – думал Васька, – я черпак!

Не имеют права трахать меня в жопу хором, как.

Молодого: я, бля, должен молодых уже ебать! – и, подумав про Серёжу, Васька снова закипать.

Стал, – душила его злоба: ненавижу! – думал он,

Превращаясь в гомофоба: предвкушение – облом – страх – бессилие – обида: зависть жгучая в груди:

Как их Васька ненавидел, пидарасов этих! И:

Сладострастно он представил, как, бля, их, ебучих сук,

Будет он, нормальный парень, на гражданке пиздить: ух,

Ненавижу: "Ненавижу:" – Васька злобно прошептал.

Проходивший мимо Миша замер: и, скосив глаза,

На Ублюдова с опаской посмотрел. "Чего ты стал?

Хуесосы: пидарасы: всех бы, бля, поубивал!

Ну, чего остановился? По ебалу хочешь?" "Нет", – миша мигом испарился: и, салаге глядя вслед,

Вновь почувствовал Ублюдов злобу жгучую в груди, – искривив усмешкой губы, стиснул Васька кулаки.

Я не педик, чтобы ставить меня раком: ничего:

Час возмездия настанет! Пиздить – всех до одного! – на гражданке я их буду: после армии: потом: – обещал себе Ублюдов, компенсируя облом:

Унижение-обида, зависть-похоть, злоба-страх.

Клокотали в нём – либидо извращалось на глазах,

И – Ублюдов превращался, сам не ведая того,

В гомофоба: он боялся, что действительно его.

После бани могут в жопу коллективно отъебать, – пидарасы: у Ашота хуй такой, что разорвать.

Может задницу: – и тут же, компенсируя свой страх,

Говорил себе, что нужно убивать за этот трах,

Чтобы было неповадно шпилить в жопу пацанов, – пидарасы: суки: гады: – не хватало Ваське слов,

Чтобы выразить всю силу своей жаркой нелюбви.

К этим гадам: но тоскливо сердце ёкало в груди,

И Ублюдов думал снова: будут трахать или нет?

Суки!.

. надо наготове вазелин с собой иметь,

Чтоб хотя бы жопу смазать, если вздумают ебать:

Извращенцы!.. пидарасы!.. буду, бля, уничтожать.

После службы этих тварей! Хуй кто скажет, что меня.

В жопу в армии ебали, – успокаивал себя

Незадачливый военный, и гудели у него

Переполненные спермой молодые яйца: но

Думал Васька не о сексе, – разжигая в себе злость,

Представлял он сцены мести: самому не довелось.

Натянуть салагу в жопу: мало этого!.. его.

Теперь запросто (уроды! – думал Васька) самого.

Могут, словно салабона, хором выебать в очко:

Пидарасы! – думал злобно, – жопоёбы: и торчком.

От кипящей этой злобы почему-то хуй стоял.

У солдата-гомофоба, – извращенец ощущал

Наслаждение от мысли, как он будет: будет он.

Находить, ловить и пиздить пидарасов: но – потом:

На гражданке, после службы: а пока, как ни крути,

В "ВОЕНТОРГЕ" будет нужно вазелин приобрести:

Да на всякий случай надо в чистоте держать очко:

Пидарасы: суки: гады: – думал Васька, и торчком.

Хуй стоял, и Васька думал, где бы хуй свой подрочить:

Натянуть: хотя бы Дуню, пидараску эту: и

Он, держа в кармане руку, зашагал в казарму, чтоб:

В туалете с Дуней: суки! – возбуждённый гомофоб,

Приспустив штаны в кабинке, сел на корточки, – рукой.

Обхватив стояк, "картинки" залистал перед собой,

Содрогаясь: бабы, бабы: будут трахать или нет.

Меня в жопу эти гады?.. почему я сам не дед?..

Вдул бы этому Ашоту вместо бабы: оба-на!..

Подставляй, бля, свою жопу: не хочу!.. иди сюда!..

Наклоняйся: целка, что ли? Целка – это хорошо:

Отпусти! Не надо! Больно! – вырывается Ашот, – не хочу я!.. не стесняйся: раком, сука, становись!..

Я не буду!.. наклоняйся!.. ниже: ниже наклонись! – представлял Ублюдов в лицах диалог с Ашотом: и,

Занимаясь онанизмом, сладострастно говорил.

Васька мысленно Ашоту: вместо бабы подставлять.

Каждый вечер свою жопу теперь будешь: ясно, блядь?

Нет! Не надо!.. надо, сука!.. говорю я: в позу!.. так: – думал мысленно Ублюдов, распалившись: и рука.

От горячих мыслей этих ходуном ходила: ох!

Хорошо ебёшься, педик: а боялся: – между ног.

Кулаком неутомимо вдоль горячего ствола

Васька двигал – и "картины" он при этом рисовал.

