Евгений О (часть 2)

Агу, моя маленькая! – И она повела указательным пальцем перед лицом Евгения, уже уложенного на стол рядом. С него сняли одежду, приподняли и постелили снизу теплую фланелевую ткань, которой теперь были обернуты бедра. Затем наступила очередь экстравагантной рубашонки голубого цвета, и сандалий, которые тетушка собственноручно застегнула у него на ногах.

– Теперь, Женечка, наверное, хочет покушать? – Окончательно потерявшийся Евгений не мог противиться и произнес согласительную формулу. Тогда на свет появился рожок с молоком, немедленно поднесенный к его губам:

– Соси, маленькая, приятного аппетита!

И он зачмокал губами, а белая жидкость из рожка протекала в горло, отрезвляя от сна. Скоро Евгений окончательно освободился от действия снотворного и успокоился. Тогда рожок от губ убрали, вместо него появилась большая резиновая соска:
– Чтобы быть послушной девочкой и вести себя тихо, тебе стоит носить в ротике это, если не кушаешь! – Пришлось приоткрыть рот, и туда вставили давно забытый предмет. – Теперь можно и побегать. Поставьте девочку на ножки.

На полу Евгений обнаружил, что толстый слой фланели мешает выпрямить ноги, и он мог перемещаться либо на манер младенца, бегая на полусогнутых ногах под смех и радостные замечания женщин, либо на четвереньках.

– Совсем уже большая девочка! Мисс Джонс, выведите ее погулять в парк. Только наденьте фланелевую рубашку потеплее!

После этих приготовлений Евгений оказался на детской площадке, где находилось немало снарядов. Устроено это было с умыслом. Мисс Джонс следила, чтобы "девочка" как следует занималась, и таким образом "детки" тетушки Ванды поддерживали форму, несмотря на то, что большую часть дня вели пассивный образ жизни. Проследив, чтобы воспитуемая "наигралась" вдоволь, домоправительница отвела Евгения на ужин.

В столовой его усадили на "детский" (только не по размеру) стульчик, позволявший только вертеть головой и шевелить руками и ногами, и накормили с ложечки – впрочем, сытной и почти взрослой пищей. Затем были вечерние игры с кубиками и головоломками в гостиной; за его успехами с умилением наблюдала тетушка Ванда. Потом она лично уложила Евгения в колыбель и предложила посмотреть книжку с картинками. Это оказалось удивительное издание на тему детского секса. Все картинки были либо сделанными на компьютере, либо просто очень реалистичными рисунками. Но рассказывалось в "Крошке Энни" о том, как несколько взрослых мальчиков приучили совсем маленькую девочку к физической любви и как ей это понравилось. Тетушка подолгу растолковывала каждую картинку, и ей удалось достичь соответствующего эффекта: пенис Евгения приподнял распашонку и удостоился внимания женщины.

– Что ты, маленькая, волнуешься? Соска тебя не успокаивает, но, может быть, сися успокоит? – Огромных размеров грудь закрыла от Евгения все остальное. Он взял сосок в рот и начал имитировать те же движения, которые недавно испробовал на рожке с молоком. В это время сильные руки тетушки занялись его половым органом. При этом она не переставала обращаться с ласковыми фразами к "девочке", пока Евгений не кончил. Тетушка вытерла его фланелевой тряпочкой, сунула в рот все ту же резиновую соску и позвала мисс Джонс.

– Надо будет спеленать Женечку на ночь, а то она как-то волнуется:

– Хорошо, мэм. – На Евгения поверх слоя фланели обернули еще один, потом тонкое одеяльце, и перевязали получившуюся упаковку в точности так, как пеленают младенцев. Обе женщины знали свое дело досконально: он почувствовал, что может только слегка изгибать туловище, что он абсолютно беспомощен и находится во власти качающей его на руках "тетушки". Но укачивание продолжалось недолго: убедившись в надежности пеленок, хозяйка уложила свою жертву в колыбель и сказала мисс Джонс:
– Почитайте Женечке еще немножко, пусть засыпает.

И, качая колыбель одной рукой, домоправительница продолжала чтение скабрезной книги. Евгений чувствовал возбуждение, чувствовал как тугая фланель то сжимает, то разжимает его пенис, как волна страсти захватывает его. А тихий голос мисс Джонс рождал все новые возбуждающие картины, каждое движение колыбели вело к сладостному напряжению и к пытке неудовлетворенности. Потом мисс Джонс нагнулась над ним:

– У тебя все хорошо, Женечка? Сейчас проверим: – и начала гладить ладонью поверхность фланели, как будто расправляя ее. А внутри, в тесном и теплом пространстве, придавленный пенис Евгения стал источником настоящей муки: У него произошла эякуляция в тот момент, когда рука мисс Джонс в очередной раз коснулась холмика в нижней части живота. Сперма оседала внутри, на пеленках, казалось, что это было величайшим облегчением для него. Пенис опускался: но рука мисс Джонс не оставляла своих внешне хаотичных движений: Следующий оргазм пришел не скоро; Евгений пытался закричать, но вытолкнуть особым образом изготовленную соску ему не удавалось. Наслаждение стало настоящей болью, поскольку он бессилен был его удовлетворить. Возбуждение от ритмичных движений, от похабных историй, от давления фланели и от ласк руки сливалось воедино. Помешать, увернуться Евгений не мог, и он исходил спермой, чуть не плача и ощущая себя настоящим младенцем в момент первого сексуального возбуждения. Второй оргазм был последним; больше ему не удалось бы вынести, эрекция и так прекратилась, хотя вялый член и реагировал по-прежнему, и даже сильнее, на все раздражители. Мисс Джонс, похоже, поняла это. Она ограничивалась только раскачиванием колыбели. И Евгений, так и не успокоенный и неудовлетворенный, несмотря на оргазмы, погрузился в беспокойный "мокрый сон", поскольку возбуждение не проходило.