В своих мыслях: то, бля, бабы, то – Ашот, – смешалось всё.

В одну кучу у солдата, и кого он в мыслях прёт,

Он уже не разбирался: сжав горячий агрегат,

В туалете наслаждался мастурбацией солдат:

Бабы, бабы: где вы, бабы? В мысли лез ему Ашот:

Вася: Васечка: не надо: – наслаждался гомофоб.

Своей властью над Ашотом в своих мыслях, – Вася, нет!..

Да! – засаживал он в жопу: почему я, бля, не дед?..

Пережитые волненья трансформировались – и.

С извращенным наслажденьем Васька мысленно дуплил.

В зад Ашота: после бани: что им стоит? Ничего:

Раком запросто поставят: пидарасы: самого: – про Ашота думал Васька, – за такие, бля, дела.

Надо в жопу пидарасить: и – он снова представлял,

Как Ашота: или Стаса: он натягивает в зад, – пидарасы: пидарасы: – мастурбировал солдат:

И – процессом этим сладким так увлёкся Васька, что.

Не заметил он, как, в тапках в туалет войдя, Ашот,

Вдоль кабинок продвигаясь, вдруг увидел, как плечо.

У солдата, содрогаясь, ходуном танцует: "Чё – пилишь Дуню Кулакову?" – спросил весело Ашот;

Васька, кончить уж готовый, замер: и – подняв лицо,

Взглядом встретился с Ашотом: "О, Ублюдов! Это ты: –

(Здесь Шекспира надо, чтобы глупой Васькиной души.

Передать животный ужас, отразившийся в глазах:) – ты смотри, какой послушный: молодец! – Ашот сказал,

Сверху вниз на Ваську глядя. – Уважаешь нас, дедов:

Мы сказали тебе "надо", и: я вижу, ты готов.

Выполнять беспрекословно все приказы: молодец!

Так наяривал здесь, словно: оторвать хотел конец! – и Ашот, на Ваську глядя, усмехнулся тихо: – Бля:

Хуем чувствую, что надо испытать, Васёк, тебя,

Настоящий ты, бля, воин или – так, бля, самострел:"

Бедный Васька! Словно кролик, на Ашота он смотрел,

Не мигая, поверх дверцы: кровь в висках стучала: и.

Ходуном ходило сердце у Василия в груди, – васька, плохо понимая, слушал, глядя снизу вверх:

"Встать, бля!" – дверцу открывая, оборвал Ашот свой смех,

–

Рявкнул коротко и властно, и – Ублюдов в тот же миг.

Подскочил, – большой и красный, вслед за Васькой.

Подскочив

Залупившейся головкой, хуй задрался к потолку:

Васька дёрнулся, неловко прикрывая шишку: "Ну,

Оснащён не хуже прочих: руку: руку убери!

Не стесняйся: если дрочишь, значит – хочется любви:

После бани: ты согласен? Хорошо очко подмой,

И – побалуемся, Вася, порезвимся мы с тобой:"

И Ашот, на Ваську глядя, рассмеялся снова: "Ох,

Разомну тебя я сзади – засажу, бля, между ног!"

Не пустой угрозой это прозвучало: вовсе нет!

Обещал вполне конкретно парень парню, – туалет.

Для подобных обещаний очень даже подходящ;

С полминуты постояли два солдата: "Ладно, прячь.

Свой стояк в штаны, Ублюдов: стриптизёр, бля, хуев: ну!

После бани трахать буду: все!" – подвёл Ашот черту.

Повернувшись к Ваське задом, расстегнул штаны Ашот,

И – весёлым водопадом зажурчало: "Хорошо:" – ягодицами задвигав, сам себе Ашот сказал;

Наклонившись, Васька мигом натянул штаны, – попал.

В переплёт солдат Ублюдов! Ну, и как теперь, бля, быть?

Скорректировала грубо жизнь мечты его: и выть.

Ваське бедному хотелось: что же делать теперь, а?! – в голове его вертелась только эта мысль одна:

А в каптёрке в это время замкомвзвода Иванов,

От любовного томленья замирая, был готов

Пацану во всём признаться, – салабон был рядом, и.

Колотилось сердце страстно у сержанта от любви:

Сероглазый: вот он, рядом, стоит руку протянуть:

Протянуть – и: нет, не надо! Что скажу я пацану?

Что я дед? И что сильнее? Чушь всё это! Глупость: нет!

Если б был Валерка геем: но не гей он, и в ответ.

Свою руку не протянет: он не гей: – исподтишка.

Наблюдал за парнем Саня, и предательски рука.

Вниз скользила то и дело – поправлял сержант штаны,

И гудело его тело от любви и от весны:

Оттого, что парень – рядом, что вдвоём они: вдвоём!

Что еще для счастья надо? Лишь признаться – обо всём.