Наутро его распеленали и накормили молоком из рожка, причем хозяйка заметила:

– Смотрите, девочка опять намочила пеленки! Все-таки она не очень хорошо воспитана для такого приличного дома. – Потом тетушка и мисс Джонс вышли, оставив полуодетую "девочку" на столе. Рука Евгения тут же скользнула под распашонку: вероятно, в молоко что-то добавляли, потому что пенис вновь стоял, как будто не было ночных мучений.

Он начал неистово мастурбировать, но закончить ему не дали: тут же вошли обе женщины, очевидно, караулившие за дверью. Раздался суровый голос хозяйки:

– Вы только посмотрите! Наша Женечка совсем не умеет вести себя в приличном доме. Разве можно так, среди бела дня! – Она шлепнула Евгения по рукам и натянула на него трусики, нимало не смущаясь вздыбленным членом. – Придется примерно наказать малышку.

– Да, мэм, – раздался ровный голос мисс Джонс.

– Приведите ее ко мне через десять минут: – и тетушка вышла.

Домоправительница молча надела на Евгения маечку и платье, натянула коготки и сандалии и повела в кабинет. Здесь тетушка Ванда пристально посмотрела на свою воспитанницу:

– Ты очень нехорошо себя вела и будешь примерно наказана. Для начала пойми, что своей писей нельзя играть, это нехорошая привычка. Вот если старшие позволят или сами захотят помочь тебе, это можно. А ты, решив, что после вчерашнего приема тебе все в этом доме сойдет с рук, жестоко заблуждалась. Подойди-ка сюда. Вот смотри, что ждет всех непослушных девочек.

Она показала Евгению массивную деревяшку, очень аккуратно выточенную и специально предназначенную для шлепанья, затем сдвинула свою юбку вверх и уложила жертву на свою голую ногу так, что лицом Евгений упирался в другое бедро, а ногами и руками – в пол. Тетушка спустила с него колготки и трусики и несколько раз шлепнула рукой:

– Можешь поплакать, это помогает. А я буду наказывать. И не забывай вслух считать удары.

То, что последовало далее, шло в сравнение с самым серьезным наказанием у прежних хозяек. Удары деревяшки ложились аккуратно; била тетушка с огромной силой, а звук шлепка был очень громким. Евгений громко вел подсчет ударам, пока не обнаружил, что боль от задницы распространяется по всему телу. Тут он почувствовал, что действительно готов заплакать. Следующие числа назывались тише, а потом раздался всхлип. После тридцатого удара он заревел по-настоящему, но хозяйка не сбавляла темпов и напоминала о счете, который продолжался шепотом и сопровождался просьбами и мольбами. Но женщина была неумолима:

– Напроказила – теперь получай свое! Будешь знать вперед:

Евгений был готов кончить – тренировки в клинике не прошли впустую. Ягодицы вспухли и горели, а тетушка не знала усталости. Ее массивное бедро нисколько не вздрагивало под тяжестью жертвы. И Евгений нашел выход. Поскольку ноги тетушки были широко расставлены, его лицо находилось в непосредственной близости от промежности хозяйки. И "девочка", повернувшись, начала нерешительно поглаживать языком полуобнаженный низ живота. Он отрывался только для подсчета ставших более редкими ударов. Ласки языка понравились его мучительнице, и она чуть-чуть развернула свою жертву. Рот Евгения почти пришел в соприкосновение с половым органом тетушки Ванды. И тут шлепки прекратились. Евгения поставили на ноги со словами:

– Пожалуй, достаточно. Этот этап закончен. Ну, скажи теперь тетушке спасибо!

– Спасибо, тетушка, мэм, – со слезами на глазах прошептала жертва.

– Дай-ка я тебя поцелую, Женечка, – после прикосновения губ к щеке тон снова стал серьезным. – Но мы должны продолжать. Мисс Джонс, поставьте девочку на горох.

В углу действительно был насыпан сухой горох, и Евгений должен был опуститься на колени (колготки ему не надели). При этом нужно было обеими руками удерживать платье над головой. Первые минуты это казалось совсем несложным, но потом боль в коленях усилилась, а руки ослабели. Всякая попытка опустить их немедленно вызывала гневный окрик мисс Джонс:

– Куда это?! Держи руки на голове и платье не выпускай!

Евгений по-настоящему плакал, но при этом отдавал себе отчет, что всякое сопротивление бессмысленно и вызовет только худшее наказание. Кроме того, могучие женщины явно были сильнее своего раба. Повиновение же казалось легким и заманчивым выходом. Это было исполнение приказа хозяйки, что само по себе доставляло огромное удовольствие. Вдобавок мисс Джонс начала охаживать ремнем все еще болевшую попку; поникший было член снова встал. Удары были не сильные, но вполне достаточные, чтобы Евгений кончил, забрызгав спермой пол.